– Не одни мы, – заметил я.
К нам медленно брел жутко обожженный «малыш». Обрубок его хвоста еще дымился. Кожа местами обуглилась, местами стала кроваво-красной и сочилась сукровицей. Кисть и предплечье отгорели целиком, нога обгорела так, что отвалились сгоревшие мышцы и виднелась кость. Тварь не могла закрыть пасть, один глаз вытек, но оставшийся глядел на нас. «Малыши» – чемпионы ненависти, а этот чуть не плавился от нее.
Даже драджи старались держаться подальше от ковыляющего к нам чудовища.
– О мать твою, – завидев монстра, выдохнул Бетч, – о духи святые, о мать твою…
«Малыш» встал перед нами. Любое смертное существо давно бы скончалось от настолько страшных увечий. А чудовище стояло – с животом, рассеченным своей же отраженной магией, полусожженное, разрубленное, но, тем не менее, казавшееся страшней прежнего.
Вот же дерьмо. Ну почему меня не стукнули по голове малость сильней, а? Я б валялся себе без памяти и не видел бы этого урода. Не видел бы того, что он собирается со мной учинить.
Драдж-«малыш» остановился в нескольких футах и уставился на нас. Он с трудом держался на ногах, дрожал.
– Не сомневайтесь, впереди у вас только страдания, – выговорил он на дорте, закашлялся и упал на колени.
Никто из драджей не поспешил ему на помощь.
– Офицеры есть? – спросил «малыш».
Тяжело раненного кавалериста слишком сильно била дрожь, он не мог говорить. Я чуть не корчился от страха, но мое распухшее лицо вряд ли выдавало панику. От любого движения в голове стреляло болью. Я прикрыл глаза и расслабился.
«Малыш» снова закашлялся, с обожженных губ поползла смешанная с кровью слюна.
– Если сами не хотите говорить, ответит ваша память, – прохрипел он.
Раненный кавалерист заплакал, забормотал. Наверное, умолял о пощаде. Сдался. Или свихнулся. Лучше, если бы свихнулся. Тяжело и представить, как «малыш» воздаст нам за сотворенное с ним. Наверняка медленно и со вкусом. И с большим опытом.
Появился драдж в вычурных доспехах, с золотыми висюльками и драгоценными камнями в ушах. Наверное, большой командир. Он сердито говорил с «малышом», размахивал руками. «Малыш» огрызался. Командир по очереди показывал на нас пальцем, щелкал, жужжал и, похоже, не боялся «малыша».
К счастью, командир устал махать руками, заговорил медленней, и я смог кое-что разобрать. Командир хотел, чтобы колдун прямо сейчас залез в наши мысли. «Малыш» говорил, что чуть поддерживает в себе жизнь и ему нужно отдохнуть прежде, чем запускать в нас психочервей. Но командир настаивал. «Малыш» смерил нас взглядом, нехорошо посмотрел на кавалериста. Тот потерял сознание.
– Я обыщу этого, пока он не скончался, – объявил колдун. – Может, он сведущий и знает о новом короле.
– Мать вашу, не трогайте его, – просипел я.
Губы и язык не слушались, слова не хотели лезть наружу. На меня не обратили внимания.
Вышли психочерви. Раненый «дрань» резко вздернулся, сел, будто ему загнали длинный штырь в хребет, тряхнул головой и широко открыл глаза. Очень широко. А потом из них и из носа потекла кровь. Кавалерист поперхнулся, задрожали плечи, и кровь потоком хлынула изо рта, закапала из ушей.
– Сохрани нас Светлая леди, – глядя на умирающего, прошептал пораженный Бетч.
Он трясся от страха, но не мог отвернуться, завороженный ужасом происходящего.
Тело раненого не выдержало присутствия «малыша» в мозгу. Кавалерист продолжал сидеть с открытыми глазами, но от него, тем не менее, остался только труп. Но со смертью допрос не окончился. Жизнь покинула тело, но мозг еще не начал распадаться, и «малыш» вволю копался в памяти, будто бродячая лиса в куче мусора.
Прошло несколько минут, и наконец тело обмякло, превратилось в бессильный мертвый мешок с костями. «Малыш» покачнулся, оперся рукой о землю. Снова никто не пошевелил и пальцем, чтобы помочь ему.
– Он был никем. Его командир – искалеченная женщина, он не из тех, – прошипел «малыш».
– Он вражеский солдат, – возразил командир. – Значит, стоило проверить.
– Проверять всех рядовых? – буркнул «малыш». – Хорошо, эту парочку я проверю завтра, но теперь я должен восстановиться. Мне нужны жизни.
Командир уставился в уцелевший глаз «малыша». Глаз казался несуразно большим на обожженном, изуродованном лице.
– Великий уже потерял одного из своих избранных, и лучше бы вы позаботились о том, чтобы не потерять и второго, – мрачно выговорил «малыш».
Солдаты-драджи отвернулись. Кто рассматривал трещины в небе, кто луны, кто землю – лишь бы не глядеть на командира и дымящуюся тварь перед ним. У командира было лицо старого драджа: серое, гладкое, почти без черт. Но все равно было отчетливо видно, что ему неохота соглашаться с желанием колдуна.
– …Возьми зверей. Сколько хочешь, – наконец предложил он.
– Звери не годятся, – тут же ответил колдун. – В их жизнях слишком мало энергии. Вы знаете, что мне нужно.
– Тогда возьми этих людей, – предложил командир и указал на нас.
– Я не могу просто так их истратить. Они могут знать о возвращении Шавады.
Когда-то я бы подпрыгнул от этих слов. Но теперь меня занимали только кинжально острая боль в лице и страх.
– Мне нужны жизни. Души, чтобы напитаться. Ваши люди не справились с защитой «певцов». Ваши люди должны заплатить.
Командир долго смотрел на «малыша» и шевелил губами. Наконец он выговорил:
– Сколько?
– Десять. Выбирайте, кого хотите. Может, часовых, проворонивших приближение врага. Пускай их приведут в мой шатер – а там посмотрим, – сказал драдж и снова зашелся кашлем.
Затем он побрел прочь. За ним тянулся кровавый след. Командир проводил колдуна взглядом и ушел вместе с солдатами. Нам даже не оставили часового. А зачем? Хлопот мы не доставим, разве что кого-нибудь оплюем, да и то мне теперь плеваться, мягко говоря, не с руки.
Бетч заплакал. Трудно его за это упрекать в такой ситуации. Но плач неприятно напоминал о том, насколько по-крупному я облажался. «Малыш» вернется восстановленным, свеженьким. Я не знал, что «малыши» восстанавливаются магией смерти, но не слишком удивился. Мощь существует во множестве форм, и в свете, который плетут «спиннеры», и в сердце самого мага. Что же удивительного в том, что «малыши» могут сосать жизнь из жизни?
– Он вернется и раздерет нам головы, – проскулил Бетч. – Он вывернет нас наизнанку.
У него от страха дрожали губы. Да, тут уж испугаешься.
– Перспектива невеселая, – поддакнул я.
Но меня покамест занимала не перспектива, а лицо. У меня болело все, но лицо просто убивало.
– Он раздерет нам головы, – повторил Бетч и заревел.
Больше я от него ничего связного не услышал. Но он прав. Колдун выпотрошит нашу память, а потом высосет жизненную энергию. Скверная смерть, а в особенности посреди Морока. Конечно, хорошо, что не станешь драджем, но можно было бы сдохнуть и полегче, и не так вредно для наших. Ведь тварь научится всему, что мы знаем и умеем.
А потом меня шарахнуло, будто молотом.
Когда «малыш» запустит в мой мозг психочервей, то с легкостью выведает мой главный секрет.
Тайну машины Ноля. Я выложу то, на чем держится Граница. Короли поймут, что Машина скоро иссякнет. Сердца Шавады надолго не хватит, как не хватило сердца Песнобега. Я единственный, кто знал жуткую правду о работе Машины – и отдал ее прямиком в руки врагам.
– Мы не должны позволить им допросить нас, – сказал я.
Бетч не слушал – он отупело уставился в пустоту перед собой. Я попытался освободиться от веревок. Но чертов драдж, вязавший узлы, знал свое дело и не дал никаких послаблений. Настал холодный синий рассвет. Над горизонтом висела только Клада. Время от времени к нам подходил драдж-солдат, но без особого энтузиазма. Куда нам удирать? И как? Неподалеку сидел и скучал старик-часовой, труп кавалериста так и остался лежать, привязанный к вбитому в землю колышку. К чему хлопотать и копать могилу, если солдаты вскоре свернут лагерь и уйдут?
После рассвета полтысячи драджей верхом на мохнатых зверях ушли на запад, в погоню за Ненн и Тьерро. Наверное, командир хотел хоть как-то отчитаться за досадную оплошность с «певцами». Создание их наверняка стоило Акрадию немало сил, а колдуны очень дорожат силой. Интересно, сколько времени ушло на то, чтобы вырастить подобные туши, натренировать, ухаживать за ними, беспомощными? Их специально родили для того, чтобы они стали монстрами, или в обрюзгших, гротескных чудовищ превратили обычных взрослых мужчин и женщин? Можно ли создать еще отряд таких и насколько быстро? Эх, вряд ли я это узнаю.
А драджи вряд ли поймают Ненн. Тнота побежит домой со всех ног, вытащит из рукава все свои козыри. Мало какой навигатор с ним сравнится, а уж если дать Тноте фору и очень веское желание бежать как можно скорее – вообще никто.
Пахнуло едой. Проклятые драджи готовили завтрак. Похоже, мясо, но незнакомое. Наверное, от тварей, живущих к востоку от Морока. Нас не подумали угостить. И воды не принесли. От песка начал подниматься жар, добавляя мучений. Лицо распухло, кожа натянулась барабаном. Болело все и везде. Жажда была горше боли. Одно хорошо: когда мне приспичило, вышло совсем немного, потому что большую часть жижи я выпотел. В нужник-то нас тоже никто не думал вести. Клада перевалила зенит и пошла вниз. Драджи принялись за обед, а я принялся тереть веревку о вбитый за моей спиной кол. Грубая веревка раздирала кожу и очень скоро содрала ее подчистую, потекла кровь, но я не отступал, хотя с каждым движением в запястья будто тыкали раскаленным острием.
Далеко за полдень усталого старого стража подменил молодой стройный парень. Он уселся на камень неподалеку от нас. Парень еще напоминал человека, изменился меньше большинства тех, кого здесь я видел. На месте носа еще оставался выступ, и даже с ноздрями, а зрачки глаз занимали столько же места, сколько белки. У парня даже осталась неровная полоса каштановых волос посреди головы. Драдж уселся, вытащил меч, положил его на колени и уставился на нас. Странное оружие, форма совершенно чужая. Но я считаю себя знатоком мечей и внимательно рассмотрел клинок. Слегка изогнутый, рукоять на три хвата, гарда маленькая и круглая, от нее никакой защиты. Выглядит не очень практично, но эстетично, можно сказать, что и идеально в своем роде. Может, драдж захотел опробовать на нас остроту лезвия, чтобы поквитаться за несчастных «певцов»? Очень уж пристально он нас рассматривает.