в Светлого ордена и солдат. Они того не понимают, а Саравор устраивает бойню себе на потребу. Если мы не дадим устроить бойню, план колдуна развалится. И не будет нового Безымянного или Глубинного короля. Насколько бы он ни был сильным сейчас – верней, насколько бы сильным я его ни сделал – он далеко не ровня Вороньей лапе. Если мы продержимся до тех пор, пока Безымянные не справятся со спасением мира, Воронья лапа раздавит колдуна. И финиш.
– Ты осторожнее, – попросила Валия.
– Я не хочу, чтобы ты уезжал, – взмолилась Амайра.
Она крепко обняла меня, и у меня защемило в груди. Я опустился на колени.
– Я вернусь. Обещаю.
– Так точно, капитан-сэр! – отрапортовала она, отдала мне честь и выбежала из комнаты, чтобы я не видел слез.
– Присмотри за ней, – попросил я Валию. – Для кого-то же мы спасаем этот мир. Может быть, именно для нее.
– Она будто моя дочь, – сказала Валия.
Когда я повернулся, она прикоснулась к моей руке. Я посмотрел на Валию, и увидел на ее лице все то, чему следовало быть – и его никогда не будет. Чему следовало быть несмотря на то, что меня оттрахал, отравил, искорежил Морок. Чему следовало быть в другой жизни, не уродовавшей так наши души и тела. Оно проплыло между нами, будто последний колокольный звон церковной службы, которая никому не помогла и никому не понравилась.
Я пошел, чтобы снова ввязаться в драку. Это легче, чем остаться в доме Валии. Идя по улице, я единственный раз оглянулся, и увидел стоящую в дверях Валию. Ее волосы чуть колыхались на ветру, рыжие пряди скрыли половину лица.
Я выбрался из Валенграда так же легко, как и попал внутрь. Малость ладонной смазки желтого цвета – и дело в шляпе. И никаких вопросов. Стражу у ворот всегда доверяют самым бесполезным и ненадежным, не пригодным ни к чему другому.
Когда я выбрался из тени тяжелых валенградских стен, то присмотрелся к людскому потоку, еще плывущему в город. Люди шли издалека, везли фургонами пожитки, и на каждой голове – ромашечно-желтая лента. Все открыто носили оружие, нервно оглядывались, будто ожидали догоняющих врагов. Люди решили, что идут в землю свободных, в город, где сбросили оковы угнетения и тирании. А по пути караван осаждали мошенники и налетчики, которые отнимали провизию, и убеждали зажиточно выглядящих паломников раскошелиться. Бедняги будут жутко разочарованы, когда обнаружат, что их святое убежище свободы не лучше любого другого города, а, скорее, и гораздо хуже.
Армия Давандейн стояла в трех дневных переходах на запад. Я добрался до нее к закату. Похоже, я был единственным едущим в это сторону.
Армия вовсе не боялась внезапной атаки. Она только успела разбить лагерь к моему приезду, кухонные костры весело шипели под дождем. Палатки стояли в старом добром уставном порядке, но вал и ров вокруг лагеря никто не потрудился сделать. Я без помех въехал в лагерь. В самом деле, с чего бояться одинокого побитого жизнью типа на потрепанной лошади?
Да, солдаты здесь были не такие, как в Городе. Светлый орден собрал пламенных, но неопытных энтузиастов. Давандейн в энтузиазм не верила. Она взяла битые и стреляные компании западных наемников: искалийских мечников, хиспийских аркебузиров, лучников из Ангола, даже фраканскую тяжелую пехоту. Немногие вообще говорили на языке Пограничья. Я видел щербатые рты, руки в шрамах – народец, проведший жизнь в драках за того, кто платит, с отметинами по всему телу и дырой в кармане. Опасный народец. Я не поставил бы против них и ломаного медяка, пусть в Светлом ордене и маги, и светострелы, и дикие фанатики. Если завяжется бой, Саравор получит свои души.
Хотя я был в капюшоне, все равно привлекал массу любопытных взглядов. Здешние люди, пусть и видели издали небо с трещинами, не знали Морока и его магии. Конечно, многие видели ярмарочных кудесников, обманывающих простаков трюками со светом, меняющими цвет глаз, но все равно, я должен был показаться странным любому, кто бы присмотрелся ко мне.
Ближе к центру лагеря уже попадались солдаты в униформе Цитадели, удравшие из Города вместе с низвергнутым маршалом. Я кое-кого узнал, но не спешил представляться. Кто знает, кем они сейчас считают меня?
Жаль, что пока перед всеми нами настоящий враг, наемники и солдаты Границы готовятся резать ее людей, как тупые марионетки на нитке.
Наконец, меня остановили. Я вынул свою печать, отправил пару вестовых с нею к Давандейн, и приготовился ждать.
– Трясет вас здорово, – заметил солдат.
– Да уж, – согласился я и стиснул кулаки, чтобы не так была заметна дрожь.
Помогло оно не очень.
– Идите за мной, – сказал вернувшийся вестовой, и указал на командирский шатер.
Большой, старомодный шатер, больше годящийся для летней ярмарки, чем для военного лагеря, обшитый золотом и небесно-голубым.
Нам нравится представлять, что командир всегда стоит, склонившись над расстеленными по столу старыми картами, а на них фишки, изображающие свои и вражеские силы. На самом деле карты обычно чуть точнее малой нужды в темноте, а сливкам есть чем заняться помимо корпения над старыми бумажками. Пара прекрасных девушек играла на арфах, а Давандейн, князь Верканти и пригоршня высшей знати сидели в выглядящих до крайности неудобными походных креслах. Перед ними пара нагих по пояс молодых людей изображала дуэль на тонких гибких рапирах, с толстыми пробками, надетыми, как я надеялся, на затупленные острия. Было не совсем понятно, что же именно показывали молодые люди: впечатляющую технику фехтования, или тощие, отлично накачанные торсы, из-за которых мог бы потерять душевное равновесие не только тип вроде Тноты, но и вполне женолюбивый вояка. По сторонам от входа стояли боевые спиннеры с канистрами за поясом – стража.
Давандейн ждала меня – стояла с руками, сложенными на груди, прямая как мачта, одетая в черное и лиловое, и подпущенными там и тут полосками элегантных белых кружев. Маршал выглядела по-всегдашнему элегантно и роскошно. Мода на ее нынешний покрой еще не добралась до Валенграда. Но маршал уже не казалась по-прежнему красивой. Она потеряла в весе, черты обострились, и суровость сменилась жестокостью. В общем, она стала больше походить на маршала Границы.
Давандейн не слишком обрадовалась мне.
– Капитан, ваша дерзость поражает воображение, – сообщила она. – Вы выглядите так, будто только что выкарабкались из Морока.
Хорошо, что ее руки скрещены на груди, а не держатся поблизости от вычурной рукояти меча.
– Точно подмечено, – сказал я.
– А, вы посмотрите, кто у нас! – воскликнул великий князь. – Лицо малость потрепало, но ведь узнаешь сразу.
Да, нашего князя жизнь мазала маслом: кожа как хорошо обработанное дерево, тощий, подтянутый, чисто выбритый, седеющие волосы собраны в косичку на затылке, будто у юноши. И одет с иголочки. Когда мне случалось плавать среди сливок, я встречал князя. Тогда он был всего лишь сыном графа. Его карьера влетела столь же молниеносно, как обвалилась моя.
– Когда я в последний раз видел вас, у вас все лицо было в крови Манконо, – сообщил князь.
– Ваше Высочество, с тех пор я помылся. Маршал, нам нужно поговорить.
– Галхэрроу, когда я в последний раз видела вас, вы защищали бунтовщиков Светлого ордена, – прошипела маршал. – Скажите, отчего мне не швырнуть вас в яму.
– Маршал, я понимаю ваш гнев. Но я столь же верен Границе, как и прежде.
– У меня нет на вас времени!
– А, мы вспоминаем, кто был прав, и не хотим признавать ошибки. Гордыня как она есть.
– Я была законно избрана маршалом Границы. Но изменники из Светлого ордена посмели захватить мое место! Если вы хотите помочь мне вернуть Цитадель, то вы опоздали на несколько недель.
– У меня было срочное дело в Мороке – остановить камни с неба, падающие на Город, – сообщил я и вытянул руку.
Пусть наша маршал и задница из задниц, но знает, как дрожь бьет тех, кто вернулся из Морока. Такое не подделаешь. Плюсом к этому, я выглядел как жареное дерьмо.
А, как видно, злость и обида не целиком пожрали рассудок. Давандейн расслабилась, покрутила кольцо на пальце, смерила меня взглядом сверху донизу.
– Вы в порядке?
– Конечно, я порядке. У меня только парочка почерневших гнилых рубцов на лице, кожа масляного оттенка и глаза светятся гребаным желтым светом в сумраке, а так я здоров и бодр, как огурчик.
И тут фехтовальщики устроили в особенности головокружительную демонстрацию своего искусства. Я думал, что они по-настоящему, но тут уж стало ясно: разыгрывают отрепетированную пьеску. Настоящая драка никогда не происходит с подобной гладкостью.
Артистичное представление мастерства, – с удовольствием заметил великий князь. – Жалко такое пропускать. Давайте немного подождем. Пусть ребята закончат. Если не ошибаюсь, вас считали неплохим фехтовальщиком.
– Ваше Высочество, мои новости крайне срочные.
– Ваше Высочество, послание от Высокого свидетеля! – объявил паж, и вошла женщина в ливрее великого князя.
Она несла увесистый ящик.
– Его передала группа приверженцев Светлого ордена. Они предупредили, что открывать ящик следует лишь в присутствии самого великого князя.
– Откройте снаружи, и подальше от шатра, – немедленно указала Давандейн. – Этот предатель способен за любую низость. Он мог прислать и бомбу.
Женщина слегка позеленела, но поклонилась и потащила ящик прочь.
– Ваше Величество, маршал, у меня сведения, которыми я не могу делиться в обществе придворных бездельников, – сказал я.
Меня удостоили полудюжиной раздраженных взглядов. Ну, я сюда явился не заводить приятелей. Зато оскорбление привлекло внимание великого князя.
– Капитан, я заплатил большие деньги за это представление, – проинформировал князь и указал на дуэлянтов.
Один тут же воспользовался моментом, драматично исполнил финт и обвел противника, но тот в последний момент поймал удар на клинок, и оба юноши ударили друг друга – потной грудью в потную грудь, губы так близко, что вот-вот, и поцелуй. Юноши так и стояли, пока придворные аплодировали.