На сборах ему было очень тяжело. Сам по себе Башлак в военной форме - это картина. К тому же у него были какие-то проблемы с координацией движений, и он никак не мог научиться правильно ходить строевым шагом. Добавьте к этому ежеутренние кроссы и нескончаемую беготню на тактических занятиях, о рытье окопов я уже не говорю. С физкультурой он откровенно не дружил. В общем, Саша довольно быстро загрустил, но через несколько дней нам объявили, что решено сформировать на сборах духовой оркестр, и Башлака взяли туда играть сначала на тарелках, а потом на малом барабане. В середине июня 1983 года курсант Башлачев принял воинскую присягу. Но и в оркестре оптимизма у Саши надолго не хватило. К середине лета он скис окончательно и заявил, что они «на пару с Сашей Измайловым пошли сдаваться». Они легли в больницу, и в августе их комиссовали. Лейтенантом Саша так и не стал. К месту распределения мы уехали в разное время и больше в восемьдесят третьем году не увиделись. Следующая встреча состоялась в майские праздники 1984 года на родном журфаке. Мы рассчитывали на один день, но погода преподнесла нам приятный сюрприз, завалив Свердловск снегом и оборвав на пару дней не только авиационное, но и железнодорожное сообщение. Помню, Саша пошутил: «Сам Господь Бог продлил паше общение еще на сутки!» Больше в столице Урала наши земные дороги не пересекались. Мы виделись еще пару раз в Питере, но это уже совсем другая история.
Поэт стремится в вечность - туда, откуда он вышел. И чем сильнее талант поэта, его способности, его дар - тем быстрее он покидает земное настоящее - ради вечности.
Но какого черта мы, люди, окружающие поэтов, понимаем это только тогда, когда они уходят от нас? Риторический вопрос. Нет, это вопрос, на который нет ответа, потому что ответов - бессчетное количество.
Алексей Варчук, поэт
Я думаю, все, что мы есть, - это, так или иначе, сумма ка-ких-то влияний. Это есть влияние любви. Там, где я нахожу любовь… Не зря же люди жили, скажем так. Это влияет на меня и на сотни других, на тысячи, на миллионы.
Александр Башлачев
КОНЦЕПЦИЯ «ВУЗ»
Гений одной ночи
ВИКТОР МЕЩЕРЯКОВ: Я запомнил Башлачева с первой лекции, еще на абитуре, я обратил внимание на модно одетого джинсового мальчика с пышной гривой волос и золотым зубом.
МАРИНА ПАРШУКОВА: Очень стройный, худенький, тонкая косточка, невысокого роста, обувь на каблуках. Да, одет был очень интересно: джинсы - по тем временам невидаль редкая, джинсовая рубашечка, волосы кудрявые ниже плеч. Никто из абитуриентов, поступая на идеологический факультет, позволить себе такую прическу не мог - этим он сразу выделялся, бросался в глаза. Таких, семнадцати-восем-надцатилетних, как мы, среди поступающих было немного -поступали в основном стажисты, после армии. Саша был на год нас постарше. Курил он уже тогда, видимо, сильно нервничал, ходил взад-вперед - очень хотел поступить, так как поступал уже во второй раз.
Утонченные черты лица. Не скажешь, что он из Череповца, словно из столицы какой - из Свердловска или из Ленинграда. Выглядел на фоне других очень достойно, необычно.
Мы попали в одну группу, не только абитуриентскую, но и учебную. Он поступил - мечты его сбылись.
ТАТЬЯНА ХАЛЯПИНА: Я не помню Сашу по абитуре, только, начиная с первого курса… Он был невероятно доброжелательный. Никогда не слышала от него плохого слова. Ведь мальчишки часто иронизировали над нами, девчонками, сверх меры… Сашка был настолько лапа! Ни один эпизод, связанный с ним, не вспоминается с негативом.
У нас был предмет техника газеты, и достаточно суровый преподаватель Владимир Александрович Чичиланов, он не отличался ласковым нравом и любил выбрать из аудитории некую жертву. И вот на одном из первых занятий Сашка оказался этой жертвой. Потому что очень внешне выделялся: часто был замотан длинным шарфом… И это все-фикса, длинные волосы, джинсы - придавало ему такой вид, может, и не хиппи, но некой богемности. Так вот, как бы ни пытался Чичиланов к нему придраться, проверяя его интеллект и знания, ничего не выходило! Какие-то вещи про Толстого стал спрашивать - то, что не имело никакого отношения к предмету… Сашка как-то сумел завоевать его уважение. У него, у единственного, к концу курса была пятерка по технике газеты. Это считалось невероятным - сдать эти шрифты, альбомы, так надо было тщательно подбирать. Думаю, что здесь сказалась такая его черта характера: скрупулезность и вместе с тем художественный взгляд на вещи. Потому что это работа и творческая, и прикладная одновременно. Меня это в восторг приводило. Я не ожидала от него этого - он вроде в облаках всегда витает, а здесь - такие успехи!
ИВАН СТРЕЛЯЕВ: У меня было такое впечатление, что учеба Башлачева вообще не интересовала. Он так, левой ногой, легко и непринужденно делал то, что другие делали только с напряжением.
ВИКТОР ВАХРУШЕВ: Учеба давалась ему очень легко: сдавал экзамены и зачеты. Гений одной ночи! Мог не присутствовать на занятиях совсем, а потом месяц поработает плотно и сдает что угодно. Я думаю, что он мог бы учиться экстерном. Память была великолепная.
ВИКТОР МЕЩЕРЯКОВ: Учился Саша не просто легко - играючи. Я никогда не видел его за учебниками или конспектирующим лекции. Занимался он только в сессии, заимствуя на ночь конспекты у сокурсниц. Отказать в чем-то ему было невозможно!
Проблемы у Саши были связаны в основном с военной кафедрой, занятия на которой у нас начались на втором семестре второго курса. С пышной гривой волос ему пришлось распрощаться. Но не это главное. Его угнетала атмосфера солдафонства и казармы. Чтобы как-то компенсировать стресс, он часто на занятиях рисовал комиксы или выводил своим каллиграфическим почерком названия иностранных рок-групп. А «косить» от военки было довольно трудно. Правдами и неправдами он привозил из Череповца очередные медсправки, которые необходимо было подтверждать в студенческой поликлинике. Был случай, когда после летних каникул он отправил телеграмму на адрес военной кафедры о своей задержке ввиду болезни, за что ему позднее сильно попало.
Саша как-то проговорился мне, что в четырехлетием возрасте его водили к психиатру по причине того, что он в уме перемножал большие цифры и получал правильный результат. Да и я сам начал замечать у него симптомы МДП, маниакально-депрессивного психоза, то есть резкую смену эйфории и депресии, что, по-видимому, было следствием ночного образа жизни, который он тогда вел. Да, лекции он посещал довольно редко. Бывал только на семинарах, на которых частенько клевал носом.
Саша снисходительно, в шутку, называл меня тихим диссидентом из-за моей склонности «дразнить гусей» политическими анекдотами, читкой полузапрещенной литературы типа «писем к другу» Алилуевой или известного письма Раскольникова Сталину. Часто я давал ему читать свои выписки из книг. Но особого восторга от их прочтения я не замечал. Он был абсолютно аполитичен. Из преподавателей он больше всего уважал В. В. Кельника, который читал курс зарубежной журналистики. Начиная с третьего курса, он писал курсовые, а затем и диплом только у Кельника.
97
1 2131
С третьего курса мне часто приходилось отмазывать его от прогулов, я ведь был старостой. Большую часть учебного года он пропадал в Череповце. К третьему курсу у него явно начали пробиваться бардовские наклонности. На лекциях он писал тексты для своей череповецкой группы «Рок-сентябрь», которая стала лауреатом конкурса среди рок-групп, организованного «Комсомольской правдой». Помню такие песни, как «О, радио», «Батюшка-царь», которые он исполнял сам или в дуэте с Сергеем Нохриным. Были в его репертуаре и песни Высоцкого. С третьего курса мы часто с ним вдвоем выезжали на нашу с женой дачу в Пакино, в двадцати километрах от Свердловска. И он непременно брал с собой гитару.
Летом 1983 года перед Сашей замаячила реальная возможность попасть на год в армию после того, как он ушел в самоволку накануне присяги. Моя теща, Фаина Михайловна в то время работала психотерапевтом в кировском военкомате. Она сделала ему справку с диагнозом циклотимия (резкая смена настроения, депрессия), что освободило его от прохождения сборов. Кстати, теща до сих пор гордится тем, что Башлачев во время написания диплома целый месяц спал на ее кровати.
ВИКТОР ВАХРУШЕВ: Он был не от мира сего. Не вписывался ни в какие рамки. По-моему, не было больше таких людей. Вот, например, колхоз… Несмотря на то, что это был тяжелый изнурительный труд, мы любили колхоз. Он был для всех нас своего рода рубежом, который необходимо перешагнуть, чтобы почувствовать себя настоящим. Башлачев, будучи одним из нас, все это прекрасно знал и, несмотря на это, в колхозе, мягко говоря, не упахивался. И не только из-за относительно слабого здоровья. Он и там пошел наперекор всеобщему энтузиазму. Причем, интересно, что это его поведение не вызвало какой-либо негативной реакции. Никому в голову даже не пришло сказать, что мы, мол, тут все трудовые пчелки, а ты такой-сякой. Да, он не ползал по борозде, как мы, но занимался полезным делом, которое всем нам приносило пользу. Потому что когда уставший человек приходит с работы и видит остроумные, смешные плакаты и рисунки, настроение его улучшается, силы восстанавливаются, проходит усталость. Мы все прекрасно понимали, что каждый должен заниматься своим делом - тем, что у него получается лучше всего. В колхозе очень ценилось творчество, и вокруг творческого человека так или иначе собирались люди, создавалась та самая неповторимая атмосфера всеобщего товарищества, за которую мы и полюбили то время, и очень часто его вспоминаем. Башлачев как раз и был одним из немногих таких звездочек и солнышек, которые притягивали к себе людей, заражали их своим весельем и остроумием. Не все ведь на это способны даже из тех, кто избрал для себя творческую профессию.
МАРИНА ШНАЙДЕР: В колхозе мы все работали, как рабы. Один раз нам, рабам, был устроен «осенний бал», все танцевали, как сумасшедшие, - нашло что-то, видно, тоска по цивилизации. Мы с одной девочкой изображали какие-то танцевальные фигуры, типа, были инопланетянами. Это было очень не похоже на то, как танцевали другие. И Саня к нам подтянулся на некоторое время. Говорит: «Творчески вы, девчонки, та