Он не договорил. Ее ладонь прижалась к его губам, не давая произнести слово «гвоздь». Прохладные, чуткие пальцы пробежались по шрамам и кровоподтекам, будто желали их забрать. Он ощутил запах тихоцветов, солефрутов и своего родного дома.
Акос вдохнул аромат ее кожи. Они оба становились смелее: пальцы запутывались в волосах, цеплялись за полы рубашек, находили незнакомые прежде места, – мягкий изгиб ее талии, ямочку на его шее. Тела прижимались друг к другу: грудь к груди и колено к колену…
– Эй, вы двое! – закричала Тека, появляясь на палубе. – Не на публике же!
Кайра резко развернулась и сердито посмотрела на Теку.
Акос знал, что она сейчас чувствует. Ему тоже хотелось большего.
Ему хотелось всего.
41. Кайра
Я спустилась по лестнице, ведущей на склад, где заперли моего брата. Двери были из прочного металла, однако в них имелись вентиляционные отверстия. Я замедлила шаг. Каждый раз, когда корабль вздрагивал, над моей головой мигали лампы.
Отверстия находились на уровне глаз. Я приникла к ним и заглянула в помещение, ожидая увидеть бесчувственного Ризека на полу рядом с бутылками растворителя или кислородными баллонами. Не тут-то было. Сначала я вообще никого не увидела. Судорожно хватала ртом воздух, намереваясь позвать на помощь, но внезапно в поле зрения возник Ризек.
Его силуэт был расчерчен полосами от решетки вентиляционного отверстия.
Глаза оставались мутными, но полными презрения.
– Ты еще трусливее, чем я думал! – прорычал он.
– Мы поменялись местами, Ризек. Оказывается, по эту сторону двери находиться куда интереснее, – заметила я. – Ты только поосторожней, ладно? А то я буду вести себя с тобой так же, как ты раньше поступал со мной.
Подняв руку, я позволила теням ее окутать. Чернильные завитки, как тонкие волоски, оплели мои пальцы. Провела ногтем по решетке, думая о том, как легко было бы сейчас причинить боль Ризеку. Просто открыв дверь. Никто меня не остановит.
– Кто это сделал? – спросил он. – Кто меня отравил?
– Ты ведь знаешь, кто. Я.
– Нет! – возразил Ризек. – После твоей первой попытки меня убить я запер комнатушку, где хранились зелья с тихоцветами на ключ! – Он усмехнулся. – Говоря «запер», я имею в виду замок, который открывается кровью Ноавеков. – Ризек сделал многозначительную паузу. – И ты не смогла бы отпереть дверь.
Во рту у меня пересохло, я впилась в Ризека взглядом. У Ризека, разумеется, были записи с системы видеонаблюдения. Наверняка он видел, как я безуспешно возилась с замком. И это, похоже, его не удивляло.
– Что ты имеешь в виду? – тихо спросила я.
– Мы с тобой – не кровные родственники, – отчеканил он. – Ты – не Ноавек. А иначе зачем бы мне эти замки? Их может открыть один-единственный человек. Я.
Действительно, до той «неудачной попытки убийства» я никогда прежде не пыталась открыть двери, запечатанные кровью Ноавеков.
Вообще-то я даже никогда не захаживала в комнаты Ризека по своей воле.
А сейчас Ризек был в своем репертуаре. Он опять интриговал. Что-что, а этим умением он овладел в совершенстве.
– Если не Ноавек, то кто? – спросила я.
– Откуда мне знать? – Он захохотал. – Я рад, что мне удалось лично тебе об этом сообщить. Видела бы ты свою физиономию! Сколько эмоций, Кайра. И когда ты научишься держать свои реакции под контролем?
– Могу сказать то же самое о тебе. Твоя ухмылка с каждым разом становится все менее убедительной, Риз.
– Риз, – он снова засмеялся. – Ты думаешь, что победила, но ты ошибаешься. Вдобавок у меня есть еще один козырь!
В моей душе разыгралась настоящая буря, но я старалась держаться спокойно. Я внимательно разглядывала Ризека – его растянутые в улыбке губы и морщинки в уголках глаз. Искала хоть малейшее сходство и не находила. Ну и что?.. Иногда дети напоминают мать или отца, а иногда – отдаленных родственников, если в них пробуждаются затерянные гены. С равной вероятностью Ризек мог говорить правду, а мог затеять очередную игру. Но я не собиралась доставлять ему удовольствие и болезненно реагировать на его выпады.
– Отчаяние тебе не к лицу, Ризек. Это почти неприлично, – я прижалась кончиками пальцев к отверстиям.
Но следующая фраза Ризека выбила меня из колеи.
– Наш отец, – Ризек запнулся и тут же поправился: – Лазмет Ноавек жив.
42. Акос
Он смотрел в иллюминатор. Слева показалась долька Туве, белая от снега и облаков. Он вспомнил, что шотеты называют планету Урек, что значит «Пустая». С этой высоты действительно ничего не видно, кроме белизны.
Сизи принесла ему чашку чая. Судя по зеленовато-желтому цвету – тонизирующий отвар. Акос пока не слишком преуспел в приготовлении таких, ему в основном приходилось работать с тихоцветами, из которых получалось то снотворное, то обезболивающее. На вкус чай оказался горьковатым, как свежесорванный стебелек, но Акос сразу почувствовал себя лучше.
– Как Исэй? – поинтересовался он.
– Исэй… – сестра нахмурилась. – Надеюсь, мне удалось до нее достучаться сквозь ледяную корку горя. Поживем – увидим.
Акос был уверен: они увидят, да еще как. И наверняка – не то, что ожидают. Он заметил, с какой ненавистью Исэй смотрела на Кайру, стоя возле бездыханного тела сестры.
И вряд ли простой разговор с Сизи сможет ослабить эту ненависть, какими бы теплыми ни были их отношения.
– Но я не сдамся, – добавила Сизи.
– Какое упорство! Вот она – замечательная черта, присущая моим детям, – по лестнице на палубу поднялась мама. – Они настойчивы, а точнее, твердолобы.
Она улыбалась. У мамы странная манера хвалить людей, подумал Акос и задался вопросом, не рассчитывала ли она на его «твердолобость», слишком поздно отправляя их в тюрьму. Или действительно не учла, что Айджа, став оракулом, вмешается в ее планы. Кто знает?..
– Айджа очнулся? – осведомился Акос у матери.
– Очнулся, – вздохнула она. – Но ни на что не реагирует, по-моему, он меня не слышит. Не представляю, что Ори с ним сделала, прежде чем он…
Акос вспомнил Айджу с Ори. Они вцепились друг в друга на том злополучном помосте. Она попрощалась с ним так, словно умереть предстояло ему, а не ей. Затем прикоснулась к нему, и Айджа упал. Что делало с людьми ее прикосновение?
Ори уже никогда не ответит на этот вопрос.
– Надо дать ему время, – продолжила Сифа. – Потом посмотрим, нельзя ли с помощью Ризека восстановить Айдже память. И у Кайры, конечно, найдется пара-тройка полезных идей.
– Спорю на что угодно, – мрачно добавила Сизи.
Акос отхлебнул чая и немного расслабился. В конце концов, Айджа спасен, Сизи и Сифа живы.
А он чувствовал себя спокойнее, зная, что шотеты, напавшие на его дом и убившие отца, – мертвы. Их знаки были вырезаны на его руке. Ну, или будут, когда Акос нанесет шрам в память о Васе.
Суденышко продолжало полет, Туве почти скрылась из виду, теперь в иллюминаторе перемигивались звезды да сияла отдаленная планета. Золд, насколько Акос помнил астрономию. Хотя мог и ошибаться, отличником он никогда не был.
Молчание прервала Исэй, покинувшая камбуз. Девушка выглядела лучше, чем два часа назад: волосы стянуты в тугой пучок, окровавленный свитер сменила чистая рубашка. Свои руки Исэй тщательно вымыла.
Она встала на краю палубы.
– Сифа, покиньте орбиту и вбейте в навигатор координаты штаб-квартиры Ассамблеи.
Сифа вернулась в капитанское кресло и бесстрастно произнесла:
– Почему именно туда?
– Они должны убедиться, что я жива, – Исэй смерила ее холодным, оценивающим взглядом. – Кроме того, там найдутся подходящие камеры для Ризека и Айджи, где те и останутся, пока я не решу, что с ними делать.
– Исэй… – начал Акос и замолчал.
Все, что мог, он давно уже сказал.
– Не испытывайте моего терпения, иначе узнаете, что и у него есть границы, – Исэй заговорила как канцлер, а не как девушка, когда-то погладившая его по голове и назвавшая тувенцем. – Айджа – гражданин Туве. С ним будут обращаться так же, как и с прочими. Разве что ты, Акос, пожелаешь объявить себя шотетом. Тогда я буду с тобой обращаться как с мисс Ноавек.
У Акоса не имелось шотетского гражданства, но препираться с ней было себе дороже. Исэй скорбела.
– Не желаю, – ответил он.
– Прекрасно. Маршрут проложен?
Сифа потянулась к экрану навигатора, на котором светились маленькие зеленые буквы, ввела координаты и откинулась на спинку кресла.
– Проложен. Через несколько часов будем на месте.
– А до тех пор ты проследишь, чтобы Ризек и Айджа были под замком, – приказала Исэй Акосу. – И пока я о них слышать не желаю, ясно?
Он кивнул.
– Хорошо. Я буду на камбузе. Сифа, предупредите меня, когда мы будем подлетать к штаб-квартире.
И не дожидаясь ответа, Исэй ушла. Металлическая палуба задрожала под ее каблуками.
– Я предвижу войну. Во всех своих видениях до единого я вижу войну, – произнесла Сифа, ни к кому не обращаясь. – Нас ведет туда сам Ток. Действующие лица меняются, однако итог всегда один.
– Но мы вместе, – Сизи взяла маму за руку, то же самое сделал и Акос.
– Да, сейчас, – Сифа выдавила улыбку.
Сейчас. На миг Акосу показалось, что он что-то почувствовал. Голова Сизи, лежащая у него на плече, мамина улыбка… Он почти услышал, как мерзлые метелки ковыль-травы царапают стекло. Тем не менее улыбнуться не смог.
Корабль заговорщиков улетал прочь от Туве. Акос видел пульсирующий Ток, похожий на туманную реку, текущую по галактике. Он связывал воедино все планеты, и хотя казался неподвижным, каждый человек чувствовал его пение в своей крови. Шотеты считают, что именно Ток даровал им язык и вложил в их души мелодию, которую способны слышать только они. И они были правы. Акос тому доказательство.
Но Акос по-прежнему ощущал лишь тишину.
Акос положил руку на плечо Сизи, и его взгляд упал на знаки. Быть может, как утверждала Кайра, они были знаками потери, но, находясь рядом со своими родными, он вдруг понял, что иногда потерю можно вернуть.