Сергей рванулся на кухню, пустил на полную мощность холодную воду и сунул голову под кран, но легче не стало. Брызги летели во все стороны. Строгие очертания холодильника корежились, будто что-то распирало его изнутри. Газовая плита вспыхнула всеми четырьмя конфорками, явственно запахло серой.
Сергей вернулся в спальню и рванул на себя оставшуюся дверцу шкафа…
Остекленевшие, неподвижные глаза Альфии глядели на него. Мертва, ударило в голову. Укокошили, проклятые хироманты!..
Альфия улыбнулась уголком ненакрашенных губ и шагнула из шкафа, поправляя широкое, напоминающее рясу черное платье с закрытым воротником. Сергей попятился, не сводя с нее глаз.
— Долго же ты меня искал, — сказала Альфия, поправляя волосы перед стоящим на комоде зеркальцем в форме удлиненного гроба. — Мог бы и раньше догадаться.
— Я… я… — помертвевшими губами прокаркал Сергей. — Что все это значит?
— А почему это должно что-то значить? — холодно улыбнулась Альфия. — Это просто игра.
Она села на краешек кровати и указала Сергею на незамеченное им глубокое кресло с резными подлокотниками.
— Разве игра значит что-нибудь, кроме игры? — продолжала она, когда Сергей устроился в кресле. — Игра подразумевает только саму игру и больше ничего. Азарт, стремление выиграть, соперничество — да. Но не стоит искать в игре более глубокий смысл, его просто нет.
— Значит, игра? — нехорошо улыбаясь, перебил ее Сергей. — А можно спросить, во что же я играю?
— Ты? — подняла черные брови Альфия. — Причем же здесь ты? Играют тобой, Сережа. Тобой и всеми нами, но мы-то принимаем это как должное. Более того, — она наклонилась вперед и понизила голос, — должна тебе сказать, что нам это нравится. Чувство единения, общности, знаешь ли…
— Кто? Кто играет нами? — почему-то тоже снизив голос до хриплого шепота, выдохнул Сергей.
— А ты еще не догадался? — с улыбкой шепнула Альфия. — Впрочем, дело-то ведь не в этом, — продолжала она нормальным голосом. — Тебе бы подумать, что будет дальше.
— А разве еще не все кончено? — с тревогой спросил Сергей. — Я думал…
— Кого интересует, что ты думаешь? — жестко прервала его Альфия. — В конце концов, сам во всем виноват.
— Но я же случайно попал на ваш сеанс! — выкрикнул Сергей. — Вы должны были предупредить…
— Какой в этом смысл? — презрительно бросила Альфия. — Ты же верил лишь в то, что можно потрогать руками… Даже не так. В то, что ты уже трогал. А на остальное тебе было наплевать…
— Мне и сейчас наплевать, — глухо сказал Сергей. — Мне бы уйти…
— Уйти нельзя, — вздохнула Альфия. — О, если б можно было уйти!..
В ее голосе Сергею почудилась тоска и жалость. Он поднял голову и с надеждой взглянул ей в глаза. Настольная лампа давала слишком мало света, чтобы можно было что-то разглядеть в темных, блестящих омутах.
— Отпусти меня, — безнадежно прошептал он. — Я не хочу быть игрушкой…
— Разве держу тебя я? — покачала головой Альфия. — Я могу отпереть дверь, выпустить тебя из квартиры… Но ты все равно вернешься сюда. Разве недостаточно прошел ты кругов? Узел должен быть развязан здесь. Откуда возник, туда и снизойдешь — таков закон…
— Какой узел? — попытался улыбнуться Сергей.
— Событий… — Альфия встала и пошла к двери. — Подожди меня здесь. Скоро все кончится.
Сергей остался один в спальне. Дверь в гостиную была чуть приоткрыта, оттуда доносился шорох и скрип передвигаемых тяжелых предметов. Сергей подошел к окну, уперся лбом в холодное стекло, но тут же отпрянул. Ему в лицо скалился с беззвездного неба кривой, багровый серп луны. Гулко пробили часы в гостиной. Один раз. Снова час ночи. Сергею захотелось завыть. Он прошелся по спальне, кусая костяшки пальцев. Пнул безвинное кресло, но легче не стало.
— Входи, Сережа. — Альфия стояла в дверях, скрестив руки на груди, и с печальной улыбкой глядела на него.
Гостиная изменилась. Столик был отодвинут к дивану и накрыт белой блестящей скатертью, расшитой странными знаками. На скатерти стоял канделябр с шестью потушенными свечами, возле него лежал трехгранный стилет — точная копия Ирининого. Стулья выстроились в ряд у стены. А на черной стене над столиком парил, словно в бездонной космической глубине, распятый Христос, кривя тонкие губы в глумливой ухмылке.
— Садись, — очень серьезно сказала Альфия. — Не сюда, — добавила она, когда Сергей направился к дивану. — На стул.
Сергей послушно, как робот, изменил направление и сел на один из стульев. Альфия стояла перед ним. В ярком свете люстры Сергей отчетливо видел жалость в ее глубоких глазах.
— Послушай меня, — сказала Альфия. — Ты прервал сеанс, не ведая, что творишь. Не будем сейчас говорить о том, чья тут вина. Теперь это не важно. Дух Джека-Потрошителя остался в этом мире и вселился в одного из нас. Естественно, он жаждет вернуться, но для этого должен совершить ритуальное убийство. Только тогда распахнутся врата и он сможет удалиться в свой мир. Другого исхода нет. Что должно случиться, то случится.
— В кого вселился Джек? — неповинующимися губами прошептал Сергей.
— Этого я не знаю, — покачала головой Альфия. — Хочу надеяться, не в меня. Ведь искупляющей жертвой должен стать ты, Сережа.
Она подошла и, прижав голову Сергея к себе, нежно провела рукой по волосам.
— Я не хочу… Я не знал… Я… — пробормотал ей в платье Сергей.
— Что должно случиться, то случится, — повторила Альфия и, резко оттолкнув его, вышла на середину комнаты, взметнула вверх руки со сжатыми кулаками и пронзительно выкрикнула: — Шабаш!..
Глава 7. Шабаш
С треском распахнулась дверь и в гостиную ввалились, толкая друг друга, смеясь, весело сверкая глазами, возбужденные участники сеанса.
Проходя мимо застывшего на стуле Сергея, Жанна показала рожки и сделала неприличный жест.
Павел плюхнулся на диван и, глядя на Сергея, закатил в истоме глаза.
Ада издали раскинула руки, будто собираясь заключить Сергея в объятия.
Зловеще рассмеялся Виктор, сверкая очками, обнажив корешки сгнивших зубов.
Все громко хохотали и переговаривались между собой. До Сергея доносились обрывки слов и фраз, но он не улавливал их значения. Он сидел, холодный, окаменевший, стискивая побелевшие кулаки. В голове бились слова Альфии об искупляющей жертве. «Что должно быть, того не миновать», — беззвучно шептал он словно чужими губами.
Постепенно все успокоились и замолчали. Альфия встала спиной к столику. К ней подошел Виктор, торжественно протянул деревянный раскрашенный фаллос, который Альфия приняла обеими руками без тени улыбки и шестикратно поцеловала. Все зааплодировали.
— Владыка смерти и воскрешения, князь белой тьмы и черного света, чье имя есть тайна тайн, — громко провозгласила Альфия, когда стихли аплодисменты, — наши сердца открыты тебе. Войди же в нас! Засияй жгучим светом в нашей крови! Укрепи силы мужчин и сделай бездонным желание женщин! Нас нет вне тебя! Тебя нет здесь вне нас! Соединенные, мы две стороны одного бытия! Жизнь и смерть, правда и ложь, свет и тьма, добро и зло сплелись в нас змеей, кусающей свой хвост! Снизойди же, мы молим тебя! Не покидай нас!
Альфия замолчала и положила фаллос поперек столика возле канделябра.
К столику подскочили Павел и Виктор. Встав на цыпочки, сняли со стены распятие и трижды обнесли его вокруг комнаты на вытянутых руках.
— Знак Сатаны! Знак Сатаны! Знак Сатаны! — нарочито гнусавыми голосами пели в это время девушки.
Парни поставили распятие на столик за канделябром, прислонив к стене. Альфия зажгла свечи. Отблеск их пламени упал на вызывающе торчащий вверх фаллос Христа… «Антихриста», — поправил чей-то голос внутри Сергея.
К Альфие подошла Жанна, сжимая обеими руками невесть откуда взявшегося черного петуха. Петух дергался и пытался клюнуть ее в руку. Широкая улыбка на лице Жанны открывала мелкие, острые зубы.
Заорав, все сгрудились, извиваясь словно в каком-то танце, вокруг них. Альфия поставила на столик глиняную чашу. Жанна поднесла к чаше петуха, издала переливистый вопль и, наклонившись, впилась зубами в горло птице.
Струйка крови брызнула в чашу. Жанна отвернулась, оскалясь. По ее губам и щекам текла кровь. Когда струйка иссякла, Жанна бросила еще трепещущего петуха в угол.
Альфия обмакнула пальцы левой руки в чашу и брызнула на распятие. Одна капля попала в пламя свечи. Свеча зашипела, но не потухла.
Чаша пошла по кругу. Каждый отпивал по глотку и, не вытирая испачканных губ, передавал чашу следующему. Последней приложилась к чаше Альфия.
Потом Павел с Виктором оказались вдруг рядом с Сергеем, ухватили его за плечи. Сергей было дернулся, но Альфия уже опустилась перед ним на колени, поднося к его губам чашу.
— Пей, — властно шепнула она, и Сергей не мог ослушаться.
В чаше оставался всего глоток. На вкус он оказался теплым и солоноватым. В голове сразу зашумело, как после стакана водки.
Альфия сунула чашу под стул, вскочила, снова воздела руки и истошно выкрикнула:
— Шабаш!..
В ответ все дико завыли.
Альфия на миг исчезла в спальне и оттуда грянула дергающаяся, нервная, с резкими барабанными переходами музыка. Все стали кружиться, дергаться и прыгать под нее.
Сергею внезапно сделалось легко и весело. Он было вскочил, чтобы присоединиться к танцующим, но покачнулся и упал обратно на стул. Перед глазами все плыло. Комната меняла очертания, то сжимаясь в крошечную каморку, то расширяясь до величины бального зала. Сергей попытался протереть слезящиеся глаза, но это не помогло. Дальнейшее он видел отрывочными фрагментами.
Запрокинув голову, дико хохоча, Жанна сбрасывает юбку и льнет к Павлу, который лихорадочно срывает с нее кофточку…
Ада с Виктором падают на пол возле дивана, сжимая друг друга в объятиях. Мелькают потные, трясущиеся щеки Ады и распяленный в чудовищной гримасе рот Виктора…
Извиваясь в ритме музыки посреди комнаты, Альфия медленно стаскивает с себя трусики…