чки. Второй нажавший, возможно, тоже успел. Но третий, десятый и все прочие, ослепленные вспышками, наверняка уже не успели ничего. Пять сотен светострелов детонировали один за другим.
Затряслись стены, зал наполнился грохотом взрывов и краткими, в доли секунды пронзительными вскриками. Разлетались обломки взорвавшихся канистр, с обваливающихся галерей посыпались тела. Взрывы поразили и не нажавших на спуск. Падающие люди убивали тех, кто стоял внизу, и сами разбивались насмерть.
Я стоял среди сотен взрывов, окруженный стеной огня, но чудесным образом оставался невредимым, хотя солдаты Ордена погибали сотнями. Я закрыл глаза, чтобы не ослепнуть, а когда открыл их, подумал, что умер.
Я не видел обваливающихся галерей, не слышал крика сгорающих заживо. Передо мной в огненном ореоле стояла Эзабет.
Градом покатились слезы. Стоя на коленях, я был почти вровень с ней. Я потянулся к ней, пополз, но стена между мирами была прочной, а у меня не осталось сил проломить ее снова.
– Вернись ко мне, – прохрипел я.
– Рихальт, – сказала Эзабет, и мое сердце подскочило к самой глотке.
Ее голос словно долетал из огромного стального туннеля, странный и мощный, но безошибочно ее, Эзабет, голос. Она пришла.
– Ты здесь…
Нет. Я видел сквозь ее тело очертания стен, обломки и трупы. Она всего лишь сотканный из света призрак.
– Рихальт, у меня мало времени, – с горечью произнесла она. – Мне потребовались годы, чтобы собрать силы и прикоснуться к тебе.
– Мне так жаль, что я не смог спасти тебя, так жаль…
Мостик между галереями с грохотом обвалился на пол, разбился вдребезги.
– Рихальт, – произнесла она, и меня будто проткнуло раскаленной иглой, – я всегда сама выбирала свой путь. Никто не выбирал за меня. Мне жаль, что тебе так больно – но у меня совсем немного времени.
Это мне больно? Разве я сгорел в свете?
– Пожалуйста, останься! – взмолился я.
– Я теперь заключена в свет и стала его частью. Даже мощи Машины не хватит для того, чтобы обратить вспять сделанное мной. Но сегодня парад лун и солнечная вспышка – и потому у меня появилось несколько минут в этом мире.
Светлый призрак замерцал, содрогнулся и чуть померк, но тут же принял прежнюю форму.
– Это невыносимо, – промямлил я.
– Я вынесла. Должен вынести и ты.
– Я люблю тебя, – признался я в отчаянии.
– Я тоже тебя люблю.
В глазах помутилось от слез, но даже и так я заметил поднимающиеся от нее струйки дыма.
– Рихальт, тебе нужно идти отсюда и остановить серых детей Саравора. Если не сумеешь – значит все наши усилия и жертвы окажутся напрасными.
– Как же мне их остановить?
Женщина-призрак поморщилась, стиснула полупрозрачные кулаки – такой простой человеческий жест существа, целиком состоящего из мерцающего золотого и синего света.
– Ты же сдерживаешь огонь, ты не хочешь показывать его мне, – прошептал я.
– Слушай меня! – в голосе Эзабет лязгнула сталь. – Я старалась собрать силу для того, чтобы остановить серых детей, но даже сейчас я слишком слаба в этом мире. Я не могу победить Саравора, но могу спасти тебя. Рихальт, встань против него вместо меня. Если он сумеет разрушить Око, то сделается подобием Глубинных королей. Ты единственный, кому я могу доверять. Ты не сможешь остановить войну. Но Саравор – пока еще не бессмертный…
Она поперхнулась, умолкла. От нее кольцами вился дым, и его становилось все больше, словно она была из высушенного дерева, лежащего на тлеющих углях.
– Как ты можешь это терпеть? – спросил я.
– Потому что ты еще думаешь обо мне, – сказала она, и на ее удивительном лице во всполохах света я увидел печаль и приязнь. – Я же знаю: сколько бы тебе это ни стоило, ты всегда будешь искать меня, способ вытащить меня отсюда, пусть для этого и нужно выбить двери преисподней. Тебя не остановит никто и ничто. Ты же мой Рихальт Галхэрроу.
Ее пальцы потянулись к моей щеке, но обожгли ее, даже не коснувшись. Они были жарче орудийного ствола после залпа, но я даже не содрогнулся. Я накрыл их ладонью. Она прошла их насквозь – но взорвалась обжигающей болью, и все мое нутро будто скрутило, затрясло. Магия Морока пыталась изгнать чужеродное. Языки пламени лизнули ее плечи и ладони, затем ее лицо. К щеке будто приложили раскаленную головню, но я не хотел, чтобы эта боль уходила. Если это все, что осталось от Эзабет в моем мире, то пусть. Я вытерплю.
– Если мне придется расколоть небо и раздробить землю, с корнем выдрать горы и утопить их в гребаных океанах, если потребуется сотня лет – я все равно найду тебя и верну, – поклялся я перед статуями Справедливости и Милосердия.
Я уже не видел лица Эзабет. Пламя закрыло ее целиком. Но мне показалось, я различил ее последние слова:
«Я ЗНАЮ».
А потом она исчезла.
38
Грудь Тьерро вспороло осколками канистр, обнажились почерневшие легкие. От них исходил тяжелый гнилой смрад. Такое уже не скроешь и ванной одеколона.
Прощай, старый приятель. Ты не был плохим человеком.
– Она настоящая, – прохрипел свидетель Глаун.
Он лежал у судейской трибуны и выглядел очень скверно.
Валия спряталась за юбками статуи Духа милосердия, и, как ни странно, подле нее совсем не падали обломки. Похоже, Валию ее спасение поразило не меньше, чем меня. Вряд ли среди взрывов ее защитила простая слепая удача. Бледная от испуга, она нерешительно кивнула мне, я кивнул в ответ – и тут на меня бросилось тоненькое, по-паучьи цепкое существо, едва не сбившее меня с ног. Амайру густо покрывали сажа и пыль. Я осмотрел ее на предмет увечий, не обнаружил их и прижал ее к себе так сильно, что Амайра замолотила меня кулаками по спине – требовала выпустить, чтоб я, такой-эдакий, не задушил ее.
– Ты пришел за мной! Ты пришел, – выдохнула она и залилась слезами.
Я смолчал, потому что слова застряли в глотке, и снова прижал Амайру к себе, но уже чуть слабее.
– …Ну я ж тебе пообещал, – наконец просипел я.
Амайра прижалась крепче.
– Это же была она, на самом деле она, – с усилием выговорил Свидетель Глаун.
Деревянная балка с галереи проткнула его насквозь. Он истекал кровью. Кровь пузырилась на губах. Я отцепился от Амайры, подошел к Свидетелю и уселся рядом на ступенях.
– Да, это она, – подтвердил я.
– Это не иллюзия. Не трюк фокусника.
Должно быть, Свидетеля терзала лютая боль, но на его лице было без малого благоговение. Я взял его руку в свою. Его пальцы совсем лишились сил, но он все же сумел чуть согнуть их, коснуться моей ладони.
– Не иллюзия, – подтвердил я.
– Она была настоящей женщиной?
– Когда-то ее звали Эзабет Танза. Она спасла Валенград и дорого заплатила за это. Но она – не бог. И никогда не хотела им стать. Это было бы слишком мелко для нее.
– Она… великолепна, – выдавил из себя Глаун и поперхнулся кровью, закашлялся.
Кровь запузырилась на губах. Он по-настоящему верил в Светлую леди – может, единственный из всех орденских главарей. И он умирал. Вся его вина была в том, что он оказался глупцом – но все мы по-своему глупцы.
– Видел бы ты ее живой.
– Мы видели только то, что хотели видеть. А я так хотел! Мы все время считали, что она приходит к нам.
Он попытался рассмеяться – зря. Его скрутило от боли. Умирающим не стоит насмехаться над собой.
– Мы ошибались. Она приходила к тебе.
– Она всегда удивляла и меня.
Все-таки, смерть – поразительный абсурд. Он смеялся, пока не умер.
Полуживая от страха и радости Валия пробралась к нам, опустилась на колени и закрыла Свидетелю глаза. Мы бессмысленно и понимающе посмотрели друг на друга, я положил руку ей на плечо, она закрыла глаза, бесконечно довольная тем, что может просто дышать и жить.
– Капитан-сэр, что нам делать теперь? – спросила Амайра.
Я медленно выдохнул, посмотрел на ней. Что же, она заслужила ответ.
– Теперь мы убьем колдуна, – сказал я.
Большие пушки умолкли, слышалась только частая пальба из мушкетов, перемежаемая вытьем светострелов. Она уже доносилась не только от стен. Войска Давандейн вступили в город и начали прорубаться сквозь улицы. Око Шавады наверняка уже вдосталь напиталось душами и приготовило пятнистому ублюдку желанную победу.
Настроение среди горожан отчетливо изменилось. Они не ожидали настолько быстрого падения ворот и теперь боялись за себя и родных.
– Мой парень-то совсем малолетка, чуть ружье держит, – сокрушалась заботливая мамаша.
– Я был уверен в том, что она появится. Где же она? – пробормотал отец семейства с выводком ребятишек, цеплявшихся за ноги.
– Моей старухе следовало уйти в отставку уже много лет назад, – согласился его сосед.
Они все уже сняли капюшоны. Восторг и благолепие куда-то подевались, туманные обещания Высоких свидетелей стали далеким миражом, а вот предчувствие нехороших людей с острым железом быстро превращалось в предвидение близкого будущего. Многие еще оставались на улицах, но страх быстро сгущался. У западной стены горело – наверное, залетело шальное ядро или взорвался светострел, – но никто не спешил тушить. Пожарные или разбежались, или взяли в руки оружие. Похоже, Давандейн останется править лишь кучей трупов, заваленных пеплом.
Я положил руку Валии на плечо, она помогла мне идти. У меня болело в дюжине мест, ныл ожог на щеке, жутко донимала старая рана в ноге. Кто-то пытался помочь нам, но я отмахнулся. В конце концов мы отыскали лошадей и остаток пути до убежища Малдона проделали верхом.
– Как ты его остановишь? – спросила Валия.
– Еще не знаю. Если ничего другого не сработает, попробую отрубить голову.
– Капитан-сэр, это не очень хороший план, – заметила Амайра.
– Когда мы приедем к дому Глека, останешься там до тех пор, пока все не закончится.
– Раньше я уже пряталась. Это ни помогло никому. Даже мне, – сказала Амайра.
– Надо же, я только вчера думал, что ты выглядишь хуже некуда, – заметил открывший дверь Глек.