книгу, и надлежит меня за сие дело предать смертной казни и тело мое сжечь.
ВОПРОС. Для чего внес в книге такие слова, которые особенно касаются Ея Величества и именно аки бы на ню (т. е. якобы именно на нее. — Ю.Р.) сын восстанет и прочая, как ты уразумел их?
ОТВЕТ. На сие ответствую, что восстание есть двоякое: иное делом, а иное словом и мыслию и утверждаю под смертною казнию, что я возстание в книге своей разумел словом и мыслию; признаюсь чистосердечно, что сии слова написал потому, что он, т. е. сын (Павел Петрович. — Ю.Р.)у есть человек подобострастен как и мы; а человек различных свойств: один ищет славы и чести, а другой сего не желает, однако мало таковых, кто бы онаго убегал, а великий наш князь Павел Петрович возжелает сего, когда ему приидет время; время же сие наступит тогда, когда процарствует мати его Екатерина Алексеевна, всемилостивейшая наша Государыня 40 лет: ибо так мне открыл Бог…»
Особо отмечу, что в цитируемом мною Протоколе допроса нет указания на дату смерти Екатерины Второй. Вопрос этот обойден молчанием. Не исключено, что разговор о подобных деталях в ходе допроса вообще не мог возникнуть по причине кощунственно-сти темы. Не исключено также, что в этом повинно фрагментарное воспроизведение Протокола.
Однако мы видим, что Авель в своих книгах не стеснялся в высказываниях и выборе тем, писал обо всем, ставшем ему известным или вызвавшем его интерес, раздумья. Это хорошо видно из следующих показаний.
«ВОПРОС. Как ты осмелился сказать в книге своей, аки бы паде III император (т. е. Петр Третий, сверженный с престола в результате гвардейского дворцового переворота 1762 года, который возглавлен был Екатериной Второй. — Ю.Р.) от жены своей?
ОТВЕТ. Сие я потому написал, что об оном есть в Апокалипсисе, и падеж разумею я свержение с престола, с которого он свержен за неправедные его дела, о коих я слышал еще в младенчестве…».
При этом интересно, что даже в стенах Тайной Экспедиции (Тайная Экспедиция — орган политического розыска, учрежденный Указом Екатерины II в 1762 году, заменила Тайную канцелярию. В ходе следствия в ней применялись пытки. — Ю.Р.) в ходе тяжелейших и, надо полагать, изнурительных допросов, Авель не только не сник — наоборот! Он осмелился сам задавать своему следователю вопросы, обещая сказать всю правду лишь после того, как генерал Макаров, глава этого органа, ответит Авелю на вопрос: «Есть ли Бог и есть ли диавол и признаются ли они Макаровым?»
И что вы думаете? Видно было в фигуре, взгляде, убежденности, речах, напористости этого поразительного монаха нечто необыкновенное, озадачивающее, внушающее к нему уважение, словно бы обязывающее к ответу. И происходит невероятное следователь, дворянин, генерал, начальник Тайной Экспедиции Макаров отвечает на заданный ему подследственным — безродным преступным монахом — вопрос, отвечает не односложно, а пространно, и ответ этот детально фиксируется в Протоколе и свидетельствуется затем личной подписью генерала. Эта запись гласит:
«Тебе хочется знать, есть ли Бог и есть ли диавол и признаются ли они от нас? На сие тебе ответствуется, что в Бога мы веруем и по Священному Писанию не отвергаем бытия и диавола; таковые твои недельные (так в тексте. — Ю.Р.) вопросы, которых бы тебе делать отнюдь сметь не должно, удовлетворяются из одного снисхождения, в чаянии, что ты, конечно, сею благосклонностью будешь убежден и дашь ясное и точное на требуемое от тебя сведение и не напишешь такой пустоши, каковую ты прислал. Если же и за сим будешь ты притворствовать и не отвечать на то, что тебя спрашивают, то должен ты уже на себя самого пенять, когда жребий твой нынешний переменится в несноснейший и ты доведешь себя до изнурения и самого истязания. 5 марта 1796 года, коллежский советник и кавалер Александр Макаров».
Лишь после этого объяснения между судьей и подсудимым о Боге и диаволе Авель дает ответы по предложенным ему двум вопросам:
«1. О падении Императора Петра III слышал еще издетска, по народной молве, во время бывшего возмущения от Пугачева, и сие падение разные люди толковали, кто как разумел; а когда таковые же толки происходили и от воинских людей, то он начал с того самого времени помышлять о сей дерзкой истории; какие же именно люди о сем толковали и с какими намерениями, того в знании показать, с клятвою отрицается.
2. О возстании Государя Цесаревича на ныне царствующую всемилостивейшую Императрицу говорит, что сие возстание разумеет под тремя терминами: 1) мысленное; 2) словесное и 3) на самом деле. Мыслию — думать, словом — требовать, а делать — против воли усилием…»
Вот так-то мыслил и таким слогом излагал свои мысли тульский мужичок восемнадцатого века, постигший грамоте и письму на восемнадцатом году жизни! Интересный субъект! Смелый, отважный, умный, не лишенный чувства собственного достоинства!
Долго ли, коротко ли допрашивали Авеля в Тайной Экспедиции, мы нынче не знаем. Однако ответ Макарова датирован 5 марта, а завершено дело было лишь 17 марта. Решение по «Делу» гласило:
«Поелику в Тайной Экспедиции по следствию оказалось, что крестьянин Василий Васильев неистовую книгу сочинял из самолюбия и мнимой похвалы от простых людей, что в непросвященных могло бы произвести колеблемость и самое неустройство, а паче что осмелился он вместить тут дерзновеннейшия и самыя оскорбительныя слова, касающиеся до пресветлейшей особы Ея Императорского Величества и Высочайшего Ея Величества дома, в чем и учинил собственноручное признание, а за сие дерзновение и буйственность, яко богохульник и оскорбитель высочайшей власти, по государственным законам заслуживает смертную казнь; но Ея Императорское Величество, облегчая строгость законных предписаний, указать соизволила онаго Василия Васильева, вместо заслуженного ему наказания, посадить в Шлиссельбургскую крепость, вследствие чего и отправить при ордере к тамошнему коменданту полковнику Колюбякину, за присмотром, с приказанием содержать его под крепчайшим караулом так, чтоб он ни с кем не сообщался, ни разговоров никаких не имел; на пищу же производить ему по десяти копеек в каждый день, а вышесказанныя, писанные им бумаги, хранить в Тайной Экспедиции».
9 марта в 5 часов привезли Авеля в Шлиссельбургскую крепость и посадили в камеру № 22.
Несомненно, что содержание Авеля в одиночном заключении, строжайшая его изоляция обусловлены были кощунственностью и опасностью его заявлений о грядущем, в частности о скорой смерти Императрицы.
Так Авель впервые ощутил поистине царскую милость.
Но человек предполагает, а Господь, как говорят, располагает! Екатерина Великая скончалась.
Вернемся к тексту Жития…
ВТОРАЯ «ПРОБА ПЕРА»
Получив через князя А. Б. Куракина рукопись книги Авеля, Павел, видно, смекнул, какую пользу может принести монах с такими способностями и повелел отыскать автора. Нашли, сообщили Императору, что-де сидит таковой в Шлиссельбурге, приговоренный к пожизненному заключению.
Павел повелел Куракину лично на месте, в крепости, выяснить у арестантов, кто и за что заточен, и снять со всех железы. А монаха Авеля привезти в Петербург к лицу самого Императора. Так и было исполнено!
Завершился первый круг. Все пошло «по новой»…
Император принял отца Авеля в своем покое, принял со страхом и радостью, попросил благословения себе и на дом свой!
Авель же ответил: «Благословен Господь Бог всегда и во веки веков!»
Император поинтересовался планами Авеля, спросил, чего бы он хотел от жизни. Авель смиренно отвечал: «Ваше величество, всемилостивейший мой благодетель, от юности мое желание быть монахом, аще и служить Богу». Государь поговорил с Авелем о его нуждах, а в заключение спросил как бы по секрету, что ему, Императору, предстоит в будущем?
В опубликованном тексте Жития не сообщается, каков был ответ монаха. Однако говорится:
«Князю Куракину Павел повелел отвести Авеля в Невский монастырь (Александро-Невскую лавру в Петербурге. — Ю.Р.), дать ему келью и все потребное для нормальной в монастыре жизни. Все это было приказано выполнить митрополиту Гавриилу через князя Куракина самим Императором Павлом Петровичем.
Митрополит Гавриил не без удивления и страха выслушал все эти указания, безмерно удивленный столь высоким покровителем безродного монаха. Он облек Авеля в черное одеяние и по именному повелению самого Государя повелел Авелю вкупе с остальной братией ходить в трапезную и на все нужные послушания».
Однако Авель и здесь проявил свой характер. Прожив в Невском монастыре только один год, он перешел в любый его сердцу Валаамский монастырь, где… приступил к составлению и написанию новой, не менее страшной и важной, чем первая, книги! В этот раз он отдал книгу отцу Назарию, а тот, естественно, показал ее казначею и прочим, и после совета со всеми, так сказать коллегиально, решено было отправить ту книгу не мешкая прямо в Петербург к митрополиту!
Снова пришла в движение бюрократическая машина, набирая ход, заскрипели ее колеса.
Митрополит, ознакомившись с написанным, счел за благо послать книгу в секретную палату. Начальник же той палаты, генерал Макаров, доложил о книге управляющему Сенатом генералу, а тот в свою очередь доложил о происшедшем Императору Павлу! Государь же, как свидетельствует Житие, повелел взять Авеля с Валаама и заключить его в крепость…
Однако текст Жития не содержит информации об индивидуальных свойствах Павла, а также комплекса факторов разного рода побуждавших его к действию, без чего нельзя понять и оценить поступки человека.
Поэтому, как мне кажется, надо сообщить о странностях Великого Князя Павла Петровича, отмеченных его близкими с детских лет. Его нервная система была поразительно восприимчива и возбудима, воображение — исключительно! По замечанию его воспитателя Порошина, по крайней мере с десятилетнего возраста Павел воспринимал воображаемые им предметы как реально существующие. Он верил в сны и предсказания.