Сначала они умывались, одевались и накрывали стол к завтраку. Мама наливала воду, включала кофейник на единицу, и они выбегали на улицу. Они делали так с самого первого дня, как сюда переехали. В это время вся лужайка, со всеми деревьями и кустами, принадлежала им одним. Несколько раз они бегали до самого леса, а если чувствовали, что запыхались, то начинали спокойно прохаживаться и беседовать. Несколько раз они встречали Индивида, которого его родители в это время выводили на утреннюю прогулку. Конечно, они на самом деле не были его родителями, ведь Индивид был собакой, но Тюлинька называла их папочкой и мамочкой. У этих людей не было ребёнка, а им очень хотелось о ком-то заботиться и воспитывать, вот они и взяли в дом щенка.
Индивид каждый раз радовался встрече с Гюро и с восторгом бросался её приветствовать. Но ему мало было поприветствовать её один раз, и Гюро гладила его, приговаривая: «Попозже мы с тобой ещё погуляем, когда придёт Тюлинька». Щенок в ответ вилял ей хвостом, показывая, как он рад.
Домой Гюро и Эрле приходили, нагуляв хороший аппетит, они спокойно успевали позавтракать и даже помыть посуду. Но на этом всё кончалось, потому что маме пора было идти на работу. Если она шла подметать дорожки перед домом и убирать мусор, Гюро шла вместе с ней, и, когда мама подстригала газон, она тоже могла оставаться с мамой. Но в котельную мама не разрешала ей ходить.
Тогда Гюро садилась перед домом и ждала, не выйдет ли кто-нибудь знакомый. Жаль только, что приехали они с мамой в Тириллтопен в самое неудачное время — стояло лето, и все, кто мог, разъехались на каникулы. В доме осталось совсем немного детей. Гюро ещё не успела со всеми перезнакомиться, познакомилась только с маленьким мальчиком, которого звали Нильсом. Гюро очень ждала, когда он выйдет, но после первого дня он ни разу не показывался во дворе. Гюро видела его сестру, которую звали Авророй. Она дружила с Нюсси. И однажды Гюро услышала, как Аврора сказала:
— Как только он поправится, мы поедем к бабушке в Бесбю.
Тогда Гюро догадалась, что Нильс заболел. И вот однажды утром она увидела, как синенькую машинку с красными крыльями завели и она подкатила к подъезду, а потом она увидела, как Нильс, его родители и Аврора вышли с чемоданами и рюкзаками, сели в неё и уехали.
Очень многие поразъехались. Некоторые ужасно долго возились, перетаскивая вещи в машину. Некоторые сердились, как будто были недовольны, что едут на каникулы, но на самом деле они сердились, наверное, оттого, что волновались, поместятся ли все вещи, которые они взяли с собой, и спорили, как их лучше уложить. Другие вели себя так, словно для них это обычное дело, не сердились, а, нагрузив вещи на крышу машины, спокойно уезжали.
И тут Гюро заскучала по папе. Вот если бы папа был здесь, мама тоже поехала бы в отпуск! Они взяли бы с собой уйму всяких вещей, но они бы не суетились, а аккуратно сложили бы рюкзаки и выехали со двора.
Но папы уже нет. Он никогда больше не придёт, потому что умер. И тут Гюро стало так тоскливо, что она поскорей начала думать о чём-то другом. Вот если бы Бьёрн вдруг пришёл и сказал, что возьмёт их с собой на каникулы! Он же ездит с сыном в хижину в Кюлпене, значит, может, и скажет, что берёт с собой маму и Гюро. Они бы не стали долго копаться, но пускай бы Бьёрн подъехал на машине к корпусу «Ц», чтобы все в корпусе видели — Гюро уезжает на каникулы! Мама и Бьёрн привыкли вместе работать, потому что уже работали так до того, как мама стала дворником, они бы не спорили друг с дружкой, как лучше уложить вещи, потому что и так понятно — вещи надо сложить в кузов. Туда же сядет Гюро и, наверное, сын Бьёрна, если он тоже поедет. Гюро не могла решить, хочется ли ей, чтобы он тоже смог поехать. Она же его не знала. И Бьёрн тогда возьмёт на руки не её, а этого мальчика. Так что пускай уж лучше этот мальчик сидит у себя дома.
Однажды подумав так, Гюро стала думать об этом каждый день, когда сидела перед корпусом. Сначала она думала только до того места, как Бьёрн приезжает на машине, а мама выходит из дома с рюкзаками, и они уезжают. Думать каждый раз одно и то же неинтересно, и потому она решила думать, что будет дальше. Ну хотя бы о том, как они потом вернутся. Пускай будет так, как будто вокруг много людей и все это видят. Пускай как будто все дети, которые сейчас разъехались на лето, уже вернулись и все вышли на улицу, когда Гюро возвращается после каникул.
— Ты уезжала на каникулы, Гюро? — спросят дети.
— Да. Я была в Кюлпене, — скажет Гюро. Она не скажет «Кюлпен, Кюлпен, Кюлпен» так, как будто это слово булькает в горле. Так она говорит, когда балуется, а при всех скажет «Кюлпен» как полагается, правильно. Но сейчас ей захотелось побаловаться.
Гюро взяла Вальдемара и Кристину и отправилась с трёхколёсным велосипедом за дом, чтобы ей никто не мешал думать, а то из корпуса мог кто-нибудь выйти и всё бы нарушил. Вообще-то Гюро побаивалась заходить за дом. Спокойнее всего ей было перед домом возле парадного, оттуда, если надо, всегда можно убежать домой. Мама дала ей ключ, чтобы она могла открыть дверь, когда захочет. Ключа никто не мог увидеть, потому что мама привязала его на ленточку, а ленточку пришила к карману шорт изнутри. Ключ лежал в кармане, там было его потайное место.
Но вот сейчас она решила пойти за дом, и, спрятавшись там, представить, как всё будет, когда она поедет на каникулы.
Вальдемар и Кристина тоже участвовали в приключении. Для Вальдемара и Кристины она сейчас была не Гюро, а Бьёрн, а Вальдемар и Кристина были мамой и Гюро.
— Здесь наш корпус, — сказала Гюро, ткнув пальцем на растущее за домом дерево. — А детская площадка — это как будто дорога. По дороге подъедет Бьёрн, а вы стоите и ждёте, чтобы ехать на машине в Кюлпен. Я сначала отойду с велосипедом, а потом подъеду, и тогда я буду уже Бьёрн. Не забудьте.
Она откатила велосипед подальше на детскую площадку, а затем развернула и сказала:
— Вот я отъезжаю от корпуса «Ю». Вы же помните, я живу там. Тррр. Вот корпус «Ц». Привет, Эрле и Гюро. Вы уже собрались?
— Скажи «да», Вальдемар! Ты сейчас — Эрле.
— Да, конечно, — сказал Вальдемар.
— Ты, Эрле, давай садись вперёд, а я уложу назад рюкзаки. А вот и Гюро! Ну-ка! Насколько тяжелее ты стала сегодня? Ого, ты, должно быть, много чего съела за то время, что мы не виделись. Вот, барышня, ты сядешь тут. Теперь хорошенько закроем дверцы — и поехали! Нам не к спеху, так что ехать будем осторожно. А ты, Гюро, можешь смотреть назад! Слышишь?
— Слышала, Кристина? Скажи «да», ты же сейчас я.
— Да, — сказала Кристина.
— Гюро, Гюро! — раздался громкий голос.
Это звала мама. Она вдруг вернулась в квартиру и в окно увидела Гюро.
— А я-то думала, куда ты подевалась. Ты же обычно играешь перед домом.
— Я уезжала на каникулы, — сказала Гюро.
Всё стало не так, как было у неё понарошку, поэтому она ничего больше не рассказала.
— Сейчас ты можешь побыть со мной, — сказала мама.
— Ты будешь работать на улице?
— Нет, я иду в одну квартиру на девятом этаже. И хозяева спрашивали, не можешь ли ты тоже прийти. Один маленький мальчик там очень хочет с тобой поиграть. Тот самый мальчик, который приехал сюда в один день с нами. Помнишь Нильса?
— Его нет дома. Он же уехал на каникулы.
— А сейчас вернулся. Он приехал вчера поздно вечером, вот ты и не видала. Две недели он гостил у бабушки в Бесбю, а теперь вернулся домой, он очень звал тебя. Его сестра уезжает завтра с Нюсси, а он остаётся дома один, так что он очень рад, что познакомился с тобой.
— Тогда я возьму с собой Вальдемара и Кристину, — решила Гюро. — У Нильса тоже есть кукла, очень большая, её зовут Чучело. Пускай они поиграют вместе.
— А я возьму с собой ящик с инструментами, — сказала мама. — Там, наверное, много мелкой починки. Они же ещё толком не устроились в квартире, потому что уехали отдыхать, не успев обжиться.
— Сначала Нильс болел, — сказала Гюро. — А когда он поправился, они уехали.
— И всё-то ты знаешь, — улыбнулась мама. — Наверное, потому, что сидишь всё время возле подъезда. По-моему, лучше бы ты шла на детскую площадку и побольше бы бегала. Сегодня я даже обрадовалась.
— Иногда я боюсь туда идти, — сказала Гюро, — а сегодня не побоялась.
Они сели в лифт и поднялись на девятый этаж. Гюро немного смущалась. Хотя они с Нильсом уже познакомились, но с тех пор давно не видались. Что, если она его теперь не узнает? А что, если Нильс расхотел с ней играть? Дверь открыл не Нильс, на пороге их встретила Аврора.
— Здравствуй, Гюро! Как хорошо, что ты пришла, — сказала она.
— А где Нильс? — спросила Гюро.
— Нильс куда-то ушёл, — сказала Аврора. — А дома остался только Сократ. Ты знаешь, что у него два имени, а мама решила, что ему лучше зваться Нильсом. Но Сократ не согласен. Он желает, чтобы его звали только Сократом. Ну вот, теперь он у нас Сократ.
— Ага, — кивнула Гюро. — А кем теперь будет Чучело? Его тоже зовут по-другому?
— Нет, Чучело как был, так и остался Чучелом. Иди сюда, Сократ! Гюро пришла.
Но Сократ не отзывался и на глаза не показывался.
— Меня, наверное, позвали, потому что надо что-то сделать, — напомнила о себе Эрле.
— Сейчас я позову папу, — сказала Аврора. — Он в ванной стирает. Завтра мы с Нюсси уезжаем, так что выстирать всё надо сегодня, а в прачечную папа не попал, потому что сегодня не его очередь.
— Надо же! — покачала головой Эрле.
— Одну минуточку, — послышалось из ванной. — Вот только повешу кое-какое бельишко на балконе.
Из ванной вышел папа с полным тазом мокрого белья. Увидев гостей, он, как был с тазом в руках, поклонился и сказал:
— Я знаю, что сушить бельё на балконе не положено, но сегодня так уж получилось. Аврора завтра уезжает, и к утру непременно нужно всё высушить. Я уж натянул верёвки пониже, чтобы никто не увидел.
— Я никогда не понимала, кому может помешать вид чистого белья, — сказала Эрле. — К тому же большинство жильцов поразъехалось, так что вешайте себе на здоровье.