Дальнейшим развитием христологической темы в русской иконографии Софии стала другая новгородская икона, называемая «Крестной». В Новгородском соборе Софии она висела на втором левом столпе восточной стороны, и композиция ее существенно отличалась от знаменитой храмовой иконы. В центре ее также было помещено изображение Спасителя, но Спасителя на кресте — в момент завершения Его искупительной миссии на земле. Изображено было на иконе и Домостроительство, но не в глаголах пророков и не в тайне Воплощения, как на предыдущей иконе, а в дарах Святого Духа, соборных деяниях и таинствах Церкви. «Вверху Иисус Христос, сидящий на престоле и благословляющий обеими руками, у Него Евангелие, раскрытое на словах: «Приидите ко мне все труждающиеся», под изображением Иисуса Христа Дух Святый в виде голубя. От Духа Святого исходят лучи с подписями «премудрость, совет, разум, крепость, видение, благочестие, страх Божий»; по сторонам ангелы, под изображением Святого Духа — храм, утвержденный на семи столпах, из которых на среднем написан распятый Иисус Христос; под распятием написано буквами «собор» и изображена чаша. На прочих столпах написано: по правую сторону — на первом «Крещение» и «собор 3-й»; на втором «покаяние» и «собор 4-й»; на третьем «брак» и «собор 5-й; по левую сторону — на первом «миропомазание» и «собор 2-й», на втором «священство» и «собор 6-й, на третьем «елеосвещение» и «собор 7-й».
Сверх того, под распятием Иисуса Христа изображено краской шесть полосок, на трех из них написано: 1) «ветхаго и новаго завета Божественное Писание церкви основание всечестная кровь»; 2) «Апостольское проповедание Пророческое учение камень веры ХР»; 3) «и на сем камени созижду церковь мою и врата ада не одолеют ю».
Прямым продолжением начатой в предыдущей иконе темы соборности и евхаристии в деле церковного Домостроительства премудрости служит третий тип новгородских икон Софии, ныне представленной иконой из Собора Малого Кириллова монастыря близ Новгорода. Соборность на ней передана не символически в виде столпов, а буквальным изображением заседаний, тогда как таинство Причащения воссоздано через образы Христа, сидящего с чашей в руке, и приготовляющих трапезу слуг. В целом композиция знаменует церковное осмысление слов Писания: «Премудрость построила себе дом, вытесала семь столбов его, заколола жертву, растворила вино свое и приготовила у себя трапезу» (Пртч.9,1–2). Исследовательницей иконы В. И. Ан-тоновой содержание композиции передано в следующих выражениях: «Семь столпов, на которых утвержден дом премудрости, олицетворены в царственных председателях семи вселенских соборов, происходящих под закомарами одноглавого здания. Божественное вдохновение, владевшее участниками соборов, разъяснено на свитках семи ангелов по числу представленных заседаний. Воплощение премудрости — «Божией силы и Божией крепости» помещено в большом тройном круге славы с чинами ангельскими и символами евангелистов, обводящем сидящую с чашей в руке фигуру в белых одеждах. Голова ее окружена семиконечным звездчатым нимбом. Порывистым движением, которому вторит развевающаяся одежда, премудрость небесная обратилась к своему земному проявлению — заключенному в меньшую славу образу Богоматери, восседающей на престоле с младенцем на коленях.
Этому сопоставлению подчинена вся многолюдная композиция нижней части иконы. Слаженными движениями «препоясанные рабы» Премудрости вспарывают шеи двух тучных тельцов. Виночерпий наполняет чаши, к которым неудержимо рвутся жаждущие».
Как следует из описаний всех трех вариантов новгородской иконы, история ее иконографии динамична и представляет собой постепенное движение иконописцев от передачи самих образов Иисуса Христа Премудрости Божией в сторону наибольшего раскрытия идеи Его Домостроительства. Эта тенденция особенно заметно проявилась в более поздних во времени двух типах уже не новгородских, а киевских икон Софии, где изображения Христа отошли на второй план, уступив место или образу Церкви, или образу Богоматери в окружении других явлений Домостроительства — ангельских и пророческих чинов.
По описанию протоиерея Лебединцева, первая «Киевская икона Софии — Премудрости Божией» изображает св. Деву с воздетыми горе руками и с младенцем Иисусом в ее лоне. Св. Дева стоит под 7-столпной сенью или ротондой на серповидной луне, поддерживаемой облаком, под коим большой амвон о 7 ступенях. На первой, нижней ступени амвона написано Вера, на 2-й Надежда, на 3-й — Любовь, на 4-й — Чистота, на 5-й — Смирение, на 6-й — Благодать, на 7-й — Слава. По ступеням того же амвона стоят праотцы и пророки: справа — Моисей, Аарон и царь Давид; слева — Исайя, Иеремея, Иезекииль и Даниил, каждый с символическим знаком и хартией в руке. На 7 столпах ротонды, в кругах под капителью коринфского ордена изображены в венках эмблемы 7 даров Святого Духа с соответствующими надписями из Апокалипсиса. По карнизу сени строгая надпись: «Премудрость созда себе дом и утверди столбов седьм». Над сенью или ротондой изображены в лучах: Бог Отец благословляющий, а под ним Святой Дух в виде голубя, в светозарном облаке. По сторонам от Бога Отца 7 крылатых ангелов, поддерживаемых облаками, справа: Михаил, Уриил и Рафаил; слева — Гавриил, Салафиил и Варахиил с символическими знаками в руках».
Хотя Киевский собор Софии древнее новгородского, храмовая икона Премудрости в Киеве появилась позднее, чем в Новгороде. Непосредственным ее создателем иногда называли митрополита Петра Могилу. Но подобные указания не следует понимать буквально, в иконописи Ничто не создавалось на пустом месте, все рождалось путем развития и усложнения уже имеющихся иконописных типов. Не была исключением и киевская икона Софии, чья композиция выросла из более скромной композиции иконы константинопольской патриаршей церкви, изображавшей Богоматерь с Младенцем в окружении пророков, державших хартии с надписью «Премудрость созда себе дом». Впоследствии же, как и в случае с новгородской иконой, богословское содержание византийского образца было усложнено и обогащено путем привлечения апокалиптических образов. И прежде всего образа, что описан в двенадцатой главе «Апокалипсиса»: «И явилось на небе великое знамение; жена, облеченная в солнце, под ногами ее луна».
В связи с доминированием в композиции иконы киевской Софии образа Богоматери, хочется, кроме всего прочего, заметить, что запрет Синода изображать Премудрость в лице «некия девицы» не выглядит сейчас бесспорным, он понятен и оправдан по отношению к аллегории мирской мудрости или гностической Софии-Пруникос, но под этот запрет могла подпасть и одна из киевских версий иконы Премудрости, безукоризненной с догматической точки зрения.
Несмотря на признание, которое получила киевская икона Премудрости, скоро распространившаяся по всей России, в самом Киеве судьба ее складывалась не совсем благополучно. В том же XVII столетии, видимо, некоторое время после смерти митрополита Могилы, ее место в иконостасе Киевского собора Софии заняла другая икона Премудрости, судя по всему, содержанием своим более отвечающая тому тяжелому положению, в котором оказалась православная Церковь на Украине во второй половине XVII века. Списки с этой второй киевской иконы Софии до нас не дошли, сохранилось лишь описание, оставленное известным путешественником Павлом Алеппским. Он излагает содержание иконы следующим образом: «В средине иконы церковь с колоннами, при основании которой кругом род свода; над церковью Христос и Его Дух Святой нисходит на нее в сиянии; внизу изображение гиены: кашидьяри (дьявол) с очень большим носом держит в руке лук и стрелы, подле него множество персиян в кисейных тюрбанах с луками и стрелами стреляют в церковь; толпа франков в своих шляпах и костюмах с ружьями и пушками». Дальнейшая судьба этой иконы не известна. По-видимому, с присоединением Украины к России борьба за сохранение православия в ее пределах стала не столь актуальна, как раньше, и данная икона была заменена на прежнюю, ту, что связывалась с именем митрополита Петра Могилы.
Несмотря на все иконографические различия, обе киевские иконы в своих центральных образах: Богоматери на одной и Церкви на другой тесно взаимосвязаны. Вторая икона является как бы дополнением и завершением первой в ее главной теме Воплощения Бога-Слова, сначала через Деву обретшего плоть, а затем облегшегося в мистическое тело — Церковь. И обе иконы, соединенные вместе, сложно представить себе как образное воссоздание толкования блаженным Августином слов Писания о Премудрости: «Мы действительно узнаем Божию Премудрость, т. е. совечное Отцу Слово, создавшее себе в девственном чреве дом — тело человеческое, и к этому телу, как члены к главе, присоединившее Церковь».
Настоящее краткое обозрение иконографии Софии Премудрости Божией позволяет сделать вывод, что в церковном искусстве существует большая группа различных по выражению и содержанию икон, носящих общее имя Софии. Искусствоведы издавна пытались как-то систематизировать весь этот сложный комплекс образов. Однако они старались осуществить данную задачу по чисто внешнему, территориальному признаку, деля их на византийские, новгородские и киевские. Что приводило к смешению там, где требовалось разделение, и к разделению там, где требовалось единство. Сами же иконописцы были гораздо точнее и глубже к пониманию смыслового строя икон и подразделяли их исходя не из территориального признака, а из содержания. Делились иконы Премудрости на две группы. В первой господствовала христологическая тема, и вся композиция служила как бы иллюстрацией к словам апостола Павла о Христе как воплощенной Премудрости. К этой группе относятся первые три византийские версии иконы и все новгородские.
Во второй группе икон преобладала тема божественного Домостроительства, и композиция строилась с опорой на текст книги Притч о Премудрости, создавшей себе дом. К этой группе относятся четвертая греческая икона и обе киевские. Такое подразделение больше отвечает существу иконописного ремесла, совершенно не склонного к территориальному сепаратизму, но строго следовавшего за точностью изложения иконописным языком вероучительных истин. Поэтому и софийные иконы обеих, несмешиваемых в иконописном сознании групп, обычно сопровождались соответствующей