Как-то в коммунальную квартиру в Москве, на Арбате, в которой по странной прихоти судьбы были поселены во времена пресловутых «уплотнений» племянник Георгия Брусилова и сводная сестра Ерминии Жданко, пришло письмо из Таллина. Его прислала дальняя родственница Жданко Нина Молчанюк. Она писала, что незадолго до начала второй мировой войны в Ригу к ее тете, Александре Жданко, приезжала погостить из Франции… Ерминия Брусилова (!) с ребенком. «К большому моему теперешнему огорчению, — писала Молчанюк, — я не поняла тогда всей сенсационности сообщения, да и сама тетя Саша не придала этому большого значения: приезжала и приезжала, а почему бы и нет?»
И все же письмо из Таллина лишь косвенно (могла быть ошибка, а то и мистификация) подтверждает предположение, что «Св. Анна» достигла берегов Европы. Однако если это было на самом деле, нетрудно понять, почему Ерминия Жданко осталась во Франции. Вначале возвращению на Родину могла помешать война, затем революционные события в России. Ну, а во время гражданской войны и после нее ей, дочери и племяннице царских генералов и, если она действительно стала женой Брусилова, жене сына генерала (отец Георгия, Лев Александрович Брусилов также был генералом, начальником морского генштаба), возвращение в Россию было равносильно самоубийству. Так что Ерминия вполне могла оставаться во Франции.
Есть во всей этой истории еще одна довольно любопытная деталь. В 1928 году в Ленинграде в издательстве «Вокруг света» вышла в переводе на русский язык книга французского писателя Рене Гузи «В полярных льдах (дневник Ивонны Шарпантье)». Книга эта интересна тем, что в ней почти в деталях описываются… плавание и дрейф «Св. Анны». И не только до того дня, когда судно покинул Альбанов, но и после этого. Правда, судно у Гузи называется «Эльвира», да и фамилии героев отличаются от фамилий участников экспедиции лейтенанта Брусилова. Во всем же остальном — поразительное сходство. В конце своего дневника его автор, которым якобы является Ивонна Шарпантье, пишет, что, оставшись на судне одна — все члены экспедиции погибли, — она решила зашить свой дневник в водонепроницаемый мешок и положить на лед. Авось когда-нибудь его найдут люди.
А что, если это действительно дневник Ерминии Жданко, каким-то образом попавший в руки Рене Гузи? Но не исключено также, что в основу первой части романа положен дневник Альбанова, а вторая часть вымышлена. Можно предположить и такое: экспедиция на «Св. Анне» и роман Гузи — случайное совпадение. Море — оно ведь не только мир загадок, но и мир чудес.
К сказанному остается добавить, что хотя экспедиция Брусилова и не была сугубо научной, — она прежде всего замышлялась как коммерческая, — да и закончилась трагически, ее вклад в географическую и гидрографическую науку огромен. Были собраны очень важные для того времени сведения о дрейфе льдов, морских течениях, рельефе дна Карского моря, метеорологии. Кроме того, благодаря этому плаванию были «закрыты» два острова, которые «существовали» на картах того времени, но не существовали в природе. По первому, Земле Петермана, «прошла» сама шхуна. Второй, Земли Короля Оскара, не обнаружил, пробираясь к Земле Франца-Иосифа, Альбанов.
Вместе с тем благодаря «Св. Анне» был открыт новый, настоящий остров. Причем открыт не так, как обычно открывают острова, а… в кабинете за столом. В середине 20-х годов академик Визе, изучая дрейф «Св. Анны», обратил внимание на зигзагообразную его линию в северной части Карского моря. Ученый предположил, что в этом месте должен находиться большой участок суши, который препятствовал прямому продвижению льдов. И действительно, арктическая экспедиция 1930 года на ледоколе «Георгий Седов», в которой принимал участие и сам Визе, обнаружила там большой остров. Он был назван именем Визе.
Это было давно, когда моря и океаны бороздили еще парусники. Кто из голландских, да и не только голландских, моряков в то суровое время не знал Ван Страатена — самого отчаянного и удачливого капитана на всем северном побережье Европы? Под стать капитану подобралась и его команда — народ бывалый, забубенный, всего повидавший, готовый хоть в огонь, хоть в воду. Любой шторм был нипочем этим людям, ничто не могло задержать их выход в море или заставить укрыться в тихой бухте. Все рейсы судна, которым командовал Страатен, заканчивались, как правило, удачно и вовремя, на зависть всем другим капитанам.
Известно, что ничто не портит так человека, как слава. В конце концов обуяла гордыня и Ван Страатена. Он настолько возгордился, что однажды осмелился бросить вызов самим богам, властителям морей и ветров.
Как-то в трактире, хватив лишку, не в меру расходившийся капитан Страатен в пылу спора заявил перед всем честным морским народом, что все эти суеверия и всякие там предзнаменования, которыми кое-кто морочит себе и людям головы, не что иное, как досужие выдумки трусливых моряков. А чтобы доказать это, он пообещал выйти в море в страстную пятницу — а это как раз и было у моряков самым что ни на есть верным признаком неминуемой беды — и, пройдя всю Атлантику, в разгар южной зимы под всеми парусами обогнуть мыс Горн. В западном, разумеется, направлении.
А ведь всем известно, какой бывает южная зима у мыса Горн, как известно и то, что ветры там дуют постоянно западные. Знал об этом и Страатен. И получше других. И тем не менее он сказал это. Сказал так, чтобы его слышали все, кто находился в трактире. А сказав, встал из-за стола и, ни с кем не попрощавшись, направился к выходу. Когда же он выходил, все свечи, освещавшие трактир, вдруг ни с того ни с сего замигали и погасли. Это тоже было дурным предзнаменованием, но никто не осмелился остановить шального капитана.
Ван Страатен слов на ветер не бросал. Дождавшись страстной пятницы, он вывел свое судно в море и направил его к югу. После нескольких месяцев плавания по далеко не спокойной Атлантике вдали показался угрюмый мыс Горн, о который беспрерывно разбивались с грохотом высокие водяные валы. Был самый разгар южной зимы, и свирепые западные ветры мощной преградой встали на пути судна. Но голландский капитан был не из тех, кого мог испугать даже 12-балльный шторм. Страатен упорно продолжал вести свой парусник вперед. Однако всякий раз, когда казалось, что судно вот-вот проскочит злополучный мыс, и без того сильный ветер усиливался еще больше и отбрасывал парусник назад, и капитану приходилось начинать все сначала. Эта упорнейшая схватка продолжалась много дней подряд. Люди валились с ног, но никто не роптал. И все же стихия была сильнее. И тогда выведенный из себя Страатен вздел руки к небу, и на головы богов посыпались самые отборные проклятия. Ослепленный яростью капитан кричал, что напрасно боги стараются — все равно он пройдет этот трижды проклятый мыс. Скорее настанет Страшный суд, чем он отступит от своего решения.
Конечно, это было слишком. Одно дело соперничать с богами, другое — проклинать их! Такого боги не прощают. Как только Страатен произнес свои страшные слова, рассерженные боги превратили судно со всей его командой и капитаном в корабль-призрак, которому суждено было вечно скитаться по морям и океанам и нигде не иметь пристанища. Даже на дне моря.
С той поры нет-нет да и встретится какому-нибудь судну корабль Ван Страатена, который моряки нарекли «Летучим Голландцем». В любую погоду, будь то штиль или шторм, под всеми парусами он медленно проплывает по морю. Иногда, если расстояние невелико, на его палубе можно увидеть одетых в рваные лохмотья скелетов. И за штурвалом стоит скелет в офицерском мундире и капитанской фуражке. Встреча с этим вечным скитальцем морей также считается у моряков плохим предзнаменованием.
Это легенда. Вернее, один из многочисленных ее вариантов. Но, как ни странно, многие моряки до сих пор верят в нее. И не только потому, что моряки — народ в большинстве своем суеверный, но еще и потому, что корабли-призраки можно встретить и сегодня.
В один из погожих сентябрьских дней 1894 года германский пароход «Пиккубен» следовал Индийским океаном. Внимание находившихся на его борту людей привлек двигавшийся какими-то странными галсами, хотя в этом не было никакой необходимости, трехмачтовый барк. Казалось, барк неуправляем. На верхушке его мачты удалось разглядеть сигнал бедствия. Поднявшиеся на палубу парусника — он назывался «Эбий Эсс Харт» — немецкие моряки ужаснулись: все 38 человек экипажа лежали на палубе мертвые, и лишь один потерявший рассудок капитан бесцельно бродил между трупами. От капитана, естественно, ничего вразумительного добиться не удалось, и никто так никогда и не узнал, что же произошло на злосчастном «Эбий Эсс Харт».
Еще одна встреча произошла в октябре 1913 года. Когда английский пароход «Джонсон» приближался к Огненной Земле, с его борта был замечен барк. Несмотря на неплохую погоду, барк дрейфовал с зарифленными парусами. Но еще больше удивило английских моряков то, что на палубе странного парусника не было видно ни одной живой души. Капитан «Джонсона» остановил пароход и велел спустить шлюпку. Севшие в нее матросы приблизились к барку и прочитали на его корме едва различимое название: «Марлборо». Порт приписки — Глазго. Наиболее проворный из матросов с трудом вскарабкался на палубу. По спущенному им штормтрапу на барк поднялись остальные моряки. Судно и в самом деле было необычным: его мачты, паруса и такелаж покрывала зеленая плесень, а палуба настолько прогнила, что по ней было опасно ходить. Осторожно ступая, матросы начали осмотр судна. Пробравшись на корму, они увидели там такую жуткую картину: у штурвала полулежал, прислонившись к надстройке, покрытый истлевшими лохмотьями… скелет (вот вам и реальный «Летучий Голландец») При виде такого рулевого матросы «Джонсона» с трудом пришли в себя. Продолжая осмотр судна, они обнаружили в разных местах еще 19 скелетов.
Корпус барка не был поврежден, рангоут и такелаж также были целыми. Из этого следовало, что аварии судно не терпело. Трюмы были заполнены наполовину какой-то однородной, скверно пахнущей массой. Судовые документы находились на месте, но прочесть их было невозможно: бумага успела истлеть и покрыться плесенью.