Городская и рыцарская литература
Этическая оценка некоего условного Средневековья зависит в основном от того, как оценивающий смотрит на костры, где сжигают инакомыслящих: с ужасом или с чувством глубокого удовлетворения.
Иначе обстоит дело с эстетикой: замки с высокими башнями, рыцари и прекрасные дамы, турниры и трубадуры, приключения в жарких странах во время крестовых походов, тайны, мистика, рыцарские ордена, белая лилия на гербе и алая роза, лежащая в латной перчатке — эти романтизированные образы, как правило, интригующе привлекательны и имеют истоки в высоком, или зрелом Средневековьем. Условные границы этого периода — с XI по XIII век.
Это время характерно необычайным политическим, социальным и культурным многообразием. Собственно, именно тогда складываются национальные государства, литература на национальных языках и ее основные жанры, возникает европейская наука и изобразительное искусство, утверждается церковный мировоззренческий диктат, окончательно формируется в качестве базовой патриархально-военная идеология; одним словом, рождается современность, с хорошо знакомыми нам формами общественной и художественной культуры, многие из которых мы благополучно наследовали, а некоторые — к сожалению! — так и не преодолели.
Литература — это вид искусства, которое является частью более сложной системы, то есть культуры, всегда имеющей в своем основании культ. Именно поэтому датой окончания культурной эпохи античности сегодня в основном называют 380 год, когда христианство было принято в качестве государственной религии Римской империи, а не 476-ой, в котором Одоакр положил конец существованию этой самой империи — во всяком случае, ее Западной части. Из тех же резонов начальной датой периода зрелого Средневековья обычно называется 1054 год, когда произошло важнейшее событие в истории христианской Церкви: ее разделение на католическую Западную и Восточную, православную.
За шестьсот лет, предшествовавших разделению, Церковь прошла несколько этапов ожесточенных внутренних конфликтов за право определенным образом толковать Священно Писание и трактовать теологические понятия. Идеологическое господство успешно конвертировалось в богатство и общественное влияние, поэтому светские власти в качестве силового ресурса охотно принимали участие в борьбе за монополию истины. В итоге в 1054 году римский папа и константинопольский патриарх предали друг друга взаимной анафеме[82], закрепив окончательное разделение сфер влияния Западной и Восточной Церкви.
Чтобы сохранить господство над сложной и самобытной территорией Западной Европы, Римская церковь вынуждена была на внешнем контуре своего влияния активно и жестко конкурировать с Константинополем, а внутри этого контура не менее свирепо бороться за тотальный контроль над смыслами. Это стало причиной нескольких масштабных общественных явлений, которые привели к последствиям сколь неожидаемым, столь же и важным для развития европейской культуры и литературы.
Первым таким явлением стали Крестовые походы.
Всего через несколько лет после разделения Церквей, вследствие сокрушительного поражения Византии от турков-сельджуков в 1071 году, Восточная Церковь утратила контроль над Иерусалимом. Паломничество к общим для двух Церквей важнейшим христианским святыням, которое и без того не было похоже на послеобеденную прогулку, стало чрезвычайно опасным и трудным. Рим увидел в этой ситуации сразу две возможности: утвердить свое первенство в христианском мире через военную операцию по освобождению Иерусалима и объединить Европу посредством религиозной войны с общим врагом, на роль которого как нельзя лучше подходили мусульмане, изображаемые жестокими чужаками и опасными иноверцами.
С идейной и политической точки зрения мероприятие вышло настолько эффективным, что Крестовые походы периодически происходили на протяжении практически двух сотен лет: от первого, продолжавшегося с 1096 по 1099 год и завершившегося взятием Иерусалима, и до девятого, в 1271–1272 годах, после которого идея себя окончательно исчерпала. Европейские монархи потеряли интерес к уже изрядно разграбленным восточным землям, и крестоносцы постепенно утратили все завоевания в Святой Земле, последним покинув в 1303 году остров Руад рядом с побережьем Ливана.
Однако Крестовые походы имели важнейшее культурное следствие, вряд ли предвиденное отцами католической Церкви.
Интервенция на Восток сотен тысяч рыцарей, воинов и простолюдинов значительно отличалась от истребительных набегов на античный Рим полудиких остготов и гуннов. Члены рыцарских монашеских орденов в большинстве своем были людьми не только грамотными, но еще образованными и неглупыми; вместе с ними шли священники, знатные и состоятельные бароны, в дружинах которых хватало не менее знатных, но не слишком богатых рыцарей, разорившихся искателей приключений, бродячих монахов, авантюристов; наконец, множество простых воинов, слуг, крестьян и ремесленников. Ранее замкнутая в стенах городов, границах селений, замках и монастырях Европа, веками пребывавшая внутри собственной культурной системы, из которой Церковь к тому времени уже изгнала в область сказок и небылиц все элементы древних религий и мифов, — эта Европа вдруг открыла для себя мир потрясающего интеллектуального и духовного многообразия. Вместе с драгоценными камнями, золотом и землей крестоносцы обретали куда более ценную, но и опасную добычу: древнее тайное знание цивилизаций Египта и Ближнего Востока.
Эпоха Крестовых походов стала духовной родиной европейской эзотерики[83]. Этот очевидный факт отражен даже в эстетике всех позднейших мистических сюжетов нового времени, от готических романов XVIII века до современных фильмов и сериалов: едва только рассказ зайдет про колдовские обряды или зловещие культы, как на страницах книги или в кадрах кинокартины покажутся высокие башни сумрачных замков и зловещие силуэты в монашеских плащах с капюшонами, бормочущие при свечах на средневековой латыни заклятия из толстых потрепанных манускриптов.
Вместе с мистическим учением герметизма, названным так по имени Гермеса Трисмегиста, легендарного автора знаменитого метафизического трактата «Изумрудная скрижаль», в Европу пришли месопотамская астрология, магрибское колдовство, античная теургия[84]неоплатоников; иудейская каббала, ставшая позже основой для классической квазинаучной магии; наконец, арабская алхимия, первыми европейскими адептами и исследователями которой стали в XIII веке францисканский монах из Оксфорда Роджер Бэкон и испанский аристократ Раймонд Луллий. Некоторые христианские монашеские ордена накопили столько оккультных знаний и рукописей, что их стало значительно больше, чем христианских вероучительных и богослужебных книг, что в итоге привело к появлению опасных слухов и обвинений. Наиболее показательна история разгрома знаменитого ордена тамплиеров, или рыцарей Храма, по итогам которого магистр Жак де Моле и его ближайшие сподвижники были сожжены на костре, а многие рыцари сурово осуждены по обвинению в поклонении идолам и колдовстве. Огромное количество последующих интерпретаций этого события, начиная от домыслов, какой именно магической силой обладали рыцари ордена и до попыток отследить пропавшее золото тамплиеров — иногда до самого Форт-Нокса[85]! — позволяют определить высокое Средневековье как время рождения не только европейского мистицизма, но и современной конспирологии.
До известного момента метафизические упражнения европейского рыцарства и некоторых представителей духовенства мало заботили Церковь; например, довольно вялые попытки запретить занятия алхимией были предприняты лишь в XIV веке и имели некоторый успех только на территории Италии, в то время как по всей Европе алхимию широко практиковали вплоть до XVIII в. Причиной трагического конца тамплиеров были, главным образом, финансовые интересы французского короля Филиппа Красивого, изрядно задолжавшего рыцарям Храма, а обвинения в спиритизме и поклонении идолам стали поводом для разгрома и казней. Католическая Церковь не видела серьезной угрозы своей духовной монополии со стороны герметических практик, пока занятия не выходили за рамки частного интеллектуального диссидентства, и не считала нужным тратить серьезные силы на преследование алхимиков и каббалистов. На рубеже XII–XIII веков католичество столкнулось с куда более опасным вызовом своему господству. Этой угрозой был гностицизм.
Кроме прочего, на Святой Земле рыцари-крестоносцы встретили множество древнейших христианских общин, или церквей — проигравших в идеологической и аппаратной борьбе, проклятых и загнанных в катакомбы. Некоторые из них были основаны на так называемых апокрифических евангелиях, то есть непризнанных официальной Церковью повествованиях о земной жизни и природе Христа. Вдруг выяснилось, что таких евангелий не четыре, как в каноническом Новом Завете, а больше двух десятков, в том числе от самого апостола Петра, и что признание истинными лишь четырех состоялось только спустя двести лет после пришествия в мир Христа. Оказалось также, что можно совсем по-разному понимать и Слово Божие, и природу Самого Бога; что собственный духовный опыт может быть выше церковных догм, стремление к разумному богопознанию — важнее безоговорочной веры, а свободный нравственный выбор гораздо естественнее, чем страх перед вечным мучением за грехи[86].
Осознание таких истин имело свои последствия.
Примерно в 40-х годах XII века в Германии и во Франции появляются многочисленные общины так называемых катаров. Интересны версии возникновения этого названия: вероятнее всего, оно происходит от греческого καθαρός, что значит чистый