атолической лиги, во главе которой стоял близкий ей Генрих Гиз, который понимал, что Маргарита стала предметом политических интриг. И, считая себя ее другом, он счел бы за бесчестие оставить свою первую возлюбленную, к которой испытывал нежные чувства, в таком унизительном положении. Разгром королевскими войсками лигеров окончился для Маргариты пленением. В сопровождении конвоя ее как преступницу доставили в овернский замок Ус-сон, расположенный высоко в горах, где она узнает о планах своих близких: муж Генрих Наваррский стремится оформить развод, королева-мать предлагает заключить в монастырь, брат Генрих III — убить.
Марго же добилась прав на владение замком Уссон. Здесь, вдали от света, она предается чтению и творчеству. В круг ее интересов входили история, теология, литература, философия, естествознание. Много усилий Марго потратила на сбор и пополнение своей библиотеки. В Ус-соне она узнала о смерти любимого брата Франсуа, королевы-матери, а в 1589 году — об убийстве брата, короля Генриха III.
С вступлением на престол Генриха IV Маргарита поняла бесполезность сопротивления и признала поражение, объявив себя сторонницей нового короля. Король желал получить развод, потому что заботился о наследнике. Маргарита не возражала. Но для развода королевской четы требовалось соизволение папы римского Климента VIII. Святой престол стремился к укреплению своего влияния во Франции и поэтому не торопился удовлетворить обоюдное желание супругов. Климент VIII дал разрешение на развод только в 1599 году, спустя шесть лет с момента официального заявления Генриха IV.
После развода Генрих IV остался для Маргариты не только кузеном, но и покровителем. В 1599 году особой королевской грамотой за Маргаритой был оставлен титул королевы Наварры и добавлен новый титул — королевы Франции. Маргарита могла вернуться в Париж. Напротив Лувра она построила свою резиденцию, в которой ей суждено было провести последние семь лет жизни. Парижский салон Маргариты возродил старую традицию придворных праздников, возникшую еще при ее деде Франциске и его сестре — также Маргарите Наваррской (1492–1549 гг.), которая является автором широкоизвестного произведения под названием «Гептамерон».
14 мая 1610 года Генрих IV был заколот Равальяком. Смерть короля заставила Маргариту бороться за сохранение мира во Франции, за обретенное ею благополучие, и за укрепление на престоле новой династии в лице Людовика XIII. В последние годы жизни Марго впала в ипохондрию, ежедневно ходила к мессе и причащалась. Предметом ее особой заботы стали обитатели тюрем и госпиталей. Она проявляла большую щедрость ко всем, нуждающимся в помощи. В конце 1613 года, вернувшись из кратковременной поездки в Уссон, Маргарита заболела воспалением легких, и 27 мая 1615 года ее не стало.
Гроб с телом покойной, установленный в монастырской часовне, ожидал захоронения целый год. Похороны должны были состояться в мае 1616 года. Но в казне не оказалось денег для торжественных почестей, и покойницу ночью тайком в сопровождении двух стрелков из королевской гвардии перевезли в фамильную усыпальницу Сен-Дени. В завещании, составленном 25 мая 1615 года, Маргарита распорядилась всем своим имуществом в пользу Людовика XIII и королевы-матери Марии Медичи.
Подводя некоторый итог, думается необходимо подчеркнуть, что Марго, которая является героиней многочисленных сюжетов, и королева Маргарита Наваррская — взаимодополняющие друг друга фигуры. Марго — любвеобильна, самостоятельна в своем выборе, обольстительна. Королева Наваррская, по ренессансному образцу воспитанная и образованная женщина, рассудительная и непрактичная одновременно. Трагедия судьбы Марго состояла в том, что она так и не реализовала своих выдающихся способностей, была глубоко несчастна, искала любви, но никем не была понята. За годами надежд, желаний, устремлений последовали десятилетия разочарований. И о тяжком пути Маргариты Наваррской в «земном аду» романа еще не написано.
«Никому не оказывалось такого восторженного приема, столь заслуженного, как королеве Наваррской. Маргарите едва исполнилось двадцать лет, а уже все поэты пели ей хвалу: одни сравнивали ее с Авророй, другие — с Кифереей. По красоте ей не было равных даже здесь, при таком дворе, где Екатерина Медичи старалась подбирать на роль своих сирен самых красивых женщин, каких только могла найти. У нее были черные волосы, изумительный цвет лица, чувственное выражение глаз с длинными ресницами, тонко очерченный алый рот, стройная шея, роскошный гибкий стан и маленькие детские ножки в атласных туфельках. Французы гордились тем, что на их родной почве вырос этот удивительный цветок, а иностранцы, побывав во Франции, возвращались к себе на родину ослепленные красотой Маргариты, если им удавалось повидать ее, и пораженные ее образованием, если им удавалось с ней поговорить. И в самом деле, Маргарита была не только самой красивой, но и самой образованной женщиной своего времени, вот почему нередко вспоминали слова одного итальянского ученого, который был ей представлен и который, побеседовав с ней целый час по-итальянски, по-испански, по-гречески и по-латыни, в восторге сказал: «Побывать при дворе, не повидав Маргариты Валуа, значит, не увидеть ни Франции, ни французского двора».
Стоит только вспомнить имя Степана Разина, как перед нашим мысленным взором встает широкая Волга…
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны
Выплывают расписные
Стеньки Разина челны…
и могучий, лихой атаман, бросающий в волны нежную, беззащитную персидскую княжну… И только позже мы вспоминаем, что был Разин крестьянским вождем, что «пришел дать нам волю», как писал В. М. Шукшин.
Что Степан Разин бился за волю народа — это бесспорно. Но вот была ли «персидская княжна»? Много загадок оставил нам Степан Тимофеевич.
«… Это был высокий и степенный мужчина, крепкого сложения, с высокомерным прямым лицом. Он держался скромно, с большой строгостью. На вид ему было сорок лет, и отличить его от остальных было бы совсем невозможно, если бы не выделялся по чести, которую ему оказывали, когда во время беседы становились на колени и склонялись головой до земли, именуя его не иначе, как батька», — писал голландский парусный мастер Якоб Стрейс, встретивший Степана Разина осенью 1669 г. в Астрахани.
Мы точно знаем, что отец С. Разина — Тимофей Разя жил в Воронеже и оттуда ушел на Дон, к казакам, а вот о матери сведений нет, знаем только, что Степан был «тума» — так на Дону звали детей, рожденных от пленных турчанок. Значит, жену его отец добыл в лихом морском походе казаков на Турцию.
Степан трижды (в 1652, 1658 и в 1662 гг.) бывал в Москве в составе казацких посольств (станиц), которые договаривались об участии казаков в войне России и Украины против Польши и Крымского ханства. В 1661 г. С. Т. Разин отправляется в посольство к калмыкам для подтверждения заключенного казаками союза против татар. Это посольство С. Т. Разин вел не только с ведома, но и по поручению московского правительства. 25 октября 1661 г. на Дон пришла специальная царская грамота, одобрявшая результаты переговоров С. Т. Разина с калмыцкими тайшами (старшинами). В феврале 1662 г. он снова поехал к калмыкам, на этот раз прямо в составе московского посольства, возглавленного подьячим Иваном Исаковым. Калмыков призывали вместе с донскими и украинскими казаками идти походом на Крым.
Естественно, что, занимаясь дипломатией, Разин хорошо знал и международные проблемы России, и ход русско-польской войны, и внутреннее положение в стране.
Война разоряла хозяйство, выкачивая деньги в невероятных количествах. Вводились все новые и новые налоги. Барщина достигала 3–4 дней в неделю. Своего хлеба крестьянам едва хватало до Рождества. Тяготы усугубились, когда в 1649 г. был принят новый свод законов «Соборное Уложение 1649 г.», который отменил всякие сроки сыска беглых крестьян и посадских людей. Теперь беглецов могли вернуть обратно независимо от срока побега, со всеми их детьми, внуками и пожитками. Народ отвечал восстаниями. Грозные мятежи сотрясали страну.
Люди искали спасения на Дону, с которого никогда казаки не выдавали беглецов. Но здесь были свои трудности: донские казаки не сеяли хлеб. Они считали, что с хлебопашеством придет на Дон крепостное право. Жили огородами, скотоводством, промыслами, ходили в набеги («за зипунами») на Турцию, Крым и Персию, охраняли границы России, участвовали в ее войнах и получали за это из Москвы «денежное и хлебное жалование». К 1667 г. на Дону скопилось великое множество беглого люда, казацкой голытьбы, которой нечем было прокормиться. Им оставалось либо умереть голодной смертью, либо идти в поход «за зипунами».
Когда Разин начал подготовку восстания, точных сведений нет. Еще в 1662 г. он верно служит на дипломатическом и военном поприщах и Войску Донскому, и Московскому правительству, а в 1666 г. разинский атаман Василий Ус уже производит своего рода «разведку боем» предполагаемого маршрута на Москву: под предлогом найма на военную службу он ведет казацкий отряд с Дона до Тулы.
К маю 1667 г. вокруг Разина собрался отряд голытьбы более 600 человек, построили укрепленный Кагальницкий городок и попытались прорваться к Азовскому морю мимо турецкой крепости Азов, но были отбиты и перешли на Волгу.
На Волге под Царицыном разграбили богатый караван московского купца Василия Шорина, который вез товары самого царя Алексея Михайловича, освободили колодников — заключенных и, разбив по пути высланный из Астрахани стрелецкий отряд, морем ушли на реку Яик.
Но вот загадка: отряд Разина к осени 1667 г. насчитывал около 3000 человек. Царских войск в поволжских городах почти не было: самый крупный, астраханский гарнизон, насчитывал 1600 человек. Разин был хозяином положения и на нижней Волге, и на Яике. Почему же он не пошел по Волге на север, почему, перезимовав в Яицком городке, двинулся на юг, на Персию? Ответ может быть только один: весной 1668 г. Степан Разин вовсе не собирался воевать с московскими боярами. Ему нужно было быстрее, пока не собрались правительственные войска, вывести казаков за пределы России.