МНИМЫЕ И РЕАЛЬНЫЕ ИСТОЧНИКИКАЧЕСТВА ЖИЗНИ НАСЕЛЕНИЯ
Об авторе:
Львов Дмитрий Семенович — академик РАН, советник президиума РАН, зам. академика-секретаря отделения общественных наук РАН
В последние три года произошел заметный поворот к лучшему. Оживилось производство, впервые за все годы реформ вместо спада отмечается рост экономики. Положительные сдвиги происходят в финансово-кредитной сфере — сокращаются неплатежи, увеличиваются кредиты реальному сектору экономики и объем расчетов «реальными» деньгами, растут налоговые и неналоговые доходы. Заметны подвижки с выплатой заработной платы, пенсий, проводится их индексация. Сокращается численность безработных. Если все предшествующие годы мы имели огромный бюджетный дефицит, то последний год XX в. закончен с внушительным профицитом.
Это не может не порождать высокие ожидания на будущее. И если удастся закрепить положительные сдвиги, обеспечить устойчивые темпы роста, то выздоровление экономики можно считать состоявшимся. Собственно, из этого оптимистического прогноза и исходит правительство в Основных направлениях социально-экономического развития на 2000–2010 гг.
И все-таки думается, что диагноз нынешнего состояния нашей экономики поставлен неточно, а поэтому и меры по ее выздоровлению, намеченные в Основных направлениях, могут оказаться неэффективными. В этой связи следует оценить, за счет каких факторов был обеспечен нынешний рост, и проанализировать, насколько устойчивой динамикой обладают эти факторы.
Во-первых, одну из основных нагрузок в посткризисном развитии (после известных событий августа 1998 г.) взяло на себя население России. Ему пришлось в очередной раз расплачиваться за безответственную экономическую политику, которую правительства Гайдара-Черномырдина-Кириенко проводили все предшествующие финансовому кризису годы. Реальные доходы населения по сравнению с докризисным 1997 г. снизились более чем на 40 %. Но нельзя забывать, что и уровень доходов докризисного года был примерно в 2 раза ниже уровня дореформенного 1990 г. Можно с большой вероятностью утверждать, что народ любой западной страны никогда бы не позволил своим правительствам проводить над собой столь безжалостный эксперимент. К сожалению, никто из руководства страны не догадался хотя бы попросить прощения у народа России за столь безнравственную акцию. Вряд ли ее повторение, во всяком случае, в ближайшей перспективе, возможно. Сегодня правомерно ставить вопрос о необходимой компенсации потерь от недопустимого снижения уровня жизни основной массы населения в результате кризиса 1998 г.
Во-вторых, определенная часть роста явилась результатом девальвации рубля и последовавшего за ним вытеснения импортной продукции с внутреннего рынка. Именно вытеснения, а не Замещения, как это обычно принято считать. Ведь качество нашей продукции осталось по существу неизменным, таким же низким, как и раньше, а потому впрямую конкурировать с импортной продукцией она не могла. И только тогда, когда курс доллара «подскочил» в 2–3 раза, закупка и реализация многих видов импортных товаров оказались невыгодными. Это и явилось главной предпосылкой для роста производства, увеличения доходности предприятий и налогооблагаемой базы. Однако эту предпосылку так и не удалось полностью реализовать. Эффект от девальвации рубля не был поддержан соответствующими изменениями в денежно-кредитной политике. Не были сняты неоправданно жесткие ограничения на денежную массу; процентная ставка так и осталась на уровне, существенно превышающем реальную рентабельность производства; проблему безденежья, натурализации и огромной накопленной задолженности реального сектора так и не удалось решить; приоритеты в политике финансового оздоровления по существу остались теми же — первоочередная поддержка банков, а не промышленных предприятий. В результате основная часть эффекта девальвации была использована не для перевода производства в режим роста, а на увеличение доходов банковских и посреднических структур. Неудивительно, что сегодня положительное влияние этого фактора можно считать по существу исчерпанным.
В-третьих, одним из важных факторов роста явилось использование свободных производственных мощностей в обрабатывающей промышленности. Этот резерв образовался в результате длительного спада промышленного производства. По своей сути этот резерв правомерно рассматривать как форму натурального капитала (простаивающее оборудование, свободные производственные площади и другие элементы основного капитала предприятий). Его частичное использование в условиях повышенного спроса на отечественную продукцию открывало дополнительные возможности для так называемого неинвестиционного роста производства.
Однако резервы, образующие натуральный капитал, имеют свою специфику: они очень быстро исчезают во времени. Это связано с высокой степенью износа основных фондов, технологической отсталостью производства, отсутствием необходимых научно-технических заделов для его качественного перевооружения на новой индустриальной основе. Поэтому резерв натурального капитала правомерно рассматривать лишь в качестве пускового механизма для прорыва к экономическому росту. Для поддержания роста, для превращения его в устойчивую тенденцию нужны инвестиции. А их у нас нет. За годы реформ объем капитальных ресурсов сократился примерно в 5 раз. Поэтому рассчитывать на этот резерв в перспективе ближайших двух-трех лет еще частично возможно, но никак не более того.
В-четвертых, наметившийся экономический рост в определенной мере был связан с использованием некоторого резерва мощностей в топливно-энергетическом комплексе (ТЭК), в металлургии и на транспорте. Этот резерв образовался в период резкого спада производства в обрабатывающей промышленности, когда спрос на энергоресурсы в данном секторе сократился. ТЭКу не составляло большого труда, удовлетворяя снизившиеся потребности обрабатывающей промышленности, во все большей мере переключать свои мощности на обслуживание зарубежного спроса. Резерва для поддержания сколько-нибудь значимого роста в промышленности у ТЭКа, по существу, не оставалось. Поэтому, как только обрабатывающая промышленность пошла на подъем, в ТЭКе возник кризис. И это было неизбежно, поскольку валютная выручка от продажи нефти и газа почти целиком использовалась на текущие нужды энергетиков и бюджета, а не на развитие действующих и создание новых мощностей в самом ТЭКе.
Одним словом, и здесь у нас сегодня нет сколько-нибудь надежного резерва для поддержания устойчивого экономического роста.
В-пятых, положительное влияние на экономический рост оказали также отнюдь не рыночные механизмы. Правительством Примакова были задействованы обязательная продажа валютной выручки предприятиями-экспортерами и резервирование валютных ресурсов в ЦБ. Это позволило стабилизировать валютный курс, удерживать его в заданных границах. К такого рода механизмам следует отнести и государственную систему ограничений на цены естественных монополий и усиление валютного контроля во внешнеэкономической деятельности.
Резервы, связанные с реализацией такого рода механизмов, по-видимому, следует рассматривать в качестве долгосрочных. И будет очень жаль, если под давлением наших либерал-реформаторов правительство пойдет по пути ускоренной либерализации цеп в ТЭКе и ослабления валютного контроля за деятельностью наших экспортеров. Такой разворот событий весьма вероятен; тогда и этот резерв экономического роста окажется исчерпанным.
И, наконец, в-шестых, экономический рост в значительной, а может быть, и в определяющей степени явился результатом благоприятно складывающейся конъюнктуры на мировых рынках энергетических ресурсов.
За счет этого фактора экономика получала огромное приращение доходов, что позволило правительству нс только решить некоторые накопившиеся текущие проблемы, но и серьезно взяться за инвестирование в реальный сектор экономики. К сожалению, нынешняя экономическая политика правительства оставляет мало надежд на эффективное использование этого важного резерва. Главным направлением использования дополнительно полученных валютных ресурсов остается погашение долговых обязательств. Спору нет — долги следует отдавать, но нельзя считать нынешнюю политику договоренности с Лондонским и Парижским клубами соответствующей интересам нашей страны. Правительство должно, просто обязано выработать новую политику реструктуризации долговых обязательств, отодвигающую сроки их погашения на 15–25 лет. Мировая практика дает на этот счет большое число положительных примеров. Во всяком случае, резервы на этом важном направлении экономической политики государства отнюдь не исчерпаны. Они лежат не только вовне, но и внутри нашей экономики.
Для нас нет альтернативы приоритетному финансированию наукоемкого сектора. Если правительство и дальше будет в качестве приоритетной считать политику погашения долгов, то тогда надо навсегда распроститься с идеей перехода нашей страны в постиндустриальное, информационное общество, занятия ведущих позиций в мировом научно-техническом прогрессе.
Как видим, какую бы сторону экономического роста мы ни рассматривали с позиции имеющихся резервов, мы приходим к одному непреложному выводу — у страны имеются все возможности для перехода к устойчивому экономическому росту. Мешает этому лишь одно — догматическое следование нынешнему курсу либеральных реформ. Смена этого курса является главной и определяющей предпосылкой роста.
При рассмотрении перспектив развития российской экономики необходимо иметь в виду, что она сегодня имеет не один, а два образа.
Первый — официальный, претендующий на ее реальный портрет, и второй — теневой, скрытый от мировой общественности, да и от своего парода. В соответствии с первым Россия — страна-банкрот, технологический и производственный потенциал которой является крайне отсталым и характеризуется высокими издержками, не позволяющими ей на равных конкурировать с Западом; если что и есть в России, то это ее природные ресурсы, но те, которые давно разрабатываются, истощены, а новые — далеки и труднодоступны. Одним словом, рассчитывать на дополнительный природный доход и