А. Ю. Афанасьев
ГДЕ БЫЛА КАТАСТРОФА?(Потоп — Атлантида — Китеж)
Об авторе:
АФАНАСЬЕВ АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ, член Союза литераторов. Публикуется по проблемам древнейшей истории и мифологии в самом широком круге изданий, начиная с 1985 г.
К ЧИТАТЕЛЮ
Что, казалось, может быть банальнее темы: «Потоп». Столько написано на эту тему книг, статей, заметок, что, право, неловко даже вновь обращаться к ней. И все-таки. Парадокс «Потопа» заключается в том, что чем больше о нем пишут, тем более запутанной и загадочной предстает перед читателем суть этого явления. Недавнее прошлое не знало сомнений, Библия своим авторитетом далеко выносила «потопную» тему за пределы возможного обсуждения, объясняя феномен либо миссионерским влиянием, либо влиянием представителей десяти пропавших израильских колен. Современная же этнография обнаружила массу сходных «потопных» преданий у народов, заведомо с Библией незнакомых, и не только обнаружила, но и попыталась как-то разрешить загадку потопа. Загадку, несмотря на значительные усилия, остающуюся пока без вразумительного ответа. И удивляться здесь особенно не приходится: предмет таков, что не скажу — осмыслить, охватить его — уже непростая задача.
Миф о потопе уникален. География его — весь мир. Известен он был практически везде, где жили люди: от Исландии до Огненной Земли, от Японии до Перу. Если же географию «потопного» мифа помножить на число его вариантов, в некоторых странах достигавшее десятка, то масштаб этого явления, и без того соответствующий масштабу планеты, вообще окажется за пределами существующих норм и представлений.
К настоящему моменту все попытки решения проблемы единственного в своем роде общечеловеческого мифа о потопе можно свести к трем основным гипотезам.
Первая: миф явился отражением действительно произошедшей на памяти человечества всемирной катастрофы, скорее всего, космического происхождения. Виновники или Луна, или гигантский астероид, или комета, или еще что-нибудь в том же роде — словом, все, что могло в достаточно короткий срок существенно повысить уровень Мирового океана.
Вторая гипотеза больше походит на изнанку первой: миф запечатлел произошедшие в разное время местные катастрофы, чье внешнее сходство обусловило сходство легенд.
Хотя обе теории чаще других встречаются в литературе, авторы, их излагающие, редко бывают упорны в отстаивании своих точек зрения. И не по недостатку рвения. Слишком уж уязвимы оказываются их позиции для сколько-нибудь серьезной критики. Первым же камнем преткновения на их пути становится геология. Она не только напрочь отрицает предположение о произошедшей на памяти человечества мировой катастрофе, но и часто доказывает совершенную беспочвенность многих бытовавших в сейсмически и климатически спокойных районах местных «потопных» легенд (например, русское предание об утонувшем граде Китеже).
Вдвойне сомнительно выглядят обе гипотезы на фоне поразительного единообразия разбросанных по всему миру мифов о потопе, одноликих мифов, обычно не только сходно отмечавших сам факт катастрофы, но и совершенно согласных между собой в сюжетных линиях и даже деталях повествования. Трудно поверить, что человеческая фантазия могла быть настолько скудна, чтобы так однозначно откликаться на катастрофу, которой, по мнению геологов, не было вообще.
Гораздо лучше объясняет парадокс потопа третья из существующих гипотез. Согласно ей, легенда о потопе сложилась в одном месте, действительно пережившем какое-то крупное стихийное бедствие, а потом была разнесена по всему миру остатками спасшихся аборигенов. Преимущество такой трактовки очевидно, она сразу примиряет предание и с геологией, и с подозрительным единообразием изложения мифа разными народами.
Однако, несмотря на всю ее выигрышность, данная версия, видимо, не пользуется особой популярностью. Обычно к ней прибегают лишь «открыватели» мифических земель, вроде Атлантиды в Атлантике, Лемурии в Индийском океане, Му — в Тихом. Что немногого стоит, поскольку доказательство теории о потопе для них вопрос несущественный, отступающий на задний план перед необходимостью доказать само существование этих скорее всего вымышленных стран.
Признаться, в привязке к реальной местности ясна и твердо сформулированная концепция единого для всех локального первоисточника потопной легенды, за последнее время излагаемая лишь однажды в школьном учебнике «История древнего мира». В нем прямо говорится, что первопотоп был в Месопотамии, оттуда миф о нем «распространился в другие страны». Хотя изложение этой точки зрения страдает в учебнике голословностью, что, вероятно, обусловлено спецификой издания, определенность позиции автора и привязка к району одной из самых древних цивилизаций, безусловно, заслуживают если не доверия, то внимания.
Месопотамия — район особый. Шумерская запись мифа о потопе самая древняя из ныне известных. Это обстоятельство уже дает шумерам некоторое преимущество в споре за первородство мифа. К шумерской версии обычно возводится и классический библейский вариант легенды. Но, не оспаривая пока предположения о вторичности библейского потопа по отношению к шумерскому, естественно, задаешься вопросом: а не вторичен ли и этот источник? Нет, считают многие специалисты. По их мнению, жители Месопотамии ниоткуда этой истории не списали, а сочинили ее сами, отразив в сказании одно из местных наводнений, вызванных разливом Тигра и Евфрата. И кажется, что данные археологов, обнаруживших на месте некоторых поселений Междуречья толстые слои ила, подтверждают это предположение. Однако принять его мешают серьезные возражения.
Во-первых, ил месопотамских поселений датируется разным временем. Во-вторых, разливы рек — явления обычные, ежегодные, они могут быть небольшими и очень значительными, но для жителей речных берегов в них нет ничего неожиданного, сверхъестественного; подобные события волнуют своим размером, но не самим фактом. В разливах рек есть система, а миф — как раз та область, которая холодно относится к системе, его влечет все неповторимое, чудесное, что уже в силу своей неординарности надолго откладывается в памяти. Особенно противится такому единообразию миф о потопе. Ведь «потоп» стал для многих народов вехой, делящей его историю на до и после потопную, точкой отсчета, с которой началась жизнь более благообразного, обновленного человечества. Могли ли ежегодные, неотвратимые, набившие жителям Месопотамии оскомину разливы рек стать такой вехой в их истории? Разумеется, нет.
Скажем больше, одним из характерных мотивов потопных легенд является обещание божества не наказывать более человечество таким способом. Вот как, например, говорится об этом в классическом библейском варианте мифа: «…не будет более истреблена всякая плоть водами потопа, и не будет уже потопа на опустошение земли» (Быт. 9, 11). Очевидно, месопотамский бог не мог подобное обещание ни дать, ни исполнить, так как прекрасно знал о неизбежности и регулярности местных наводнений.
Наконец, самое главное. Даже если когда-нибудь будут найдены безукоризненные доказательства потопа в низовьях Междуречья, сам по себе этот факт не сможет стать достаточно серьезным основанием для утверждения, что все общемировые «потопные» легенды родились именно здесь. За долгую историю человечества много чего на его памяти тонуло, и, наверно, множество наберется мест на Земле, где начав копать, можно обнаружить слои ила со следами человеческого жилья под ним. Что будет неуместнее включения каждого такого места в кандидаты на первоисточник знаменитого мифа?
Практически тот же вопрос можно задать всем, кто искал и обрел знаменитую Атлантиду.
Но прежде — несколько слов о взаимоотношениях между потопологией и атлантологией. Хотя давно замечено, что знаменитый миф об Атлантиде — не более, как расцвеченный блестками платоновской фантазии вариант потопной легенды, атлантология, не отрицая, в принципе, своего родства с потопологией, тем не менее на нем не настаивает, лелея свои, к сожалению столь же малообоснованные, версии происхождения платоновского мифа.
Сейчас наиболее прочной среди них считается гипотеза, выдвигающая в кандидаты на звание Атлантиды остров Тера в Эгейском море. Дело в том, что на этом острове находится вулкан Санторин, около 1500 до Р. Х. гигантским взрывом потрясший все Восточное Средиземноморье.
Слов нет, катастрофа была страшной, гибли культуры, менялся облик островов и побережий, но, спрашивается, какое отношение имело это событие к Атлантиде? Изучив работу Платона, легко убедиться, что в его описании легендарного острова и бедствия нет практически ничего, что даже косвенно указывало бы на причастность вулкана Санторин к гибели Атлантиды. Совсем другая география: целиком западносредиземноморская с упором на Африку (даже сама история Атлантиды рассказывается у Платона не устами жителя наиболее пострадавшей от Санторина Эгеиды, а устами египетского жреца). Совсем другая геология: Платон писал о землетрясениях и наводнениях, но словом не обмолвился о вулкане, хотя не знать о главном виновнике бедствия просто не мог, про него знал родившийся много позднее Платона географ Страбон, сухо, по-деловому, без всякого мифического флера и с натуральными деталями описавший взрыв на Тера. И последнее. Без всяких сомнений, при изобилии произошедших на памяти человечества катаклизмов, даже доказанная и пусть внешне сходная с данными литературы катастрофа — слишком слабый аргумент в споре об источнике мифа.
Подводя итог проверки на прочность двух самых мощных в потопо-атлантологии теорий: «шумерской» и «санторинской» — остается с сожалением констатировать, что даже они сформулированы не слишком корректно. Что спрашивать тогда с теоретиков, выдвигавших на роль прародины легенды совсем уж экзотические земли вроде Шпицбергена или Антарктиды?
В настоящее время потопо-атлантология переживает кризис. Ясные признаки его — откровенно компилятивный характер последних посвященных этой теме сочинений. Авторы, взявшись писать о потопе или узко специально об Атлантиде, уже не ставят своей целью выдвинуть новую или укрепить старую теорию, но ограничиваются изложением свода всего, что писалось и говорилось по данному предмету, откровенно предлагая читателю самостоятельно выбирать для себя наиболее приглянувшиеся теории, благо все они равно несостоятельны.