первоначальной целью религии было держать людей в страхе, Моисей — фокусник, а святой Павел — обманщик».
Дальше происходит странное: после выбитых у Кида показаний выходит постановление об аресте, полицейский констебль задерживает Марло, однако за этим не следует ни суда, ни пыток, ни разбирательств, драматурга отпускают под обязательство ежедневно отмечаться в Тайном совете. Меньше чем через две недели после задержания, 30 мая 1593 года, в таверне на юго-востоке Лондона происходит событие, о котором нам детально известно из полицейского протокола — как мало бы знали мы о жизни поэтов, не существуй на свете этих полезнейших документов! В переводе с английского канцелярита XVI века на современный протокольный русский это выглядит так:
«30 мая 1593 года, находясь в кафе Дептфордского р-на города Лондон, после совместного распития спиртных напитков с Поули Р., Скирсом Н. и Фрайзером И., в ходе ссоры на почве внезапно возникших неприязненных отношений, Марло К., завладев принадлежащим Фрайзеру И. охотничьим ножом, нанес вышеуказанному Фрайзеру И. не менее двух ударов в область головы, вследствие чего причинил телесные повреждения легкой степени тяжести. Фрайзер И., действуя непредумышленно и в рамках необходимой обороны, воспользовавшись опьянением Марло К., отобрал принадлежащий ему охотничий нож и нанес им Марло К. проникающее ранение черепа в области лба над правым глазом, от которого Марло К. скончался на месте происшествия».
Есть подтвержденная информация, что участвовавшие в роковой попойке Роберт Поули и Николас Скирс служили тайными агентами полиции, а Ингрем Фрейзер был знаком с Марло по работе в английской разведке. Это дало основания для гипотезы, что убийство драматурга было спланированной акцией: представ перед судом по обвинению в атеизме и богохульстве, дерзкий «университетский ум» мог бы запросто наговорить лишнего про тайные операции короны зарубежом. Гипотеза подкрепляется еще и тем, что убийца Фрейзер был выпущен из тюрьмы всего через месяц. Впрочем, зная характер Марло, трагической поножовщиной могла завершиться и простая встреча бывших сослуживцев, не пришедших к единому мнению, кто и сколько должен платить по счету. Что бы ни погубило Кристофера Марло, заговор Тайного совета или собственный вспыльчивый нрав, но из жизни он ушел самым прославленным драматургом и самым молодым из «университетских умов», всего в 29 лет.
Еще одним бунтарем, пострадавшим за неосторожно высказанные убеждения, был Томас Нэш. Он родился в 1567 году в семье священника из Норфолка. Нэш в гораздо большей степени являлся прозаиком, чем поэтом и драматургом, причем прозаиком сатирического толка: Роберт Грин, например, называл его «наш Ювенал»[138]. Он создал первый в истории английской литературы плутовской роман «Несчастливый путешественник, или жизнь Джека Уильтона» и множество памфлетов типа «Анатомия бессмыслицы» или раблезианские по духу «Мольбы к черту Пирса без гроша». Как драматург Нэш отметился двумя яркими работами в соавторстве: он написал вместе с Марло его первую трагедию «Дидона, царица Карфагена», а в 1597 году, в соавторстве с Беном Джонсоном, создал сатирическую пьесу «Собачий остров», которая погубила самого Нэша и едва не поставила точку в истории английского театра.
Текст этого произведения до нас не дошел, так что о его сюжете, равно как и о художественных достоинствах можно только догадываться; известно только, что под «собачьим островом» понималась собственно Англия. О сатирической резкости пьесы можно судить по последствиям, к которым привела ее премьерная постановка в июле 1597 года: комедия была немедленно запрещена, владельца театра лишили патента на право заниматься постановочной деятельностью без возможности восстановления, двух актеров и Бена Джонсона, который был не только соавтором, но и играл на сцене, отправили в тюрьму. Более того, все лондонские театры закрыли на неопределенный срок, и ходили упорные слухи, что Ее Величество королева, которая тоже была выведена в пьесе самым неприглядным образом, готовит указ, чтобы вовсе снести все здания театров и запретить давать представления на веки вечные. Пуритане было возликовали, но зря. К октябрю гнев королевы утих; узники были выпущены из тюрем, театры снова открыты, и Лондон зажил обычной жизнью, но уже без Томаса Нэша. Он сбежал сразу после разразившегося скандала в Норфолк и навсегда исчез из литературной жизни Англии. Существуют разрозненные сведения о его жизни после этого бегства, но все следы обрываются около 1601 года, который принято считать годом смерти Томаса Нэша в возрасте 34 лет.
Парадоксально, но судьба никуда не побежавшего и честно отсидевшего свои полгода в Тауэре Бена Джонсона сложилась потом куда благополучнее.
Бенджамин Джонсон был младшим современником «университетских умов»: он родился в 1573 году в Вестминстере, через месяц после смерти своего отца, протестантского священника. Его овдовевшая мать вышла замуж за каменщика. Юный Джонсон учился в местной грамматической школе. По счастливому совпадению, там в это время преподавал известный популяризатор науки, ученый-археолог Уильям Кэдмен, который привил молодому человеку вкус к изучению истории и литературы. Благодаря этому Бен Джонсон впоследствии заслужил у современников репутацию энциклопедически образованного человека, знатока классической греческой и латинской литературы, хотя окончил он только обычную школу и был просто талантливым самоучкой.
Портрет Бенджамина Джонсона. Гравюра Якоба Хоубракена, по Исааку Оливеру, 1736–1738 гг.
После школы молодой Джонсон некоторое время работал каменщиком, а потом поступил на службу в армию. Огромного роста, необычайной силы и храбрости, он отлично проявил себя во время боевых действий против испанской пехоты во Фландрии. Сохранилось свидетельство о его поединке с неприятельским солдатом, из которого Джонсон вышел победителем, сняв с поверженного врага доспехи в качестве трофея.
В 1592 году Бен Джонсон демобилизовался и вернулся домой в Вестминстер, где женился на подруге детства, дождавшейся его из армии. Известно, что он был отцом трех детей, ни один из которых его не пережил.
Бурное развитие театра в конце XVI века давало возможность в случае успеха заработать действительно большие деньги, а потому провинциальные сапожники и плотники, уставшие от тяжелого труда в попытках добыть лишний пенни, от долгов и жизненной безысходности шли в актеры, а сельские учителя пополняли ряды начинающих драматургов. Молодой каменщик из Вестминстера Бен Джонсон некоторое время как актер гастролирует с бродячими труппами, а потом оказывается в Лондоне, где дебютирует в качестве соавтора злосчастного «Собачьего острова». То, что Джонсон не побежал из Лондона после грандиозного скандала, которым обернулась премьера, кое-что говорит о его характере; еще больше штрихов к его характеристическому портрету добавляет тот факт, что, отсидев полгода за участие в сочинении «Собачьего острова», Джонсон не оставляет выбранного направления творчества и продолжает писать сатирические комедии — путь, на котором практически невозможно обойтись без опасных скандальных стычек.
Успех к Джонсону пришел в 1598 году с комедией «Всяк в своем нраве»[139], изображавшей нравы современного Лондона. Одну из ролей в этой постановке играл Уильям Шекспир. В том же году Джонсон снова попадает в тюрьму с реальной перспективой отправиться на виселицу: для постановки «Всяк в своем нраве» Джонсон перешел в труппу лорда-камергера, и оскорбленный этим бывший коллега из другой труппы, актер Габриэль Спенсер, вызвал Джонсона на дуэль. Несмотря на то, что Спенсер считался опытным фехтовальщиком, и его шпага была длиннее, чем клинок Джонсона, противостоять имеющему реальный боевой опыт бывшему солдату актер не смог. Бен Джонсон заколол его так же, как некогда убил на поединке испанского пехотинца. Его арестовали, конфисковали имущество для компенсации ущерба семье погибшего, и хотя виселицы удалось избежать, наградили клеймом в виде буквы «Т» на правой руке — так метили несостоявшихся висельников.
Бен Джонсон стал не только известным драматургом, но и своеобразным культурным явлением своего времени. Он не был разрушителем и бунтарем, как Марло, но из-за прямоты и принципиальности своих сатирических комедий не раз и не два чудом избегал тюрьмы. Самоучка, едва окончивший провинциальную школу, Джонсон тем не менее получил почетное звание магистра искусств двух английских университетов. Постоянный критик аристократических нравов, он пользовался покровительством короля Якова I, постоянно писал на заказ так называемые «маски» — комедии для придворных постановок и был первым английским поэтом, получившим королевскую пенсию в знак признания заслуг перед короной.
Отдельного упоминания заслуживает непростая дружба Джонсона и Шекспира. Джонсон, как любой не получивший системного образования самоучка, был педантом и буквалистом и постоянно критиковал Шекспира за исторические неточности, стилистическую небрежность, не вполне точное следование классическим канонам драматических жанров, едва ли не за художественную халтуру. Вместе с тем Джонсон признавал и талант, и огромное значение Шекспира не только для английской драматургии, но и для всей мировой литературы. В предисловии к первому посмертному собранию сочинений своего великого современника Джонсон написал: «Он не принадлежал эпохе, он — на все времена».
В отличие от Сервантеса, о котором Испания не вспоминала почти двести лет после его смерти, Уильям Шекспир, при жизни признанный звездой, владыкой сцены и гением, так и ушел в этом статусе в вечность. Масштаб личности породил большое количество противоречивых воспоминаний современников, особенно из числа действительных или мнимых земляков и соседей, наперебой стремившихся рассказать о том, что знали великого драматурга, когда тот был еще вот таким маленьким. Судите сами: некий Джон Обри, составитель биографии Шекспира второй половины XVII века, писал: «Его отец был мясником, и мне говорили некоторые из их соседей, что, будучи еще мальчиком, он занимался ремеслом своего отца; когда надо было заколоть теленка, то, приступая к этому, он произносил речь в торжественном стиле…».