– Я помню, ты сказал, что почти нашел его.
– Да, почти. Но тут такое дело… Я был в доме Руданской после того, как выехала прислуга.
– Зачем?
– Хотел осмотреться.
– Это как-то связано с поисками сына Руданского?
– Нет.
Капитан заломил бровь и окинул Шибаева долгим взглядом.
– Понятно. Как ты туда попал?
– Через гараж. В комнате Баулиной я нашел фотографию… Ту, что отдал тебе, если помнишь. А в спальне Руданской на полу валялась музыкальная шкатулка…
Капитан Астахов напряженно всматривался в лицо Шибаева, на его физиономии было написано недоумение. «Ну и что?», казалось, спрашивал капитан.
– Ее домоправительница Вика показала, что Руданская по ночам видела мужа и сына и разговаривала с ними.
– Что значит разговаривала? Они же…
– А то и значит. Галлюцинации, возможно, я не знаю. Больная совесть заела. Она и мужа гнобила, и сына, по слухам, а когда заболела, размякла. Вика лично слышала музыку из этой шкатулки. Ну, я и пошел посмотреть.
– Посмотреть? – повторил капитан с недоумением. – И что ты собирался увидеть?
– Ничего конкретно. Просто хотел посмотреть. Не знаю что.
– Ты считаешь, ее смерть была насильственной?
Шибаев задумался; потом сказал:
– Не знаю. На латунном барабане шкатулки есть свежие царапины. Барабан потемневший, они бросаются в глаза. Вика говорила, что шкатулка была поломана, звук заедало, и Руданская никогда ее не включала, просто держала на тумбочке. Это был подарок мужа.
– Ты хочешь сказать, что ее починили и включали ночью, чтобы пугать Руданскую?
Шибаев пожал плечами.
– И привидения в коридоре из той же оперы? Кто?
– Ищи, кому выгодно. В доме почти постоянно находились четверо: домоправительница Вика, горничная Света, шофер Славик; иногда оставалась ночевать кухарка Зоя. А в саду, в сторожке, до сих пор проживает садовник Петр Заброда. Иногда он заходил на огонек в большой дом, и вся компания ужинала. Выгодно всем, так как все упомянуты в завещании. Кому-то не хотелось ждать полгода.
– А Богданову тоже выгодно?
– Ему тоже. Он собирался расширять бизнес, договорился о кредитах, а Руданская была очень осторожна, особенно под занавес, она вряд ли позволила бы. Вика говорит, старуха последнее время была сама не своя, вздрагивала от малейшего шороха. Она боялась, и смерть ее в каком-то смысле была скоропостижной.
– А Баулина?
– Что Баулина?
– Ее смерть тут каким боком?
– Возможно, просто совпадение.
– Совпадение? Ты в это веришь?
Шибаев снова пожал плечами:
– Черт его знает, как-то слишком много совпадений. Смерть Руданской могла быть естественной, она была очень больна, но могли и подтолкнуть… особо нетерпеливые. А с Богдановым… Надо бы опросить сотрудников, соседей, друзей. Если он сам впустил убийцу, то это ближний круг. А убийство Баулиной… Не знаю. Тебе и карты в руки.
– Один из сотрудников показал, что в конце рабочего дня накануне убийства между Богдановым и неизвестным человеком произошла стычка. Богданов садился в машину, а неизвестный не давал захлопнуть дверцу и что-то выкрикивал. Богданов оттолкнул его и уехал, а ночью его убили.
– Как он выглядел?
– Лет пятидесяти, плохо одетый, худой, смуглый; похоже, пьяный. На попрошайку не похож, свидетелю показалось, что они были знакомы. Богданов разозлился, оттолкнул его и так рванул с места, что взвизгнули тормоза.
– Это Петр Заброда, садовник Руданской. То есть я так думаю, надо бы проверить.
– Садовник? А он тут каким боком?
– Он и Баулина были любовниками. Я думаю, он ее по-настоящему любил.
– Он и Баулина? Пьяный, плохо одетый хмырь? Ты серьезно?
– Серьезно. Поговори с ним.
– Поговорю, если не сбежал.
– Некуда ему бежать. Я бы не удивился… – Шибаев замолчал.
– Ну?
– Я был у него, он ничего не знал о ее смерти, у него даже мобильника нет. Она ушла, не попрощавшись. Он даже заплакал, когда я сказал…
– Что любовь со старыми козлами делает! – заметил капитан почти сочувственно. – А в вечер убийства она была с другим мужиком.
– Мы помянули ее, ему нужно было выговориться. Он все про нее знал, но ему было все равно, это была любовь.
– А от Богданова ему что нужно было?
– Хотел набить морду, я думаю.
– За что?
– За то, что отказался дать Баулиной деньги… Как-то так. Мало ли? Не знаю. Сам спроси.
– Повредился рассудком с горя, – иронически заметил капитан. – Ты серьезно?
– Да нет, просто рассуждаю, – подумав, сказал Шибаев.
– Ладно, поговорим и узнаем. Может, Богданов приказал ему убираться из сторожки, а ты сказал, идти ему некуда. Он сунулся к Богданову, а тот его послал. А он возьми и приди ночью.
– Может. Видишь, ты уже в теме. Кстати, по моему вопросу… Помнишь, я попросил узнать насчет ограбления около фотостудии? Что-нибудь есть? Или забыл?
– Помню, поспрошал. Пока ничего. Как только что-нибудь нарою, позвоню.
Глава 31Наследник
Проводив капитана Астахова, Шибаев помчался к Яне. Купил по дороге цветы – хотел красные розы, но, вспомнив Алика, попросил… эти, розовые. Как они называются, он снова забыл. Азалии, подсказала девушка. Азалии, повторил он.
Он чувствовал себя на финишной прямой… Но, удивительное дело, лихорадочного нетерпения, предвестника удачного финала, не было. Наоборот, он испытывал смутное беспокойство и тревогу, причины которых понять не мог. Видимо, намешано тут было всего: и скверная погода, и соперник Дрючин, к которому, стыдно сказать, Шибаев, кажется, ревновал. А еще непонятные убийства… И Петр Заброда. Топь, болото, и он барахтался там, как муха в сиропе.
– Сашенька! Доброе утро! – обрадовалась Галина Николаевна. – Хорошо, что вы пришли! Доктор сказал, что Яночка может выйти на улицу, подышать воздухом. Мы собирались вместе, а тут вы!
– Конечно, Галина Николаевна! – заторопился Шибаев. – Мы погуляем.
Он хотел спросить про Дрючина, которого не видел уже три дня, здоров ли и вообще, но промолчал, побоявшись, что дрогнет голос. Чертов Дрючин!
Он взлетел на второй этаж; дверь квартиры была приоткрыта.
– Саша, заходи! – крикнула Яна откуда-то из глубины квартиры. – Я увидела тебя в окно. Я сейчас!
Шибаев вошел в гостиную, нерешительно постоял и шагнул на голос. Яна была в спальне. Раскрытые дверцы шкафа – Яна в розовой полупрозрачной ночной сорочке доставала оттуда какую-то одежду, разобранная постель, полумрак, слабый ночник… Она вскрикнула и уставилась на него. Он сглотнул и сказал деревянным голосом:
– Дрыхнешь? До сих пор?
Шагнул к ней, прижал к себе, запустил пальцы в ее длинные волосы – была у него такая привычка: запускать пальцы в волосы подруги – и впился нетерпеливыми губами в ее рот.
Яна гортанно смеялась и пыталась его оттолкнуть…
…Они вздрогнули, когда хлопнула входная дверь и бодрый голос Алика Дрючина закричал:
– Яночка! Я пришел!
Он знал, что Яна его не услышит, но тем не менее обозначился, так его распирало от наплыва чувств.
«Скотина», – подумал Шибаев. Он покосился на Яну. «Что?» – произнесла она беззвучно. Он кивнул на дверь и приложил палец к губам:
– Дрючин!
Яна пискнула и скользнула под одеяло. Шибаев закинул руки за голову. В дверь постучали.
– Входи, Дрючин! – сказал Шибаев.
Алик открыл дверь и застыл на пороге, изумленно уставившись на Шибаева, и тот подумал, что адвокат сейчас спросит: «А где Яна?»
В ту же секунду адвокат выскочил из спальни. Хлопнула входная дверь, донесся топот с лестницы, и все стихло. Шибаев отбросил одеяло и ответил на вопросительный взгляд Яны:
– Он ушел. Выходи!
Они посмотрели друг на дружку и рассмеялись. Всю ревность Шибаева как рукой сняло. Ревность к кому? К Авокадо Дрючину? Дурак ты, Шибаев, и уши у тебя холодные! Даже не смешно.
Он повернулся к Яне, рассматривая в полумраке ее лицо, светящиеся перламутровым блеском глаза, темные волосы. Провел пальцами по губам; она шевельнула губами, как будто поцеловала…
…Они гуляли в парке до обеда, потом перекусили в кафе. Яна раскраснелась и оживленно рассказывала о планах будущей выставки. Шибаев, с удовольствием поглядывая на нее, чувствовал, как отступает тревога, и думал, что нужно закончить поиск сегодня же, «дело о наследнике», как он окрестил поиски Руданского-младшего, надоело ему до чертиков и, если честно, пугало непредсказуемостью и нелепостью. Не то чтобы пугало, а рождало смутные опасения. Нутро подсказывало ему, что нужно немедленно «рвать когти» – отчитаться о проделанной работе и предъявить наследника, после чего умыть руки и забыть. Его дело – Игорь Руданский, а остальным пусть занимается капитан Астахов. Ничего себе остальное… Три трупа. Все равно, не его дело!
…Дома он уложил Яну на диван, накрыл пледом, подоткнул края и приказал:
– Спи! Я приду вечером.
Она послушно закрыла глаза…
Шибаев запомнил первые три имени и адреса из списка: Авраменко, Белуха, Дорофеенко. С них и начнем. Если повезет, закончим сегодня.
Через два часа все три имени были вычеркнуты, так как оказались пустышкой: Авраменко умер девять лет назад, Белуха и Дорофеенко больше там не проживали. Шибаев «пошел» по списку дальше. Это была «прикидка». Если ничего не обнаружится до «конца» списка, вернемся к началу, зайдем по новой и копнем глубже. Найдем теперешние адреса Белухи и Дорофеенко… и так далее.
Ему повезло. Номер шесть из списка, Жогов, маленький верткий старичок-боровичок, радостно заявил:
– Конечно, помню! Зареченск! В тот год у них еще яблоки уродили! А какие там девушки! Юра Иванов жил на квартире у местной, Вали… Фамилию не помню. У нее еще мальчик был маленький… Игорек вроде. Все к Юре лип, не отходил. Юра парень видный был, неженатый, ну, между ними и закрутилось. Бригадир Толя Плоткин говорил ему: тебе что, девок мало? А он как прикипел. Когда мы закончили, забрал их в город. Вот такая любовь. Где он сейчас, не знаю, он ушел из бригады… Это же сколько минуло? Больше двадцати лет, почитай. Ох, и бежит время! Связи оборвались… Не видел его с тех пор. Точно, Юра Иванов. Юрий Владимирович Иванов. А зачем тебе?