о для меня это факт, не подлежащий сомнению, осязаемым доказательством существования которого служит вот эта бумага. Теперь, надеюсь, ты не усомнишься в том, что мы еще раз увидимся».
И действительно, через год после того мы снова увиделись, а несколько месяцев спустя мне прислали эстафету о кончине Алексея Петровича. Когда впоследствии я отыскал в его бумагах таинственную рукопись, то оказалось, ЧТО ОН СКОНЧАЛСЯ В ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ, ДАЖЕ ЧАС, КАК ЕМУ БЫЛО ПРЕДСКАЗАНО ЛЕТ ЗА ПЯТЬДЕСЯТ ДО ТОГО» (выделено шрифтом мною. — Ю. Р.).
С.С.»
Как отнестись к приведенному свидетельству? Какова фактологичность описанного? Что это было?
Начнем с того, что попытаемся в меру возможности оценить достоверность сообщения. Ниже я привожу ряд косвенных и прямых доказательств правдивости приведенного свидетельства, обнаруженных мною за годы поиска.
Известный русский историк, писатель, журналист, академик Петербургской Академии наук Михаил Петрович Погодин (1800–1875), уделявший немало внимания явлениям, ныне именуемым аномальными, издал в Москве в 1875 году «Сборник, служащий дополнением к простой речи о мудреных вещах». В этой работе после цитирования приведенной выше статьи он изложил известные ему косвенные доказательства реальности этого предсказания. Вот что он пишет: «Нс в виде замечания или возражения, смею поставить на вид сообщившего это известие редактору «Русской Старины». Во время кончины Алексея Петровича меня не было в Москве. По моем возвращении я много говорил об ней и расспрашивал его душеприказчика Ив. Вас. Лихарева и старого управляющего его Максимыча, которого он называл Мемекою, и который служил при нем на Кавказе и управлял всеми его делами, и проч., но ни от кого не слыхал я, чтобы Алексей Петрович знал или предчувствовал время своей смерти, приготовился к ней в каком-нибудь отношении.
Прилагаю несколько заметок, доказывающих тоже, из моих записок об Алексее Петровиче.
В 1860 году я собирался осмотреть Кавказ и заехал к Алексею Петровичу. В передней мне сказали, что он отдыхает. Через час я получил от него следующее собственноручное письмецо:
«Отъезжая на Кавказ, почтеннейший Михаил Петрович сделал одолжение, посетив старожила страны. Борющийся с болезнию, я отдыхал в это время и не мог принять вас, но желая чрезвычайно видеть вас, я готов побеседовать с вами о стране, оставившей во мне одни приятные воспоминания. Вы изберите удобнейшее для вас время сегодня или завтра в продолжении дня. Если возможно по летам моим дождаться возвращения вашего (подчеркнутое выделено в названной книге курсивом. — Ю. Р.) из замечаний ваших увижу, исполнятся ли надежды мои процветания великолепного края, при началах отличного управления.
И далее Погодин пишет:
«Перед смертию Алексея Петровича сыну его любимого управляющего надо было ехать в Петербург. «Сколько тебе истратить нужно?» — «Рублей 50». Ермолов отворил ящик, где у него разложены были деньги на похороны и расходы. «Денег-то здесь мало. Ну как проживу дольше? (курсив. — Ю. Р.) Однако дал 50 руб.»
И продолжает: «Г. Степанов записал у себя под 18 марта 1856 года:
«Кабинетное окно (в доме Алексея Петровича) завешено темно-синею материю. На глазах у Алексея Петровича шелковый зонтик. Я спросил его о здоровье. «Плохо, брат, — отвечал он. — Вот с 14 числа страдаю глазами». Он сказал мне, что в глазах его предметы как-то странно двоятся. «Например: я смотрю на тебя, а вижу двух Сашей (так! — Ю.Р.), у которых вместо головы обои и картины. Вот табакерка, я хочу взять ее, так я непременно вижу ее здесь», — и он показал пальцем вершка на три от табакерки. «Точно так же и карты лезут одна на другую». «Да, прибавил он, это уже Ic commencement de la fin», при этом он улыбнулся. Я заметил ему и это. Он отвечал, что с твердостью и шутливостью встретит свой конец. Мы продолжали разговор на ту же тему. Он все шутил, говорил, что еще молод (79 лет), что предчувствует, что долго еще проживет на свете (выделено курсивом. — Ю. Р.). Жалел только, что зрение начинает изменять ему.
А.П. занемог в марте месяце. Врачи отчаялись в его жизни, но ему стало лучше, и 1 апреля, почувствовав себя очень хорошо, он сказал: «Славно я обманул докторов, выздоровел!» (курсив. — Ю. Р.).
Скончался он 12 апреля 1861 года, сидя в своем кресле, имея одну руку на столе, а другую на колене; за несколько минут он еще прихлопывал ногою.
Желательно было бы увидеть записку Алексея Петровича вполне отпечатанной, с facsimle». (Речь идет об исполненном рукой А.П. документе. — Ю. Р.)
Этими словами М. П. Погодин закончил свои замечания к статье «Русской Старины».
Приводимые Погодиным дополнительные сведения о том, что Ермолов как бы проявлял некую осведомленность о своей кончине хотя и подлежат учету, но их следует отнести к категории косвенных, требующих некоторой дополнительной интерпретации, неоднозначных.
Есть ли более весомые, прямые доказательства или свидетельства? Да! Таковые существуют! Мне удалось их найти! Перекопав груду книг, я все же нашел, на мой взгляд, неопровержимое свидетельство фактологичности приведенного в «Русской Старине» рассказа. Свидетельство это принадлежит Александру Сергеевичу Ермолову, автору ряда трудов, посвященных своему великому родственнику. А. С. Ермолов являлся сыном двоюродного брата Александра Петровича Ермолова — Сергея Николаевича Ермолова, женатого на Марии Григорьевне Ермоловой (в девичестве — Гежелинской), как следует из «Родословной рода Ермоловых», им написанной и опубликованной в Москве в 1913 году.
Так вот именно А. С. Ермолов в труде «Алексей Петрович Ермолов 1777–1861» (Спб., 1912) опять-таки после всего без купюр основополагающего текста из «Русской Старины» в сноске сообщает:
«О вышеприведенном необыкновенном случае в его жизни А. П. лично рассказывал моей матери Марии Григорьевне Ермоловой. (выделено подчеркиванием мною. — Ю. Р.).
Я полагаю, что такое четкое, конкретное свидетельство буквально «расставляет все точки над «i».
Что же касается приведенного в журнальной публикации «диктанта судьбы», то образные видения (нередко сопровождаемые «голосами») известны. Они нередко имеют упреждающий реальность характер пророчеств. Вспомните Жанну д'Арк, Сведенборга, Сократа, монаха Авеля и других лиц, неоднократно детально описанных мною в ранее вышедших работах, опубликованных в серии брошюр «Знак вопроса». Как ни странно, но информация, получаемая подобным образом, нередко относится к удаленным в будущее событиям. Однако мне кажется, пытаться брать на себя смелость объяснить механизм подобных информационных прорывов в будущее сегодня рановато!
Позволю заметить, что пророческие видения (да и вообще — предсказания) вероятнее всего влияют на человека, к которому они имеют отношение. Причем реакция на них может быть различной.
В случае благоприятного для человека предсказания он может «подыгрывать», вносить некоторую коррекцию для наиболее полного удовлетворения своей потребности (в том числе — самолюбия)!
В случае же угрожающего чем угодно прогноза: смерти, ущерба, опасности человек рассудочно, интуитивно или случайно избирает линию поведения, направленную на нейтрализацию предсказаний ситуации, снижения ее критичности, либо даже полное исключение предсказанной опасности. То есть мы можем утверждать, что предсказания помогают человеку в жизни.
И если Ермолов прожил весьма долгую жизнь, действуя по обстоятельствам (по первому или второму виду!), то последнее предсказание можно интерпретировать иначе.
В самом деле. Представьте себе положение Алексея Петровича: даже сомневаясь (поначалу!) в предсказанном, постепенно, по мере реализации «предначертанного!», он вынужден был уверовать в непогрешимость прогноза!
И в последнем случае именно эта уверенность в точности предсказания могла чисто психологически воздействовать на течение физиологических процессов организма. И к предсказанному дню (и часу!) смерти его психика, довлея над организмом, могла выключить все механизмы защиты и жизнеобеспечения. И он угас… как лампа без керосина! Угас потому, что поверил!
Мне это представляется весьма реальным, и на память приходит прекрасное восточное предание о князе и холере.
Объезжая свои владения, некий князь повстречался с холерой. «Что ты тут делаешь?» — спросил князь. «Я пришла убить 1000 человек в твоих владениях», — ответствовала холера. Когда же холера покидала его земли, князь, снова встретив гостью, возмущенно спросил: «Ты же обещала мне убить 1000 человек, а убила 5000!» «Это не Я, — ответила холера. — 4000 умерли от страха!»
Вряд ли страх убил моего героя. Имело место нечто иное. В средние века в одной из стран Пиренеев был проведен жестокий эксперимент над приговоренным к смертной казни преступником. Тело «подопытного» закрепили в специальном устройстве. Глаза завязали. Заключенному объявили, что смерть ему назначена от истечения крови после вскрытия вены. Однако вена не была вскрыта! Эту процедуру лишь имитировали, нанеся неглубокий поверхностный надрез, не затрагивавший сосуды. Но на опущенную руку лили теплую воду, которая капельно стекала с пальцев в подставленный металлический таз… Приговоренный умер под мерное звучание падающих в таз капель воды со всеми признаками потери крови… Умер потому, что был убежден в своей обреченности!
Итак, мне представляется целесообразным поиск документа, исполненного рукой Алексея Петровича Ермолова, очевидно, составляющий всего один лист, «похожий на послужной список», что, возможно, определило его печальную судьбу, небрежное отношение к уникальному документу!
И если его удастся найти, то необходима тщательная графопалеографическая экспертиза, установление авторства и времени исполнения текста, соответствие его возрастным изменениям почерка. К тому же, быть может, документ датирован?! Это тоже представляет интерес!