— Орас!
— Сэр? — Слуга возник на пороге кухни.
— Я собираюсь прогуляться. Вернусь к обеду.
— Да-да, сэр… Сэр! — Орас достал из-под фартука пугающего вида револьвер довоенного производства, любовно погладил его и протянул хозяину. — На вид ничего особенного, и не сказать, чтобы стрелял прицельно, зато им можно проделать в ком-нибудь такую дыру, какая не снилась нынешним пукалкам.
— Спасибо, но он слишком громкий. Предпочитаю «Анну».
Орас опять хмыкнул. Этим коротким звуком он мог передать любой оттенок чувств, и Саймон даже не усомнился в том, что сейчас слуга выражает порицание.
Саймон извлек из наплечной кобуры нож с рукоятью из слоновой кости, покрытой узорной резьбой. Слегка загнутое узкое лезвие около шести дюймов в длину было наточено очень остро — хоть брейся. Идеально сбалансированный, нож казался живым продолжением руки. Бросок — и он серебристой молнией взмыл ввысь. Саймон ловко поймал его за рукоять и мгновенно убрал в ножны. Нож будто растаял в руках.
— Не оскорбляй «Анну». — Саймон назидательно поднял указательный палец. — Она оттяпает противнику кисть, прежде чем тот успеет вытащить пистолет.
Оставив Ораса в пессимистическом раздражении, Святой пошел в деревню.
Стояли теплые дни раннего лета — а именно летом выбор Бункера в качестве дома был хоть как-то обоснован; о другой причине столь странного выбора мы скажем позже. Саймон спускался к деревне, посвистывая и помахивая тяжелой тростью, одновременно зорко оглядывая местность. Он направился прямо к кустам, которые этим утром показались ему идеальным укрытием для снайпера. Дождя не было уже несколько дней, и даже натренированный глаз Саймона не нашел в зарослях ничего подозрительного. Зато у края скалы в траве блеснуло что-то золотистое. Гильза.
— Маузер. Плохо, очень плохо…
Саймон сунул гильзу в карман и тщательно изучил землю вокруг, но так и не смог составить представления о незнакомом стрелке.
Рыбацкая деревушка Бейкомб находилась едва выше уровня моря; по обе стороны от нее высились скалы, позади расстилались холмы, а перед ней ширился Бристольский залив. Бункер Саймона венчал правую скалу и являлся единственным строением на десять миль к востоку. К левой, чуть более низкой скале лепились красные и серые дома аристократов. Благодаря Орасу, который с пользой для дела посидел в прибрежном пабе, Саймон уже знал имена и привычки местных олигархов. Самым богатым из них был Ганс Блюм, бур[2] лет пятидесяти; он же считался самым скупым жителем Девоншира. У Блюма частенько гостил племянник по имени Алджернон де Бретон Ломас-Копер, которого, в отличие от дяди, в народе любили. Юноша носил монокль, принадлежал к золотой молодежи и обладал, по мнению местных, крайне привлекательной задницей.
Представителем сливок общества был сэр Майкл Лэппинг, судья в отставке; пролетариата — сэр Джон Биттл, некогда оптом торговавший бакалейными товарами. Было здесь и свое поместье, однако без лорда, поскольку его унаследовала грозная мужеподобная леди — мисс Агата Гиртон. Никем не уважаемая и не любимая, она жила в поместье с воспитанницей, которую, наоборот, уважали и любили буквально все деревенские жители без исключения. Остальное население левой скалы составляли два чиновника из Британской Индии со скучными фамилиями Смит и Шоу, которые жили в крохотном домишке на свою пенсию, и доктор Керн.
— До чего же скучное и обыденное общество, — задумчиво произнес Саймон, остановившись в начале улицы. — За исключением разве что воспитанницы леди Агаты. Не она ли станет героиней сего мимолетного романа?
С этой обнадеживающей мыслью Саймон направился к «Голубой луне», которая служила одновременно клубом и пабом. Увы, сегодня ему не суждено было туда попасть. Когда он проходил мимо магазина, удовлетворяющего потребности жителей Бейкомба во всякой всячине — от обуви до лодок и сургуча, — на крыльцо выпорхнула девушка и столкнулась с Саймоном.
— Прошу прощения, — извинился он, поддерживая ее одной рукой.
Возвращая девушке выпавший сверток, Саймон имел возможность рассмотреть ее лицо вблизи — и не нашел в нем изъянов. У девушки была самая восхитительная улыбка в мире, а милая головка едва доставала до его плеча.
— Должно быть, вы воспитанница леди Агаты. Мисс… простите, в деревне никто не сообщил мне вашу фамилию.
— Патрисия Холм, — кивнув, представилась она. — А вы, должно быть, тот самый Таинственный незнакомец?
— А что, меня уже так называют? — заинтересованно спросил Саймон.
Патрисия сразу поняла, что скромность среди его достоинств не числится.
Неизвестно, что бывает чаще: прозвище дают по характеру человека, или человек рано или поздно становится похож на свое прозвище. Когда родственники называют кого-то Красавчик или Зайчик, двойного толкования быть не может. Зато мужчина по прозвищу Святой способен проявить себя как львом, так и ягненком. Вряд ли Саймон Темплар, человек довольно самовлюбленный, гордился бы подобным прозвищем, если бы оно не обеспечивало ему эффективного и полезного прикрытия.
— О вас ходят самые невероятные слухи, — призналась Патрисия.
— Вы просто обязаны мне их поведать, — с улыбкой ответил Саймон.
Они пошли вместе по дороге, ведущей к западной скале.
— Боюсь, мы не очень гостеприимны, — вздохнула Патрисия. — Видите ли, вы поселились в Бункере, и местное высшее общество принялось гадать, достойны ли вы быть ему представлены. У них довольно строгие требования.
— Вы мне льстите. Значит, после того, как я провожу вас, я должен вернуться в Бункер и хорошенько подумать, достойно ли высшее общество Бейкомба быть представлено мне.
Патрисия рассмеялась.
— Вы словно глоток свежего воздуха! — воскликнула она. — В Бейкомбе столько людей с комплексом неполноценности!
— По счастью, я вполне полноценный.
— Что привело вас в нашу глухомань?
— Жажда новых впечатлений, подкрепленная честолюбивым стремлением чудовищно разбогатеть.
Нахмурившись, Патрисия искоса глянула на собеседника, однако саркастическое выражение его лица полностью меняло смысл слов, и она успокоилась.
— Вот уж не думала, что кто-то может приехать сюда по доброй воле.
— О, я без колебаний рекомендовал бы Бейкомб всем искателям приключений как одно из немногих в Англии мест, где сражения, убийства и внезапная смерть могут стать вполне обыденным явлением.
— Я живу здесь с двенадцати лет, и самое волнующее событие, которое я могу припомнить, — это пожар, — натянуто возразила Патрисия, опасаясь, что Саймон над ней смеется.
— Значит, вы в полной мере оцените важные события, когда они произойдут! — воскликнул Саймон и, посвистывая, начал помахивать тростью.
Они дошли до поместья — не слишком впечатляющего, однако уютного на вид, — и девушка протянула молодому человеку руку.
— Зайдете в гости?
— С удовольствием! — тут же согласился Саймон.
Она провела его в темноватую, но просторную и красиво обставленную гостиную. Саймона ничуть не смутил контраст между его непрезентабельной, повседневной одеждой и изысканной парчовой обивкой мебели, и он уверенно сел на стул, как будто ни капли не сомневался, что тот выдержит его вес.
— Позвольте, я приглашу тетю? Уверена, ей очень хотелось бы с вами познакомиться.
— Разумеется, — с улыбкой кивнул Святой.
Патрисия вышла, подозревая, что его ответ относился больше к последнему предложению, чем к первому.
Мисс Гиртон появилась через несколько минут, и Саймон при первом же взгляде на нее понял, что слухи не лгут, — она и в самом деле производила подавляющее впечатление. Орас назвал ее нетипичной, и Саймон мысленно с ним согласился. Коренастая и крупная, мисс Гиртон с необычной для женщины силой сжала протянутую руку посетителя. У нее были короткие волосы, загорелое лицо, из одежды — рубашка, галстук, простая твидовая юбка, шерстяные чулки и незамысловатые туфли на низком широком каблуке.
— С нетерпением ждала, когда же мы наконец сведем знакомство! Вы просто обязаны прийти к нам на ужин и познакомиться с местным обществом. К сожалению, здесь не так много приличных людей.
— Боюсь, я не готов к светскому общению. Я дал себе слово на некоторое время забыть про вечерние костюмы.
— Тогда пообедайте с нами. Может быть, сегодня?
— Как ни жаль, я вынужден отказаться. Я обещал слуге быть к обеду дома, — откровенно ответил Саймон. — Если я не появлюсь вовремя, Орас решит, что со мной что-то случилось, и кто-нибудь может пострадать — у него револьвер.
Повисла неловкая пауза, однако смутились лишь женщины — Саймон любовался венецианской вазой.
— Мистер Темплар приехал сюда в поисках приключений, — пояснила Патрисия.
Мисс Гиртон пристально посмотрела на него.
— Что ж, желаю вам удачи, мистер Темплар. Тогда, быть может, в пятницу? Я приглашу…
— С радостью. — Саймон поклонился со слегка насмешливой улыбкой. — В конечном счете, почему бы не наслаждаться прелестями светского общения, даже если ты совершаешь вендетту.
Вскоре мисс Гиртон, извинившись, ушла, а Саймон закурил и принялся болтать с Патрисией. Он был увлекательным рассказчиком и больше не позволял себе мрачных намеков. Тем не менее Патрисия время от времени поглядывала на него с замешательством, опаской и интересом, что невероятно радовало Саймона.
Наконец он откланялся, и девушка проводила его до ворот.
— Вы производите впечатление вполне здравомыслящего человека, — без экивоков сказала она. — К чему было нести весь этот вздор?
В его глазах появились смешинки.
— Всю свою жизнь я говорю правду. Это очень выгодно, потому что никто не воспринимает тебя всерьез.
— Но фразы про убийства и револьверы…
— Возможно, значимость, отведенная мне в ваших мыслях, возрастет, если я скажу, что кое-кто прилагает все усилия, чтобы меня убить. С другой стороны, меня, безусловно, не убьют, так что вам не стоит особо беспокоиться. В общем, советую не отказываться от еды и не ворочаться всю ночь в постели, мучаясь тревожными мыслями.