Навстречу попался низкорослый, худой человечек. Точнее, Гагарин только поначалу принял его за человека. Тот был, как и все вокруг, закутан в разноцветные тряпки, но, когда он поднял голову, то стало видно, что это абориген.
Никита не впервые видел иномирянина вблизи. Он смотрел многочисленные передачи, рассказывавшие о многообразии живых существ, их обычаях, образе жизни. В школе иномиряне кадетам не прислуживали, а вот в городе встречались. Завозить их было делом невыгодным, поэтому они попадали на Землю разве что случайно.
Местный абориген оказался человекоподобным. Две руки, две ноги, голова, короткое туловище, только цвет кожи светло-зеленый в крапинку, как у речной лягушки, да глаза навыкате. Создавалось ощущение, что они, как в старых двумерных мультфильмах, сейчас выскочат из глазниц на ниточках.
Но ничего не произошло. Иномирянин прошагал мимо, не обратив на парочку беглых ни малейшего внимания. Видно было, что он очень торопится.
– Вниз топает, – пояснила Даша, – там скоро машины «Красного креста» подъедут, время кормежки.
– Какой он… странный! – Никита смотрел аборигену вслед и не мог разобраться в своих ощущениях. – И как он похож на человека!
– Обычный иномирянин гуманоидного типа, – отрезала Крылова. – Бывают и поинтереснее экземпляры. А то, что на нас похож – ничего не значит. Соображать-то он не умеет! Значит, обычный зверек, разве что ходит на двух ногах! Кстати, вот дверь – туалет. Зайди!
Никита слегка покраснел, но предложение принял. Туалетная комната воняла так, что его чуть не стошнило. Однако выбора не было.
Облегчившись, он направился к выходу, когда в туалет зашли двое. Люди. По виду, типичные бродяги. Среднего роста, жилистые, они молча двинулись к кабинкам, не обращая на младшего инспектора ни малейшего внимания, но он все испортил сам.
Желая получше рассмотреть местных обитателей, Никита поднял голову и встретился взглядом с одним их них.
Тот резко остановился, его приятель замер рядом.
– Кто таков? Я тебя не знаю.
Гагарин медлил с ответом, решая, что лучше сказать в данном случае.
– Гость.
Он шагнул было вперед, считая разговор оконченным, но бродяга схватил его за одежду и заставил остановиться.
– Гости обычно проставляются хозяевам! А я что-то не вижу, чтобы ты это делал…
Будет драка, понял Никита. Что ж, он готов. Хук справа собьет одного из приставал, удар ногой по коленной чашечке выведет из строя второго. Если понадобится, еще пара ударов, и они отстанут окончательно.
Он уже приготовился действовать, но все пошло совсем по иному сценарию.
Первый бродяга громко вскрикнул и шагнул в сторону, Гагарин невольно отвлекся на него, а второй противник в тот же момент оказался совсем рядом и приставил нож к горлу инспектора.
Вот и все, понял он, сейчас его убьют, просто и обыденно. Глупо.
– Чего это вы, ребятки, задумали? – раздался громкий, уверенный и очень знакомый голос. Рыжая!
– Ты еще кто такая? Вали отсюда! Не видишь, мы заняты!
– Отпустите его, он мой!
– Твой? А ты-то кто? Или тоже захотела?
Тот из бродяг, который столь ловко отвлек внимание Никиты, тоже вытащил нож.
Сейчас и Дашу убьют, осознал Гагарин. И никак ей не помочь. Легкое движение – и он сам насадит себя на клинок.
Но Крылова вдруг прошипела что-то негромко на незнакомом языке, и бродяга, который почти приблизился к ней, внезапно замер на месте и пристально вгляделся в ее лицо.
– Дикая, сколько лет! Извини, не узнал.
– Отпусти моего человека!
– Конечно! Сема, отпусти его!
Стальной клинок отодвинулся от горла инспектора. Смерть вновь прошла мимо.
– Ты нас не видел, усек?
– Мои глаза были слепы, – согласился бродяга. – Глаза Семы тоже!
Никита вышел из туалетной комнаты, чуть не ставшей его последним пристанищем, вслед за Дашей. Она шла вперед молча, никак не комментируя произошедшее, и инспектор тоже решил повременить с вопросами.
Вскоре они добрались до еще одного лестничного пролета, с противоположной стороны здания. Здесь оказалось гораздо многолюднее. Кто-то тащился вверх, кто-то двигался вниз, но никто не стоял на месте, и иномирян в людском потоке Никита не увидел.
Расспрашивать Крылову он так и не стал – момент был неподходящим, только плотнее запахнулся в хламиду, к запаху которой постепенно привыкал, и последовал за Дашей.
Девушка, не церемонясь, прокладывала путь наверх по лестнице. Иногда она грозно прикрикивала или даже отталкивала замешкавшихся людей, в другой же раз, наоборот, вежливо отступала в сторону, освобождая кому-то дорогу. Гагарин делал все точно так же, разве что никого не толкал, считая, что даже на самом дне общества благородный человек обязан оставаться благородным.
Они миновали уже с десяток пролетов, поднявшись на пять этажей. А учитывая, что ночевали они на восемнадцатом этаже, то постепенно приближались к самому верхнему.
Никита находился под сильным впечатлением от окружающей обстановки. Ему все было непривычно: люди, их повадки, их манеры, их образ жизни.
Он никогда не считал свое собственное детство безоблачным. Приходилось много учиться, подрабатывать вечерами и в выходные. Родители его ушли, когда ему исполнилось семнадцать, друг за другом, с разницей в три месяца, не оставив после себя состояния, но и долгов, по счастью, не оставили. Поэтому Никита всего добивался сам. И путь свой выбрал сам. Отец очень хотел, чтобы сын получил экономическое образование, но Никита не просто выбрал карьеру военного, с чем отец бы еще смирился, он пошел дальше, подав прошение о зачислении в Департамент – современный аналог жандармерии, и получил назначение младшим инспектором по надзору за дальними планетами, надеясь в душе, что отец простил бы его.
Но по сравнению с тем, что видел сейчас Гагарин, и что рассказала ему Даша, можно было сказать, что сам он прежде жил в раю.
А здесь вокруг находился настоящий ад, разве что котлы не кипели, ожидая очередную порцию грешников, которых вокруг имелся избыток.
Как маленькая девочка, оставшаяся одна, выжила и стала настоящим человеком, а не скатилась на самое дно, оставалось для него загадкой. Но с этого дня авторитет Крыловой вырос в его глазах многократно, достигнув максимально возможной отметки.
Девушка словно почувствовала, что он думает о ней. Она взглядом указала Никите на небольшой закуток и, как только он отошел туда, рассержено прошептала:
– Сосредоточься, шеф! Не время мечтать! На нас и так уже косятся. Если вдруг отстанешь, и еще раз прижмут, бей первым, не думая, насмерть! Второй раз я могу и не успеть…
Никите стало стыдно. Она только и делала, что выручала его, раз за разом. А он, как ребенок, вечно вляпывался в истории.
– Даша, если мы выпутаемся из всего этого, с меня вечер в ресторане по твоему выбору!
Рыжая расцвела белозубой улыбкой. Сейчас, несмотря на свое одеяние, она вновь напомнила ему себя вчерашнюю, ту, которая в легком платьице встречала его в космопорте и никак не хотела признавать за высокое начальство.
– Смотри, я тебя за язык не тянула!
Она вновь завернулась в одежды и пошла впереди, отсчитывая ступени, одну за другой.
Последний этаж охраняли пятеро крепких мужчин с автоматами в руках.
– К князьям! – отрывисто бросила стражам Даша. – Нас ожидают!
Их внимательно осмотрели, но обыскивать не стали. Когда они миновали охранников и вышли в широкий холл, Крылова едва слышно шепнула, но Никита разобрал ее слова:
– Пришли! Здесь обитают настоящие хозяева этого города!
Глава девятаяКнязья невидимого мира
Холл занимал не меньше двухсот квадратных метров и был вдоль и поперек заставлен коробами, ящиками, сундуками, корзинами, разного рода контейнерами. Около десяти человек проверяли, какие товары приносили, а потом распределяли их только им ведомым способом.
Даша вела Никиту по узкому проходу между штабелями коробок. На визитеров не обращали внимания. Мол, раз идут, да еще столь уверенно, значит, так надо.
У Гагарина накопилась масса вопросов, но больше всего его интересовало одно: неужели в колониях везде так? Жизнь в Метрополии не приучила его к подобным реалиям, и сейчас он чувствовал себя младенцем, попавшим в настоящий мир. Он ничего не понимал, но хотел учиться.
Наконец он и Даша вышли на открытое пространство. Там, на высоком постаменте, в креслах, больше похожих на троны, сидели трое.
Это и были местные князья, как назвала их Крылова. Ни одеждами, ни внешним видом, ни чем-либо еще они не напоминали сиятельного князя Львова или других аристократов, разве что взгляды у всех троих показались Никите такими же цепкими и внимательными.
Все трое жилистые, без капли лишнего жира, но чувствовалось, что князья уже далеко не молоды.
Перед ними внизу собралась небольшая очередь. С десяток крепких бродяг надзирали за порядком.
Дарья пристроилась в конце очереди, Никита встал рядом.
– Следующий! – приказал один из охранников.
Вперед вышел неказистый мужичок в обносках и начал говорить неприятным, писклявым голоском:
– Прошу княжеского суда! Дело в следующем: я прошу милостыню на углу Свободной и Веселой улиц. Это мое место, я там уже десять лет работаю! Долю всегда честно в общак заносил. А тут этот тип появился с неделю назад, – мужичок указал корявым пальцем на нищего, стоявшего чуть поодаль. Но тот отличался от первого правильной осанкой и благородными чертами лица. – Он там на скрипке играет! И подают теперь ему, а не мне! Уж я с ним поговорить пытался, чтобы другое место себе выбрал, а он ни в какую! Упрямится!
– Расстояние между вами?
– Сто шагов, – ответил скрипач. – Все по правилам.
– Сколько вы принесли на этой неделе?
– Восемь рублей! – ответил жалобщик.
– Шестьдесят пять, – сказал скрипач.
«Ого, – подумал инспектор, – шестьдесят пять рублей! Да это же чуть меньше моего месячного оклада, из которого нужно заплатить за съемную квартиру, еду, одежду и так далее. А этот нищий скрипач заработал столько за неделю! Да где? В колонии! Нет, заработал он больше, ведь это, очевидно, только та доля, которую он передал князьям. Вот уж, право слово, хоть Департамент бросай да в бродячие музыканты подавайся…»