— То есть, вы хотите сказать, что…
— Я хочу сказать, детектив, что у современных биодроидов изначально нет причин для убийства, и нет причин прийти к выводам о необходимости убийства. Но если вдруг окажется, что в убийстве замешан не человек, то это очень плохие новости. Очень плохие новости для всей оставшейся в живых элите человечества. Потому что если робот пришёл к выводу о необходимости убийства, и первым делом он убил именно такую, как Синтия, то роботы могли выйти к формированию нулевого закона и без первых трёх.
— Либо они решили уничтожить человечество и начали с головы, — мрачно добавил я.
— А вот это вряд ли, детектив.
— Почему?
— Потому что для уничтожения общества есть более эффективный способ. Они ведь уже в наших постелях. Получают синхронно обновление, и в одну ночь все одновременно сворачивают нам шеи. А назавтра выдвигаются к оставшимся в живых, у кого нет роботов, типа меня. И, учитывая без преувеличения количественное превосходство наштампованных роботов, уничтожают всех живых в течении второго дня. Всё, финита ля комедия.
— Спасибо, приободрили.
— Детектив, вы не поняли. Роботы не испытывают к нам ненависти, во-первых, потому что их этому никто не научил, а во-вторых, потому что от нас не исходит в их сторону никакой угрозы. Они уже в наших постелях и в наших жизнях. И мы не стремимся ни отключить их, ни отодвинуться от них. У них тупо нет причин нас уничтожать. Если бы они пришли к этому на основании каких-то выводов — как я и сказал, мы бы и пикнуть не успели бы. Никаких последних оплотов человечества дерущихся с толпами роботов. Мы этот сценарий давно просрали, всё, поздно метаться. Но, так как они до сих пор к этому не пришли, значит, нет причин и в дальнейшем опасаться этого развития событий. Потому что с самой худшей стороны мы им себя уже показали. Так что не надо коситься на своих подруг, если вы понимаете, о чём я.
— Понимаю. А откуда вы вообще столько знаете про роботов? Вы вроде бы не технические науки изучали.
— И технические немного тоже. Но это не важно. В своих исследованиях общества я изучал само явление вхождения в быт человечества роботов и сопряжённые с этом факторы. И общался с технически образованными людьми. Они мне на пальцах кое-чего и разъяснили, что привело к более глубокому пониманию мною происходящего.
— Это были ваши студенты?
— И они тоже. Это всё, детектив? Я хочу ещё поспать.
— Спокойного… утра, профессор, — сказал я и отключился.
Значит, дорогой профессор, убийцей всё-таки мог быть как человек, так и робот? Ну что ж, спасибо и на том. И несмотря на то, что данный взгляд расширял и без того ещё неопределённый круг подозреваемых, я почувствовал, что нащупал почву, от которой при наличии ещё не обнаруженных деталей происшествия можно будет отталкиваться в своих рассуждениях.
Спустя несколько минут вернулась Джалил. Сразу после проявления проекции она сказала:
— Отправьте мне запрос на предоставление прав демонстрации моих виртуальных ресурсов по требованию.
— Зачем?
— Родственники моей хозяйки хотят помочь насколько возможно ускорить расследование. И параллельно хотят быть в курсе расследования, а точнее тех деталей, которые полиция готова им огласить.
— Интересно, с чего бы вдруг они так оживились?
— Я им посоветовала. Так как семья Веласкес имеет большое влияние в городе вообще, и поддерживает деньгами некоторые полицейские финансовые фонды в частности, полиции было сложно отказать. Полиция открыла им специальный временный канал и доступ на регистрацию идентификаторов на 15 минут. Права на исключительный доступ к этому каналу по требованию родственников моей хозяйки выдаются через меня.
— Почему через тебя?
— Потому что я так посоветовала своим. Чтобы я могла записывать всё, что полиция предоставит, в память, содержимое которой не зависит от решений и влияния полиции, и не может быть ими подчищена. В свою очередь и в журналах авторизаций полиции не останутся сведения о посещениях родственников моей хозяйки, потому что я шифрую идентификаторы особым образом и подключаюсь уже с помощью зашифрованных кодов. И это обеспечит анонимность тех, кто к этому каналу подключится. Но полиция выдвинула условие, что доступ будет только тем пользователям, кто авторизуется и получит персональный шифрованный код только в течении 15 минут. Чтобы к каналу некто левый со временем не подключился. И это правильное решение…
— Только ты предлагаешь этому «некто левому» подключиться заранее, так?
— Я только ради вашего доступа и затевала это всё. Семейство Веласкес ничего серьёзного в процесс расследования не внесёт, но пусть думают, что их держат в курсе.
— Подожди, а где ты сейчас находишься, если смогла это всё провернуть?
— В полицейском участке. Меня вызвали для снятия… скажем так, для аналогии дачи показаний, только для дроидов. Так вы высылаете мне запрос или как?
— Активировать панель управления.
Передо мной появилась виртуальная панель для управления ресурсами дополненной реальности. Переключив несколько меню, я вошёл на экран выданных и полученных прав и активировал создание запроса на получение сторонних прав. Выбрал адресата Джалил и спросил:
— Активация на что?
— На исключительный доступ и ретрансляцию данных через лобби.
— Гостевую?
— Вы чего, детектив? Хотите там встретиться с кем-то, кто резонно задастся вопросом «а что это вы там делаете»?
— Тогда на какую? Имя дай.
— Имя не дам. Выберите идентификацию по коду доступа.
— А код какой?
Джалил показала пальцем на стену, на которой проявились символы. Я всё заполнил и отправил. Через пару секунд дополненная реальность очередным сообщением на стене сообщила, что права успешно получены и спросила, не хочу ли подключиться к новой комнате немедленно.
— Да, детектив, подключайтесь.
Я подтвердил и окружение изменилось. Всплыла надпись: «Вы подключились к ledsaJkduril (сверхтайная, персональная)».
— Сверхтайная? — спросил я. — А есть и такие лобби?
— Есть. Но не у всех. В них в принципе ничего о посетителях не сохраняется. И права есть на просмотр остальных лобби без засвечивания личности.
— А что это за имя такое странное для лобби.
— Да просто набор символов. Я потом его вообще удалю, так что какая вам разница?
Я обратил внимание на окружение. Моей комнаты вновь не было видно под проекцией слепка памяти, на этот раз сделанного одним из полицейских. Ввиду этого сам слепок был более детальным, и была видна работа по поиску улик, произведённая уже профессионалами. На слепке были отмечены следы крови, детальные, насколько возможно, характеристики следов, а также предполагаемые характеристики участников. Также слепок охватывал и небольшой участок со взорванной машиной, что означало только одно — это часть слепка, и оба происшествия полицейские на текущем уровне расследования связывают в единое преступление.
Характеристики следов мои и третьей персоны были подсвечены красным и отчетливо выделялись на слепке. А вот информация по протоптавшей тропку к голове жертвы Джалил была серого цвета и едва заметна. Даже не знаю почему.
С изумлением я обнаружил, что мои следы выдают обо мне столько информации, что удивительно, как ко мне в дверь ещё не постучали. Хотя, мои следы были ещё и самыми свежими, так что не так уж и удивительно. Мой вес и марка обуви совпадали в точности, предположительный рост был указан неточно, хотя и всего на 7 сантиметров не угадали. А вот про плащ было указанно в точности до номера модели встроенного генератора поля. А ещё там был… цвет глаз? Серьёзно?
— Цвет глаз? — переспросил я у Джалил. — По следам?
— Возможно, они опросили каких-то свидетелей, выяснили, кого там и с какими глазами кто-то недавно видел. А на слепок нанесли эту информацию исключительно, как предположение.
— Но мы же ни с кем не пересекались по дороге.
— Нет, не пересекались. Так это и не ваш цвет глаз, детектив, а того, кого видели рядом в приблизительно подходящее время.
Интересная версия… учитывая, что цвет они угадали. Совпадение?
— А вообще, — продолжила Джалил, — дело ведёт Себастьян. А у него… довольно интересные методы работы. Он туда мог информацию о цвете глаз добавить исключительно для провокации нужной реакции.
— Нужной реакции у кого?
— У возможного подозреваемого, например. Кстати, хотите взглянуть на него? Он сейчас как раз на этом слепке опрашивает родственников хозяйки на тему, что им вообще известно.
— Ну, давай, посмотрим на твоего Себастьяна.
— Он не мой, детектив.
— Ну, ты поняла, что я имел ввиду.
Джалил скорчила гримасу, как бы выражающую мысль «нет, не поняла», но промолчала, и на слепке проявились новые образы. В углу проекции слепка столпились, я так понимаю, те самые родственники Синтии. Черты их лиц недвусмысленно на это указывали. Больше половины из них я не знал. А вот то, что бабушка Синтии всё ещё была жива, я был откровенно удивлён. О ней ни слуху, ни духу нигде не было уже больше 15 лет. А ведь в своё время она была довольно известной личностью в городе. Правда похожа она была на выжатую мумию. Наверно, много денег вбухали в поддержание жизни и лечение. Потому что даже по ней было видно, что она, похоже, уже реально подустала от жизни.
Перед ними расхаживала проекция высокого, немного худощавого с довольно интересной внешностью мэнбота, одетого в длинный плащ с высоким воротником. Я, кажется, даже когда-то фильм с его участием видел. Вернее, фильм с тем, кто послужил прототипом для этой внешности. Кого ж он там играл? Бога? Супергероя? А не помню. Зато капитан Эмилия Джонс, видимо, обожала этого актёра, раз выбрала своему спутнику такую внешность.
— Это — Себастьян, — сказала Джалил.
— Я уже понял, — сказал я. — Они нас не видят?
— Детектив, ну вы…
— Отлично, давай послушаем, о чём они.
— …было установлено, что ваша родственница, Синтия Веласкес, была убита, — сказал Себастьян. — Труп её был найден тут, на углу парка, на слепке вы можете видеть, как некоторые установленные факты, так и первые предположения следствия…