— Ты больше никогда не сойдешь на берег без надежного провожатого.
Раньше дядя Тоби никогда не сердился на меня, и я не могла сдержать слез. Я так радовалась, что оказалась в безопасности! А теперь чувствовала себя очень несчастной, потому что навлекла на себя гнев дяди Тоби. Он тотчас смягчился и обнял меня.
— Просто ты так много значишь для меня! Когда я думаю о том, что могло случиться…
Мы стояли, прижавшись друг к другу, и молчали.
— Никогда… никогда… — начал он.
— Не буду, не буду, — пообещала я.
Спустя несколько мгновений он снова стал самим собой.
— Все хорошо, что хорошо кончается. Я не могу выразить, как благодарен доктору Эммерсону. Это просто чудо, что он оказался рядом.
— Да, — убежденно сказала я. — Это настоящее чудо.
— Он хороший парень. Я напишу ему, и вы с Герти тоже можете вложить записку.
— Ой, конечно, с удовольствием! Я так счастлива, что снова с вами и вы на меня не сердитесь!
— Я не буду сердиться, если ты больше не будешь делать глупостей.
— Не буду. Обещаю, впредь я буду очень осторожна.
В общем, все было хорошо. Я вернулась, и дядя Тоби строг со мной только потому, что очень любит меня.
Он послал за Джимми и Тимоти. Вероятно, он говорил с ними очень сурово, потому что они вышли из его каюты покрасневшие и мрачные. И несколько дней ходили очень подавленные.
Миссис Форман корила себя. Ей не следовало отпускать нас, сказала она. Но мы ее уверили, что ей не в чем себя упрекать, в любом случае она сильно беспокоилась о мистере Формане, который постепенно поправлялся и через несколько дней будет уже совсем здоров.
Это происшествие очень повлияло на дядю Тоби. Временами он становился тихим, рассеянным, словно мысли его были чем-то заняты.
Мы так же часто, как и прежде, проводили время вместе, и мне казалось, что ему хотелось быть со мной каждую свободную минуту. Больше всего ему нравилось сидеть в каком-нибудь тихом уголке на палубе и разговаривать.
Но иногда он вдруг замолкал — чего с ним раньше никогда не бывало, — затем начинал что-то говорить, но потом резко обрывал себя.
Эти изменения я заметила в нем после приключения в Суэце и думала, что все это как-то связано.
А потом я обо всем узнала.
Закончился ужин, и случилось так, что дядя Тоби смог выкроить час свободного времени. Был прекрасный вечер: спокойное море, полнолуние, на воде — лунная дорожка. Не было слышно ни звука — только волны плескались о борт корабля.
И вдруг дядя Тоби сказал:
— Ты уже не ребенок, Кармел. Я подумал, что тебе пора кое-что узнать.
— Что? — с нетерпением спросила я.
— Обо мне, — ответил он. — И о тебе.
Я напряженно ждала.
— Пожалуйста, расскажи мне, дядя Тоби. Я очень хочу знать.
— Ну, во-первых, я не твой дядя.
— Я знаю, знаю. Ты дядя Эстеллы, Генри и, конечно, Аделины.
— О да, это так. Наверное, мне нужно начать с самого начала.
— Да, пожалуйста.
— Я рассказывал тебе, что моя семья не хотела, чтобы я стал моряком? Я был не таким, как они. Ну ты знала мою сестру, жену доктора. Нельзя сказать, что я очень на нее похож, правда?
Я энергично покачала головой.
— На свою сестру Флоренс я тоже мало похож.
— Ту, к которой поехали Эстелла и Аделина?.. Нет, нет!
— Да, вот именно. Понимаешь, я совсем другой. Они стараются «соответствовать», — кроме Грейс, наверное. Она вышла за сельского врача. По меркам семьи, он совсем не подходил на роль ее мужа. Но он единственный, кто когда-либо выражал желание соединить свою жизнь с Грейс. Поэтому и выбирать было не из кого. Хоть и нехорошо так говорить. На самом деле я никогда не был особенно близок ни с кем из своих родных. Думаю, ты понимаешь, почему я стал моряком.
Я кивнула. Конечно, я могла понять любого, кто хотел быть подальше от миссис Марлин, не говоря об остальном семействе.
— Вы так отличаетесь от них! Вы совсем другой, — сказала я.
— Отрезанный ломоть, по их словам.
— Но потом с вами все-таки смирились.
— Давай я расскажу тебе, как это было. Когда я был младшим офицером, мой корабль стоял в австралийском порту. Точнее, в Сиднее. Это прекрасное место. Гавань просто великолепна, одна из лучших в мире. Даже капитан Кук сказал это, когда открыл ее. И он прав. Там и был наш порт. В Сиднее мы принимали на борт пассажиров и груз и плыли куда угодно… точно так же, как сейчас плавает «Королева морей»… Мы ходили в основном недалеко: Гонконг, Сингапур, Новая Гвинея, Новая Зеландия. Мне было двадцать лет, когда я встретил Элси. Я был юн и горяч — романтик, одним словом. Мы поженились.
— У вас есть жена?
— Ну, вроде того.
— Как жена может быть… вроде того?
— Вы всегда были очень сильны в логике, юная леди. И ты права. Либо у тебя есть жена, либо — нет. Я имел в виду, что наш брак не похож на большинство браков. Мы больше не живем вместе. Мы оба решили, что так будет лучше.
— Но она же ваша жена!
— Да, узы брака связывают крепко. Ты либо женат, либо нет. Так что мы женаты.
— А я ее увижу?
— Да. Ты встретишься с Элси, когда мы прибудем в Сидней. Мы с ней лучшие друзья. Просто очень редко видимся, может, поэтому и дружим.
— Но она вам не нравится?
— О нет, она мне очень нравится. Мы прекрасно с ней ладим. Она славная.
— Тогда почему…
— Есть вещи, которые ты поймешь позже. Человек — довольно сложное существо. Он редко делает то, что от него ожидаешь. Элси не может покинуть свою страну, а я — бродяга. У нее есть уютное маленькое гнездышко недалеко от гавани. Она там родилась. Родные просторы и все такое… Но я хочу поговорить о нас… о тебе и обо мне.
— Да? — взволнованно спросила я.
— Мы друг друга сразу приняли, правда? С первой минуты. Это было нечто особенное, не так ли?
— Да.
— Нас тянуло друг к другу. Кармел, я твой отец.
Повисла мертвая тишина. Меня захлестнула радость.
— Ты довольна? — спросил он спустя какое-то время.
— Это самое лучшее, что когда-нибудь случалось со мной.
Он взял мою руку и нежно поцеловал ее.
— Для меня тоже.
Я сидела как зачарованная. Если бы я загадывала самое сокровенное желание, оно было бы именно таким.
— Ты, наверное, думаешь, как это все получилось?
Я радостно кивнула.
— Когда я узнал, что ты чуть не осталась в Суэце, меня это сильно потрясло. Я могу быть только благодарен, что узнал об этом после того, как ты уже была в безопасности. Иначе я бы просто обезумел. Я бы бросил корабль и помчался тебя искать. А это означало бы конец моей карьеры.
— О, мне очень жаль… Очень жаль.
— Я знаю. В этом нет твоей вины. Эти глупые мальчишки должны были лучше присматривать за вами. Но мне пришла в голову мысль, что ты уже выросла и тебе пора знать правду. И тогда я решил все тебе рассказать, Кармел. Я ничего не знал. У меня и мысли об этом не было, пока мне не написал доктор. Я был в Новой Зеландии, когда получил письмо. Почта часто запаздывает, как ты понимаешь. Добрый старина Эдвард! У него золотое сердце. Понимаешь, он знал. И слава Богу!
— Они бы отослали меня в сиротский приют. Я бы никогда не узнала вас… и того, кто я такая. — Теперь такая перспектива казалась мне еще мрачнее, если учитывать, чего бы я лишилась.
— Грейс пришлось уступить и заботиться о тебе, когда она узнала, что ты — член семьи. Но я должен тебе сказать. Твоя мать — цыганка.
— Зингара! — воскликнула я.
Он потрясенно посмотрел на меня.
— Да, она стала Зингарой. Раньше ее звали Розалин Перрин. Ты знала?
— Я видела ее всего один раз. — Я рассказала ему, как познакомилась с Розой Перрин, как она перевязала мне ногу и как позже я встретила Зингару.
— Должно быть, она приезжала увидеть тебя. Как она тебе, понравилась?
— Она самая красивая женщина, которую я когда-либо встречала.
— Она совершенно ни на кого не похожа. — Он улыбнулся, припомнив что-то. — Я был в Коммонвуд-Хаусе месяца три. У меня тогда был долгий отпуск — корабль стал в док на капитальный ремонт и переоснастку. Именно тогда я встретил Розалин. Я очень увлекся ею.
— А она тобой?
— Это была глубокая, дикая страсть. Но недолгая.
— Она была недолгой?
— У нее не было шансов продлиться. Там был один человек, который приехал в их табор… Он собирал материал для книги о цыганах, об их жизни. Этот человек заинтересовался Розалин. И это неудивительно. Мы с ней обычно виделись ночью, в лесу. Я много путешествовал и встречал массу людей. Но таких, как Розалин, — никогда. Она готовилась выступать на сцене, просто бредила сценой. Я не мог оставаться там вечно. Мы оба знали, что это не может долго продолжаться, но смирились с этим. Я ничего не знал о твоем существовании до тех пор, пока Эдвард не написал мне. Розалин оставила тебя в Коммонвуд-Хаусе, потому что решила, что так будет лучше для тебя. Она очень мудрая женщина. Она прекрасно гадала на картах и все такое. Розалин считала, что у нее есть интуиция — и она решила, что так будет лучше для тебя. Твоя мать никогда бы не допустила, чтобы тебя отправили в сиротский приют. Она любила тебя. Ты наше с ней дитя, и твое место было не с ней и не с цыганами, а в Коммонвуд-Хаусе.
— А вы знали, что я там?
— Об этом я и собираюсь тебе рассказать. Эдвард — доктор Марлин — знал о нашей с Розалин связи. Он, конечно, осуждал нас. Бедняга. Он был намертво связан с Грейс, и она издевалась над ним, как могла. Он не одобрял той жизни, которую я вел. Жена в Сиднее, а я болтаюсь по миру, как бродяга. Да, он знал о Розалин. «Грейс никогда не должна догадаться об этом», — говорил он мне. Как будто я хотел рассказать об этом сестре!
На центральной улице в прежние времена была небольшая лавка, она называлась «Старинные диковины». Теперь ее уже нет. Не думаю, что хозяйка получала от нее большой доход. Но это было приятное местечко. Владелица — некая мисс Даулинг — симпатичная женщина, но никакой деловой хватки. У нее в витрине были всякие интересные вещицы. И вот однажды я заметил там медальон. На нем были какие-то незнакомые письмена, и я зашел на него посмотреть. Мисс Даулинг была в восторге, когда люди интересовались ее товаром, и тотчас сняла медальон с витрины и дала его мне. «Думаю, это цыганские письмена, — сказала она. — Так мне говорили. Эти рисунки что-то значат. Удачу или что-то вроде того. Обычно на медальонах пишут нечто подобное». Я решил подарить медальон Розалин, поэтому купил его. Она любила всякие безделушки, а цыганские мотивы на украшении должны были ей понравиться. Выходя из магазина, я увидел Эдварда. Он как раз заходил, так как его заинтересовала одна из старинных книг, которые были у мисс Даулинг. Мы нашли книгу и поб