— Если можешь, то посиди с ним, пожалуйста, тут, пока я одна схожу за покупками.
— Хорошо, — сказала Гюро.
Она гладила и гладила Индивида, а он улёгся и только шумно дышал, но вёл себя послушно и спокойно. Тут подошли две женщины и тоже сели на скамейку, где сидела Гюро. Должно быть, они только что побывали в магазине, так как были все увешаны пакетами, а сейчас решили немножко отдохнуть на скамейке. Женщины вели между собой беседу, и одна вдруг сказала:
— Ты её видела?
— Кого? — спросила другая.
— Да эту, которая у нас теперь работает дворником. Знаешь, что сказал мой муж? «Ни за что не стану её вызывать, когда в квартире что-нибудь испортится!» А ты же знаешь, он у меня не очень рукастый и раньше сразу звонил дворнику, когда надо было что-то починить. Но он считает, что теперь, с женщиной-дворником, в этом нет никакого смысла.
— Действительно, странные настали времена! — сказала другая женщина. — Интересно посмотреть, как она будет справляться.
— Она справится, — сказала Гюро. — У Эрле всё получится, она всё умеет.
Обе женщины испуганно взглянули на неё и поспешили удалиться.
— Не обращай внимания, Индивид, — сказала ему Гюро. — Они же просто ничего не понимают.
Щенок поднял голову и посмотрел на неё так, как будто он всё понимает. Он положил ей голову на колени, словно хотел утешить.
Наконец Тюлинька вернулась, и они пошли домой. На обратном пути Индивид шёл рядом, как паинька, словно показывая, что быть у него дневной мамой вовсе не так уж хлопотно.
— Сначала мы забежим к тебе, Гюро, — сказала Тюлинька, — и оставим там покупки, а потом ты, как всегда, пойдёшь ко мне.
— Хорошо, — сказала Гюро, потому что ей совсем не хотелось оставаться дома наедине с телефоном.
— Я немножко скучаю по нашей комнате в пансионате, — сказала она. — Особенно по моему диванчику. Хочешь посмотреть, что я вчера нарисовала?
— Конечно, хочу.
Она долго разглядывала рисунок, как будто о чём-то задумалась над ним, но долго думать ей не дали, потому что Индивиду страшно понравилась эта квартира, такую замечательную он видел впервые в жизни. Тут можно было носиться по комнатам и подбегать ко всем стенам, ни на что не натыкаясь по пути, только в комнате он уронил папин портрет, а потом так усердно нюхал телефон, что свалил на пол трубку.
— А теперь идём ко мне, — сказала Тюлинька. — Мне хочется немножко отдохнуть, а тут даже лечь не на что.
Гюро довольно долго побыла у Тюлиньки, но тут и у неё зазвонил телефон, на этот раз ей позвонила мама:
— Алло! — сказала мама. — Гюро может идти домой. Огромное спасибо тебе за покупки, Тюлинька. И спасибо, что помогла с Гюро. Просто отправь её домой, она уже знает дорогу.
— Хорошо, — ответила Тюлинька. — Мне как раз надо сегодня съездить в город по делу. А завтра я приду за ней пораньше, чтобы ей не оставаться одной с телефоном.
— Отлично, — сказала мама.
Придя домой, Гюро так и вытаращила глаза от удивления, потому что квартира уже была не пустая. На полу лежало два больших матраса и целая куча одеял и подушек, а в углу появился даже раскладной столик и три складные табуретки.
На одном матрасе, поджав под себя ноги, сидела мама, на другом сидел Нильс, которого раньше звали Сократом.
— Это опять мама Нюсси нас выручила, — сказала Эрле. — Узнав, что нам сегодня не привезут мебель, она прислала с детьми все эти вещи: Нюсси, и Бритт-Карен, и та девочка, которую зовут Аврора, всё притащили. Матрасы, правда, принёс папа Нюсси, потому что они тяжёлые. Но, когда они собрались уходить, один человек не захотел идти домой. Нильс остался у нас, и мы с ним очень славно провели время. От него я очень много узнала о Фабельвике, где они жили, когда были на севере.
Я узнала про Альфреда с набережной, и про женщину, которая работает помощницей судьи, и про Томаса и Юханну, и про вяленую треску, которая там называется Стокфиссо. Я правильно сказала, Нильс?
— Да, — подтвердил Нильс с довольным выражением.
— А ещё я узнала про Чучело, который сто лет проспал в комоде.
— А где он сейчас? — спросила Гюро.
— Он стоит на балконе и оттуда, с девятого этажа, озирает окрестности, — сказала мама. — Родители Нильса позвонили и сказали, что он может побыть у нас до шести часов. Я уйду, у меня там ещё остались дела, а рабочий день кончится в пять. А если кто-нибудь позвонит, ты, Гюро, скажи, что я буду после пяти.
Вдвоём с Нильсом Гюро не боялась телефона. Пускай себе там стоит, а если кто-то позвонит, она будет знать, что ответить. Она будет говорить так же вежливо, как Тюлинька: «Квартира дворника. Слушаю вас. Она будет в пять». Ей пришлось повторить эти слова три раза, потому что три раза позвонил телефон. А потом он молчал до маминого возвращения. Мама пришла такая усталая, что так и плюхнулась на матрас, и вид у неё был точно она сейчас заснёт. Гюро и Нильс стали играть тихонько и переговаривались только шёпотом, а то и вовсе молчали. В ванной они поиграли с корабликом, в комнате Гюро повозили по полу трактор, потом пошли на кухню с лошадкой, а с Вальдемаром и Кристиной вообще играли всё время, и всё было так, как будто они знакомы давным-давно. Иногда Нильс взглядывал на неё, улыбался ей от души и говорил: «Гюро! Гюрочка!»
В шесть за ним пришли Нюсси и Аврора, а когда он ушёл, проснулась мама, и Гюро сказала:
— Давай поиграем в «Чёрного Петера»!
— Хорошо, — сказала мама. — Сейчас поедим, а потом поиграем в «Чёрного Петера». Я захватила с собой пробку, так что нам будет чем мазать носы.
Зашёл Бьёрн — проведать, как они поживают. Он немножко удивился, увидев, что мама сидит на матрасе с чёрным носом.
Они рассказали ему всё, что случилось за этот день.
— Ничего не скажешь, трудноватый денёк для вас выдался. Авось завтра будет полегче! — ободрил их Бьёрн.
Так и случилось. Денёк выдался как на заказ: во-первых, светило солнце, а во-вторых, Тюлинька пришла пораньше, и Гюро не пришлось отвечать на звонки. Тюлинька сидела на складном стуле и играла, как будто она, как раньше, работает телефонисткой. И, не дожидаясь вечера, ещё в первую половину дня, приехал фургон и привёз все вещи Гюро и Эрле. Было так здорово снова их увидеть! Как будто встретить старых друзей. Но у комнаты Гюро вид был немного странный, потому что в ней стояла только детская кроватка с решеткой и всё.
— Ничего, — сказала мама. — Понемногу смастерим для тебя что-нибудь.
Но этот день, решивший стать хорошим и солнечным, на этом не успокоился, и, когда большой фургон уехал и все вещи были внесены в квартиру, Гюро выглянула в окно и увидела, что подъехала ещё одна машина. Это был маленький грузовичок. Он был красный, и в кузове стояла только одна вещь. Она была закрыта брезентом, так что нельзя было понять, что под ним спрятано. Из машины вышел водитель, большой и толстый дядечка с усами.
— Я к Гюро Люнгмю из квартиры дворника в корпусе «Ц». Это здесь?
— Здесь, — сказала Гюро. — Только её зовут не Гюро, а Эрле.
— Это ошибка, — сказал дядечка. — Здесь четко написано «Гюро». Я согласился завезти то, что нужно, потому что я живу в лесу и всё равно еду мимо. Есть тут кто-нибудь по имени Гюро?
— Есть. Это я. Но я только маленький дворник. А настоящий дворник Эрле.
— Так, так, — сказал дядечка. — Тогда всё вроде бы сходится.
Он залез в кузов и поднял вещь, закрытую брезентом. И тут Гюро увидела, что это было. Это был диванчик-кроватка.
— Тюлинька! — воскликнула Гюро. — Это мой диванчик!
Маленький диван-кровать был поставлен в её комнату, а Тюлинька расписалась, что он правильно доставлен на место, и поблагодарила:
— Большое вам спасибо!
Затем она взяла в руку письмо, а в письме было сказано: «Для Гюро от хозяйки пансионата, Андерсена из номера пятого и Тюлиньки из Тириллтопена».
— Ой! — сказала Гюро. — Вот уж обрадуются Вальдемар и Кристина!
И сама Гюро тоже радовалась, а диванчик стоял с таким видом, как будто всегда жил в этой комнате.
Спустя несколько дней к нему добавились красненькие саночки с надписью «Гюро». Сейчас, правда, Гюро не могла кататься на санках, но сидеть на них было так приятно, что Гюро не захотела, чтобы их на всё лето отнесли в помещение для спортивных принадлежностей. Она захотела оставить их у себя в комнате. Здесь же стоял и трёхколёсный велосипедик. Всю зиму он провёл на складе в Гампетрефе и, наверное, был теперь рад снова оказаться у Гюро. Спустя ещё несколько дней у Гюро появилась книжная полка. Полку сколотила мама. А ещё на стенах висели теперь картины, нарисованные папой. Висел там и рисунок Гюро, на котором она изобразила пансионат, и ещё одна замечательная вещь висела на стене — это была скрипка. Раньше на ней играл папа Гюро, и мама сказала, пускай эта скрипка теперь висит в её комнате, чтобы Гюро с ней познакомилась. Может быть, когда-нибудь Гюро и сама захочет научиться на ней играть.
Иногда Гюро снимала скрипку со стены, но у неё получались какие-то странные звуки, совсем непохожие на те, что струны издавали у папы, так что Гюро снова убирала её на место. Но ей нравилось смотреть на неё, и она была рада, что скрипка тут рядом. Хорошенький диванчик так и оставался теперь всё время диванчиком. Гюро спала в своей старой кроватке. Но если кто-нибудь придёт к ним с Эрле в гости с ночёвкой, то диванчик снова поиграет в старую игру и притворится кроватью.
Летняя мечта
Гюро ждала маму, сидя перед своим корпусом. Когда мама работала на улице, Гюро проводила время рядом с нею, но, когда мама шла к кому-нибудь из жильцов, у которых в квартире требовалось что-то чинить, Гюро оставалась ждать во дворе. Мама сказала, что неизвестно, понравится ли жильцам, если она придёт к ним вдвоём с Гюро.
Гюро была одета в одни только шортики, потому что сейчас было лето, но она не бегала по двору, хотя любила бегать так, чтобы волосы при этом развевались на ветру. Она не бегала, когда оставалась одна. Вот рано утром, это да! Тогда они бегали вместе с мамой. Они вставали в шесть часов, а Эрле нужно было начинать работу только через час. Этот час был самый лучший! Они нарочно вставали так рано, чтобы побыть вместе.