Беспорядочная и разстроенная (так! — Ю. Р.) жизнь необыкновенного человека».
В журнале «Русская Старина» за 1872 год читаем:
«Встреча с Ермоловым»
«Он (Ермолов. — Ю. Р.) тяжело приподнялся с места и подал мне руку необыкновенных размеров, красную и шершавую, (выделено мною, вспомните заявление Ермолова о низкой его тактильной чувствительности! — Ю. Р.). Вся фигура, в сером статском сюртуке, из какой-то легкой материи, в желтоватом жилете и таких же шароварах, была разительно громоздка. Пушкин, видевший Ермолова проездом на Кавказ, в 1829 г., нашел, что у него была «голова тигра на торсе Геркулеса». В это время, в 1859 году (т. е. года за два до смерти А.П.Е. — Ю. Р.), он был совершеннейший лев, с седою, косматою гривою. Конечно, на свете не было головы, которая бы столько напоминала львиную, как I олова Ермолова под старость. Пусть имеющий его карточку последней эпохи закроет рукой мундир. Сходства в ту пору, прибавлялось от этой неопределенности линий старчески располневшего лица; от этого плоского и широкого носа, как бы расплывшегося по щекам, и от огромных губ, которые за недостатком зубов плотно смыкались, причем нижняя немного выступала вперед».
Ниже привожу воспоминания «кавалерист-девицы» Надежды Андреевны Дуровой, состоявшей в Мариупольском гусарском полку, которая была ординарцем при Милорадовиче, командовавшем резервной армией, а затем, перешедшая в Литовский уланский полк, участвовавшая в кампании 1812–1814 гг., пишете воспоминаниях о встрече с генералом Ермоловым:
«Я поехала к нашему генералу Ермолову… У него на дворе юнкер мой и гусар расположились биваками, а я прошла в залу и легла не раздеваясь на диван. Встав за 1/2 часа до пробуждения Ермолова, я привела в порядок свой униформ (так! — Ю. Р.) и ожидала, когда он проснется, чтобы тотчас идти к нему. Прием генерала был весьма ласков и вежлив. Обращение Ермолова имеет какую-то обворожительную простоту и вместе с тем обаятельность. Я заметила в нем черту, заставляющую меня предполагать в Ермолове необыкновенный ум: ни в ком из бывающих у него офицеров не полагает он невоспитания и неумения жить и не старается упростить свой разговор, чтобы быть понятным, он не имеет смешного предубеждения, что выражения и способ объясняться для людей лучшего тона не могут быть понятны для людей среднего сословия. Эта высокая черта ума и доброты предубедили меня видеть все уже с хорошей стороны в нашем генерале. Черты лица и физиономия Ермолова показывают душу великую и непреклонную».
А вот что рассказывает о своей встрече с Ермоловым издатель специального исторического журнала «Русский Архив» П. Н. Бартенев: «Это было 26 декабря 1854 года.
Было ровно 5 часов, когда я шел по темной лестнице и пустым (!! — Ю. Р.) комнатам Пречистенского дома, где никнет главою лавровый наш полководец…»
Далее Бартенев пишет: «Как хорош был среброголовый герой Кавказа, когда он говорил, что поэты суть гордость нации. С каким сожалением он выразился о ранней смерти Лермонтова! «Уж я бы не спустил этому N. N. Если бы я был на Кавказе, я бы спровадил его; там есть такие дела, что послать, да вынувши часы считать, чрез сколько времени посланного не будет в живых. И было бы законным порядком. Уж у меня бы он не отделался.
Можно позволить убить всякого другого человека, будь он вельможа и знатный: таких завтра будет много, а этих людей не скоро дождешься!»
«Там же под заголовком «Пушкин у А. П. Ермолова», приведен кусок, которым начинается рукопись «Путешествия в Арзрум», которая у нас до сих пор не была в печати», — пишет Бартенев.
Пушкин пишет:
«Из Москвы я поехал в Калугу, Белев и Орел и делал таким образом верст двести лишних, за что увидел Ермолова. Он живет в Орле, близь коего находится его деревня. Я пришел к нему в 8 часов утра и не застал его дома. Извощик мой сказал мне, что Ермолов ни у кого не бывает, кроме как у отца своего — простого набожного старика, что он не принимает одних только городских чиновников, а что всякому другому доступ свободен. Через час я снова к нему пришел. Ермолов принял меня с обыкновенною своею любезностью. С первого взгляда я не нашел в нем ни малейшего сходства с его портретами, писанными обыкновенно профилем. Лицо круглое, огненные, серые глаза, седыя волосы дыбом, голова тигра на геркулесовом торсе. Улыбка неприятная, потому что неестественная. Когда он задумывается и хмурится, то он становится прекрасен и напоминает поэтический портрет, писанный Довом».
ДРУЖЕСКАЯ ВСТРЕЧА АНТИПОДОВ(ИМАМ ШАМИЛЬ — ГЕНЕРАЛ ЕРМОЛОВ)
Эти полярные персоны оставались верны своим народам буквально до последнего вздоха. Однако судьба нашла путь и изыскала время для их встречи.
Им не довелось встретиться на поле боя — к моменту, когда Шамиль стал третьим имамом Дагестана и Чечни (1834) генерал Ермолов уже был отрешен от всех должностей и отправлен «на покой в свое имение»! Однако они встретились. Мало того, встреча этих несомненно патриотичных, одаренных и преданных каждый своей родине людей, несмотря на исходное политическое противостояние, была радостной, теплой и дружественной — они устремились друг к другу с распростертыми объятиями! Вот уж, поистине: «Человек предполагает, а Господь располагает!»
Коротко напомню биографию Шамиля.
Шамиль родился в ауле Гимри (Дагестан) в 1797 году, а скончался в Медине (ныне — Саудовская Аравия) в 1871 году.
В 1801 году Грузия, стремясь защититься от внешних врагов, присоединилась к России. За ней, в той же надежде на защиту, в 1810 году последовало добровольное присоединение к России и Абхазии.
Однако отсутствие общих между названными государствами и Россией границ побудило русское правительство ко введению на территории Дагестана и Чечни русских войск, что вызвало недовольство и сопротивление вольнолюбивых племен Кавказа.
В этих условиях в Дагестане и Чечне возникло военно-теократическое мусульманское государство — имамат, первым правителем которого — имамом — стал Гази-Магомед (1795–1832), павший в бою. Его преемником стал имам Гамзат-бек. После его смерти в 1834 году третьим имамом Дагестана стал легендарный Шамиль. Ему благодаря выдающимся организаторским способностям, красноречию и воле удалось объединить разрозненные племена горцев и подчинить себе дагестанских феодалов.
Личная храбрость Шамиля и его организаторский талант создали ему большую популярность среди народов Кавказа. Шамиль вел успешную борьбу с царскими войсками и одержал над ними в 40-х годах ряд побед. Но уже в 50-х годах, вследствие численного превосходства русских войск, роста в Дагестане внутренних социальных противоречий и усталости населения, освободительное движение Шамиля пошло на спад.
В результате в августе 1859 года Шамиль с 400 мюридами (мюрид — стремящийся, желающий, переносное значение — ученик, последователь. — Ю. Р.) был окружен в ауле Гуниб и вынужден был на почетных условиях сдаться русским войскам.
Дальнейшая его судьба и пребывание в роли почетного пленника в России весьма интересны и многозначительны. Именно в это время имела место встреча моего героя — бывшего наместника Кавказа генерала Ермолова и бывшего имама Дагестана и Чечни — Шамиля. И что самое удивительное, встреча этих двух идеологических противников, некогда стоящих по разные стороны баррикады, была чрезвычайно дружеской.
Александр Ермолов так описывает эту встречу: «В 1860 году, когда привезли в
Москву Шамиля, он, ране чем был у генерал-губернатора, отправился к Алексею Петровичу, к которому и потом относился с большим уважением. Григорий Петрович Ермолов (племянник А.П.) хорошо помнит встречу А. П. с Шамилем на балу у генерал-губернатора Тучкова; на этом балу был также князь Барятинский. В начале бала Алексею Петровичу из уважения к его престарелому возрасту (более восьмидесяти трех лет! — Ю. А.), отведена была особая комната, где он мог переодеться в мундир. Когда Григорий Петрович Ермолов сообщил А.П., окруженному многими приветствовавшими его гостями, что Шамиль в большой зале, он послал его (Гр. П.) привести к нему Шамиля, который поспешил исполнить желание А.П. и когда увидел А.П., то бросился ему на шею. Только из уважения к А. П. Ермолову Шамиль согласился, чтобы художник Мамонов сделал его портрет». По словам Погодина, у князя Барятинского в альбоме есть рисунок, изображающий посещение Алексея Петровича Ермолова Шамилем.
Последние сообщения исключительны, поскольку мусульманам запрещено исполнять скульптурные или графические изображения человека!
Человек — существо социальное. Прав Маяковский, сказавший: «Единица — ноль!» Отдельная, оторванная от социума личность, нежизнеспособна, деградирует. Пример тому — человеческие особи, с детства воспитанные зверями (волками, обезьянами и т. п.) и претерпевшие длительное одиночное заключение. Только личность, оптимально связанная на протяжении всей своей жизни с социумом — коллективом ей подобных, в рамках энергоинформационного обмена, полноценна, социально полезна, тем более что она менее эгоистична. Личное всегда тусклее и ниже общественного! Понятие «МОЕ» всегда должно уступать общему понятию «НАШЕ» и следует подчинять все действия личности общей, а не эгоистической, цели!
Вспомните эпитафию на надгробии Джона Фицжералда Кеннеди: «Не спрашивай, что даст тебе государство. Спроси себя, что ты можешь дать государству!»
Что же касается героя моего повествования — генерала Алексея Петровича Ермолова, то он, по моим представлениям, социально полезнее полубожественного Геракла! Именно он, постоянно отказываясь от материальных выражений признания его заслуг, отдал всего себя Отечеству, радея о нем всю свою долгую сознательную жизнь! Его жизнь была отдана соотечественникам до последней капли. Он, по сути, так и не имел своего очага, семьи, в общераспространенном смысле этого слова, оставив, казалось бы, вопреки всему после себя плеяду блестящих Потомков, продолживших его Д