Секунду он рассматривал их. «Они являются частью устройства Меира, — ответил он. — Последний раз я видел их на фабрике в Израиле».
Он немедленно позвонил Меиру и попросил его открыть сейф, где хранились шарики, и пересчитать их. Их должно быть 100. Вскоре перезвонил Меир и сообщил, что шесть шариков отсутствовали. Даже спустя несколько месяцев мы так и не смогли обнаружить еще два.
Так или иначе я убедился в том, в чем до меня убедились многие: необъяснимые вещи происходят в присутствии Ури Геллера».
И все-таки, несмотря на такое категоричное заявление, давайте попробуем хоть как-то объяснить феномен практически мгновенного перемещения в пространстве людей и предметов. Опыт прошлого учит нас, что любое чудо может иметь под собой какую-то физическую подоплеку.
В данном случае подсказку удаюсь обнаружить в одном фантастическом рассказе. Его автор описывает чудака-строителя, который построил дом столь причудливой формы, что, сам того не подозревая, ухитрился во время строительства разместить свое творение не только в четырех измерениях нашего мира, но и частично — в пятом. И понятное дело, в таком доме стати происходить разного рода чудеса. Например, когда однажды его обитатели при начавшихся подземных толчках выпрыгнули из окошка, чтобы спастись, если вдруг дом обрушится при землетрясении, то с удивлением обнаружили, что их прыжок со второго этажа не такого уж высокого строения оказался длиной в тридцать с лишним миль.
Суть такого мгновенного перемещения можно объяснить с помощью простейшего наглядного примера. Попробуйте представить неких двумерных существ, живущих на поверхности плоского бумажного листа. И вот в один прекрасный день одному из этих существ вдруг пришла в голову фантазия подпрыгнуть. Что бы произошло? А то, что на глазах остальных он вдруг бы исчез, переместился из двухмерного мира в третье измерение, а потом появился бы снова как бы ниоткуда.
Мы с вами живем в четырехмерном мире, четвертой координатой которого условно считаем время. Ну а если время от времени для кого-то открывается канал в пятое или шестое измерения? Понятное дело, в глазах окружающих человек или предмет могут мгновенно исчезнуть. И где они потом окажутся, это зависит от того, какие пункты соединяет между собой вход и выход этого туннеля, проходящего через иное измерение.
Конечно, такое объяснение достаточно абстрактно; пока никому не удалось подтвердить существование их измерений с помощью эксперимента Однако все-таки, наверное, лучше хоть какое-то объяснение, чем никакого?..
В заключение добавим, что подобные путешествия, как правило, не обходятся для путешественников так уж безвредно. У того же Ури Геллера после его «путешествия» некоторое время кружилась голова, он чувствовал слабость во всем теле. Супруги Видал (которые, помните, переместились вместе со своим автомобилем?) ощущали боль в затылках, а некоторые другие «путешественники» жаловались на временное беспамятство…
Так что перемещение «со скоростью мысли», наверное, не такое уж безопасное дело. Прежде чем пользоваться внепространственными туннелями, неплохо было бы изучить, к каким последствиям для путешественников это может привести. И лишь после этого вывешивать плакат: «Пользуйтесь услугами Хронофлота!»…
С. Б. Бузиновский
СЕМЬ ПЕЧАТЕЙ ВОЛАНДА!
Автор:
БУЗИНОВСКИЙ СЕРГЕЙ БОРИСОВИЧ — художник-дизайнер из Барнаула. Первая работа выходила в «Знаке вопроса».
«— Эти добрые люди, — заговорил арестант и, торопливо прибавив: — игемон, — продолжил: — ничему не учились и все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться еще очень долгое время…»
К ЧИТАТЕЛЯМ
Три десятилетия подряд интерпретаторы и дешифровщики вертят в руках магический кристалл «Мастера…» Чего только не углядели между строк — даже Ленина и Сталина. Булгаковеды ищут второе, потаенное дно романа. Никто не сомневается в том, что клад существует: «Ваш роман вам принесет еще сюрпризы», — обещал Воланд. Какие же тайны запечатал он своей древней печатью — каменным жуком-скарабеем с вырезанными на спинке письменами?
В одной из ранних редакций романа Иешуа дважды повторяет: «Путаница продлится ровно две тысячи лет». Завещанные сроки поджимают — и надо, наконец, разобраться в самом блистательном из булгаковских розыгрышей.
…Воланд. Он же — сатана. Сатана прилетает в пролетарскую столицу и учиняет инвентаризацию покойных негодяев («Великий бал у сатаны»). Но это, как известно, «проходит по другому ведомству»: сошествие Спасителя в ад. «И было видение в аду», — из сцены в писательском ресторане. Не случайно в булгаковской Москве — запах серы, адская жара, ресторанная бесовщина и прочие инфернальные подробности. «Князь тьмы» убеждает литераторов поверить в Бога. Он рассуждает о милосердии, пророчествует, наказывает грешников и устраивает счастье двум влюбленным.
… Мы публикуем две главы из книги «Семь печатей Воланда», издание которой готовится в Барнауле.
ПЕРВАЯ ПЕЧАТЬ
Воланд «одет в одну ночную длинную рубашку, грязную и заплатанную на левом плече». Но это же «старенький разорванный голубой хитон» Иешуа — те самые «грязные тряпки, от которых отказались даже палачи»! Там же: «Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта — ссадина с запекшейся кровью». У Воланда левый глаз — «пустой», «мертвый», а «угол рта оттянут книзу». Иешуа страдал на кресте, — «сжигаемый солнцем» — «кожу на лице Воланда как будто бы навеки сжег загар». Оба — одинокие, «путешественники», полиглоты, про обоих говорят, что они сумасшедшие. Иешуа арестован, Воланда пытаются арестовать. Появление того и другого сопровождается буйством природы: сначала адской жарой, затем — ураганом, молниями, потоками воды… И, наконец, вспомним — чем пахло в комнате Воланда? Серой и смолой! Сера — это понятно, а вот смола — как раз наоборот: мирро, благословенная смола богослужений, подарок волхвов маленькому Иисусу. Мирро упоминается и в том месте Евангелия, где женщина умащивала Христа.
«Одним мирром мазаны»?
Но не все просто и с запахом серы — это древний и почти повсеместный способ зашиты от злых духов! И, как все языческое, сделалось атрибутом дьявола.
Воланд и Иешуа говорят: евангелисты все напутали. Они убеждают своих собеседников в том, что «перерезать волосок уж, наверно, может лишь тот, кто подвесил». И оба незамедлительно доказывают этот тезис.
«Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы. И когда Маргарита, обдуваемая прохладным ветром, открывала глаза, она видела, как меняется облик всех летящих к своей цели…»
Грим и бутафория. Обман, Но вот маски сброшены: «Воланд летел тоже в своем настоящем виде…»
Кто же он — настоящий?
В Варьете маг спрашивает: «Изменились ли эти горожане внутренне?»
«Да, это важнейший вопрос, сударь», — соглашается Коровьев.
Открытым текстом: смысл миссии Воланда! Шестая часть планеты пережила мировую войну и кровавую ротацию социума — то, что Булгаков прозрачно обозначил как «квартирный вопрос»: «Мир хижинам, война дворцам!» Историю пришпорили, но изменился ли индивид? Сеанс в Варьете — жестокий тест. Фокус с отрыванием головы, фальшивые червонцы и колдовской магазин как рентгеном высвечивает души зрителей: «Они — люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было. Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца…»
Но: «Квартирный вопрос только испортил их».
Что-то здесь не так… Сатана не может быть озабочен деградацией человеческого духа по определению, как говорят математики. На сцене Воланд в черном. Черный цвет — символ тайны: черный — темный — тайный. Не случайно маг выступает в черной полумаске — скрывает лицо. Истинное лицо!.. Булгаков постоянно подчеркивает почти до потери чувства меры: сатана — «артист», «замаскированный», «фокусник»…
Сюжет романа — испытание на человечность. Воланд — не сатана. Он — измеритель Добра и Зла. Дозиметрист. «И мера в руке его»…
У Дюрера один из всадников Апокалипсиса держит в руке «меру» — аптекарские весы. «Поздравляю вас, гражданин, соврамши!»: мерой древних иудеев была трость! Мерой длины, разумеется… Но Иоанн Богослов об этом и пишет: «Говоривший со мной имел золотую трость для измерения города…» Город святого Писания — Новый Иерусалим, иначе говоря — Град Божий. Самому Иоанну выдана была другая трость — не золотая — для «замера» нынешнего человечества: «И дана мне трость, подобная жезлу…» А Воланд «под мышкой нес трость с черным набалдашником». Не золотую. Эта трость появляется неоднократно — то она становится похожей на шпагу, то маг опирается на шпагу, как на трость. И, конечно, Воланд и его свита летят на черных конях: «Я взглянул, и вот конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей»…
«Трость, подобная жезлу», выданная Иоанну, обернулась дирижерским жезлом Иоганна Штрауса на балу. Случайность? Похоже, в булгаковском романе нет места случайности — это имя неотвязно следует за Воландом. Иваном зовут и одного из первых собеседников мага. Многие исследователи заметили, что Ивану Бездомному в романе принадлежит совершенно особое место. И что словно для него одного было разыграно все это действо. Отметим и явную связанность двух фигур — поэта и Воланда — подчеркнутую сходством множества деталей. Воланд — профессор, историк. Им же становится в эпилоге Иван. Воланд — путешественник, «без определенного места жительства». Иван — Бездомный. Воланд — «сумасшедший немец». Поэт попадает в клинику Стравинского. И так далее… Одна из глав называется — «Раздвоение Ивана». Столкнувшись с Воландом, Иван пытается делать то, к чему приучен не был — размышлять. «Новый Иван» спорит с «ветхим, прежним»…