сь его оправдание. Допускался также поединок мужчины с женщиной, но для уравнения шансов первый обыкновенно ставился по пояс в яму. В Германии поединок в качестве судебного доказательства вымирал постепенно и окончательно исчез в половине XVII столетия…
Что касается русского права, то «Русская Правда» не дает никаких указаний относительно С. поединка или «поля». Впервые о нем упоминается в первой четверти XIII столетия, в договоре смоленского князя Мстислава с немцами, запрещающем С. поединок между русскими и немцами. В виду этого некоторые исследователи нашего права (Каченовский, Калайдович, Погодин) приходят к заключению, что поединок не есть исконное, национальное явление нашего процесса, а заимствован у других народов; другие же исследователи (Пахман, Сергеев, Беляев) полагают, что, не смотря (так! — Ю.Р.) на молчание «Русской Правды», есть древнейший способ доказательства и у нас. В эпоху судебников закон предоставлял решать поединком всякие дела, как уголовные, так и гражданския…
Для наблюдения за правильностью поединка предписывалось присутствовать при нем окольничьему (окольничий — сан приближенного к царю, по службе, лица, второго сверху по чину. — Ю.Р.) и дьяку. Полю всегда предшествовало крестное целование с обеих сторон; тяжущиеся присягали лично и в том случае, когда высыпали за себя наймитов, цель этой обоюдной присяги, по мнению проф. Дмитриева, состояла в том, чтобы устранить употребление волшебных средств для успешного окончания поединка. Побежденная на поединке сторона приговаривалась к уплате иска и судных и полевых пошлин…
На случай, если побежденный будет убит, Псковская Судная Грамота постановляла «на трупу кун не имати», убившему предоставлялось только «доспех сняти, или иное пгго, в чем на поле лезет…» (примечание: куна — шкурка куницы или соболя, некогда заменявшая на Руси деньги. — Ю.Р.).
Дело, решенное судебным поединком, не подлежало ни пересмотру, ни перевер-шению…
По мнению проф. Пахмана, С. поединки продолжались до уложения 1649 г.»
И в завершение раздела ординарных ордалических испытаний приведу сокращенные выписки из Энциклопедии Брокгауза и Ефрона, касающиеся двух оставшихся видов судов Божьих.
«ПРИСЯГА (juramentum) — в гражданском процессе религиозный обряд, заключающийся в удостоверении показании стороны призванием Бога в свидетели правды. Цель этого обряда, как судебного доказательства, — устранение спора. Присяга постепенно вытесняла суды Божии (поединки, испытания огнем и водою и т. п.)…
Присяга разделялась на добровольную и принудительную, возлагаемую на одного из тяжущихся по усмотрению самого суда».
«РОТА — в древнерусском процессе так называлась присяга, клятва. Первоначально рота означала спор, битву и имела значение суда Божьего; отсюда развились впоследствии ордалии и судебные поединки…
В летописях выражение «присягать», «принести присягу» передается «ходити (заходити) роте», «водити роте», «внить в роту» и т. д. Слово «клятва» стало употребляться преимущественно после введения христианства; позднее вошли в употребление названия: «вера», «крестное целование»; наконец, гораздо позже, может быть, в конце XVII в., появилось польское слово «присяга»…
Присяга допускалась в исках, превышающих 1 рубль, и лишь для лиц несовершеннолетних, не более трех раз в жизни…»
Завершая рассмотрение испытаний второй (ординарной) группы судов Божьих, следует признать, что они проще, обыденнее испытаний первой группы. Однако и здесь есть над чем поразмыслить.
Внимательный читатель не мог не обнаружить весьма серьезные указания на довольно глубокие знания пращуров наших в области физиологии и психология, успешно заложенные в основу этих испытаний.
В ряде случаев приходится признать некоторую нарочитость религиозно-мистической окраски испытаний, несомненно предназначенной как для формирования определенного психологического настроя испытуемых, так и для сокрытия истинного метода определения виновности.
И снова пред нами вырастает фигура несомненно умного, рачительного, я бы сказал, чуть хитроватого, предка, в технологии испытаний предвосхитившего различие реакции на заложенные в них ловушки виновных и невиновных, давшего в руки потомков верное средство выявления истины!
Когда эти методы возникли? Каков уровень знаний дал возможность их построения? Что явилось базой?
Ведь нельзя предположить, что это знание — результат совокупного труда множества поколений? Ведь они созданы были до возникновения письменности?
Количество неразрешимых вопросов нарастает по мере углубления в тему.
ДОЧЬ МАТЕРИИ
Завершая обзор, приведу высказывание известного французского бактериолога и физиолога, академика Парижской академии наук Шарля Рише (1850–1936 гг.), бывшего в последние годы жизни ее президентом: «Физиология есть наука жизни. Это определение безусловно верно, но оно удовлетворительно только в том случае, когда предварительно дано определение самой жизни. А это, именно, и трудно, потому что жизнь, по-видимому, одно из тех простых явлений, которые ускользают от всякого определения.
Однако многие и самые знаменитые ученые пытались дать определение жизни, но я не буду излагать вам длинный перечень всего того, что было предложено; это вышло бы малоинтересной компиляцией, и я остановлюсь только на одном определении, данным Биша — (французским физиологом и паталогоанатомом — Ю.Р.), который сказал, что жизнь — это есть сопротивление смерти.
Итак, говоря, что жизнь есть сопротивление смерти, мы под нею понимаем совокупность функций организма, направленных на сохранение жизни. Наши органы и аппараты расположены таким образом, что они противодействуют всем средствам разрушения и опасностям, которые окружают их со всех сторон. Утверждать, что жить — значит сопротивляться смерти, есть то же самое, что сказать, что мы, живые существа, беспрерывно боремся со всем нас окружающим».
Не будем тратить время в поисках истоков жизни! Ведь вне зависимости от ее истинного происхождения: извечного существования в привычных нам проявлениях; или в результате некоего акта творения (пусть даже неведомым Творцом); или же всеобщего свойства материи вообще, не имеющего четкой границы, так сказать, «размытого по всей шкале известных ее видов», жизнь существует!
Примем за факт и то обстоятельство, что психика, являющаяся высшей формой проявления высокоорганизованной материи, является, так сказать, дочерью породившей ее материи. Возникает вопрос: в чем же состоит «дочерний долг» психики к породившей ее материи и каковы «взаимоотношения в этой семье»?
В каких формах они проявляются? Какова их роль в жизни организма?
Количество основных вариантов взаимодействия, как можно полагать, сравнительно невелико.
Так, несомненно воздействие психики на материю организма-носителя, ее породившую.
А поскольку иные организмы того же вида принципиально сходны или несущественно отличимы от организма-носителя, легко представить воздействие персональной (личной) психики организма на организмы других, подобных ему существ.
Далее, с некоторым допущением (или расширением полномочий, так сказать) заметим — психика особи может воздействовать и на другие организмы вообще, вне зависимости от степени их организации.
И в заключение остается допустить возможность воздействия психики не только на живой (или умирающий) организм, но даже на умерший и вообще — на неживую материю.
При этом не следует забывать о несомненном существовании, так сказать, «родительского долга» — воздействия материи вообще (в том числе организма-носителя) на психику особи.
Таким представляется диапазон «взаимоотношений в этой семье».
Можно допустить, что в рассматриваемом «семействе» (по аналогии с семьями людей) взаимоотношения могут принять патологическую, уродливую форму.
Рассмотрим несколько бытовых примеров нормальных и извращенных взаимоотношений между материей и психикой организма-носителя с учетом формулировки Биша.
В благополучной семье наличествует целеустремленность, координированность, сфокусированность всех действий ее членов. В семье же патологической, раздираемой противоречиями это становится затруднительным, а то и… невозможным. Тогда вместо организации и стабилизации жизненного процесса мы сталкиваемся с уродливыми формами деструкции, вплоть до самоубийственного поведения.
Вот несколько тому примеров.
Раненый во время первой мировой войны австрийский солдат умирал в госпитале. Полученное им ранение позвоночника было несовместимо с жизнью. Как-то он увидел группу приближающихся к нему врачей, один из которых спросил старшего коллегу о состоянии солдата.
Представьте себе положение бедного раненого, услышавшего из уст специалиста, что «он не жилец на этом свете»!
Боль, обида, возмущение солдата были поистине неизмеримы! Он восстал против услышанного приговора «всеми фибрами души»! Доказать, что он не труп! Жить! Именно это стремление, команда, отданная им собственному организму на мобилизацию всех оставшихся сил, сработала!
И ОН ВЫЖИЛ!
Более того, долгие годы он выступал в лучших цирках мира, демонстрируя не-ранимость, безразличие к боли, нагрузкам. Быть может, вы слышали о нем: он выступал под псевдонимом То-Рама.
А вот противоположный факт. Приведу цитату из журнала «Знание — сила».
«СМЕЛЬЧАКИ ЖИВУТ ДОЛЬШЕ!
Можно ли умереть от страха?
О подобных случаях много говорили и писали. Но никогда не удавалось доказать, что не было другой причины, что испуг не совпал во времени с каким-то другим смертельным ударом.
Сейчас три канадских ученых-врача сообщили о достоверном случае смерти от страха.
В Оттавскую больницу Гринфилд Лабрадор легла на операцию 43-летняя женщина. Она обладала завидным здоровьем и была матерью пятерых детей. Операция была легкой и совершенно безопасной. Но женщина испытывала страх и пришлось применить легкий общий наркоз.
Операция прошла без сучка и задоринки. Никаких аллергических реакций наркоз не вызвал. Женщина проснулась еще в операционной в прекрасном состоянии, если не считать томившего ее страха и уверенности, что с операционного стола ей не встать. Час спустя наступил конец. Кровяное давление упало вдвое, она потеряла сознание и, несмотря на энергичные меры, умерла. Попытки оживить ее не дали никаких результатов.