шка!»
Ворона от такого ответа взъерошила перья, покрутила недовольно клювом и, когда успокоилась, заявила:
— От поселка до речки и даже чуть подальше все знают, что у меня несносный характер. Да я и сама это знаю. Однако, заяц, я с моим характером терплю твою болтовню. Все жду, а вдруг ты что-нибудь путное скажешь. А ты… Нет, я больше не могу… — И ворона перелетела на другую ветку.
Пожилой бурундук, разобравшись, что на опушке ничего страшного не произошло, выбрался из дупла и сейчас сидел на пеньке. Он решил, что настал его черед, и обратился к Тишке:
— Слушай, приятель, а кто он этот Он?
— Я как его увидел, — обрадовался заяц, — так сразу решил: «Беги, Тишка, и кому-нибудь все-все расскажи. Надо!»
Услышав это, молоденький бурундучок хихикнул из-под корня дуба и тоже заскочил на пенек.
Возмущенная ворона похлопала себя по бокам крыльями, хотела сердито каркнуть, но сдержалась.
Знакомая корова стояла к ним всем спиной — и к зайцу, и к бурундукам, к разговорам не прислушивалась, щипала травку и думала, что как только ее тень станет длинной и смешной — наступит вечер и она отправится домой в поселок. По пути она, конечно, помычит что-нибудь своему приятелю Люксу. Пес, как всегда, спросит: как тут на лугах, хорошо ли? Она ответит, но останавливаться сегодня не будет, потому что дома, в загородке, ее ожидает теленочек. Ее собственный веселый, ласковый, ну просто золотой теленочек.
Она взглянула на свою тень. Тень уже начала удлиняться. Значит, приближался вечер, и скоро можно будет отправляться домой. Но корова опять вспомнила теленочка. Представила, как он будет радостно прыгать вокруг нее, мычать и тереться лбом о ее бок, и не выдержала. Отщипнув напоследок пучок зеленой травы, корова поспешила домой.
А под дубом пожилой бурундук все еще допрашивал зайца Тишку.
— Ну, хорошо, — говорил он. — Вот ты к нам прибежал, а кого же ты все-таки там увидел?
— Где там? — удивился заяц.
Тишке казалось, что он и так уже все подробно растолковал и ему пора возвращаться на поляну у озера, а то кто-нибудь прискачет и пощиплет всю заячью капустку.
— Ну, за лесом, у озера, — подсказал пожилой бурундук.
— Увидел его, — стал объяснять Тишка, — длинноногого, большого, а еще совсем маленького. Он, наверно, потерялся, потому что он там без мамы. Вот!
— Ко-шмар! — каркнула ворона. — Носятся тут всякие, только других с толку сбивают. Марш отсюдова, а то я тебе сейчас задам!
Заяц прыгнул в кусты и оттуда крикнул:
— Эх вы! Там помогать надо, а они! — и припустил в чащу леса.
— Смешной какой, — подал голос молоденький бурундучок, — говорит: «большой, а еще совсем маленький». Разве так бывает, дед, чтобы сразу был и большой, и маленький? — спросил он у пожилого бурундука.
— Кто его знает, — важно ответил пожилой бурундук. — На свете всякое бывает…
— Верно, — поддержала его ворона. — На свете и не такое бывает. Вот вы, конечно, думаете, что я ворона? Так?
— Так! — пискнул и за себя, и за деда бурундучок. Ворона важно почистила свой клюв о кору дуба, потом склонила голову набок так, чтобы лучше видеть, какое впечатление произведут ее слова на бурундуков, и сообщила: — А я вовсе и не ворона, а коршун! Кар-р-р!
Бурундуков будто кто веником смел с пенька. Ворона даже не успела заметить, куда они подевались. После этого, довольная собой, она забралась в гнездо, собираясь отдохнуть после всего пережитого за день, да призадумалась. «Нет, не зря бежал этот бестолковый заяц через лес, — решила она. — Что-то важное он хотел сообщить».
Думала, думала ворона, себя поругала за то, что прогнала зайца. И решила: «Полечу-ка я к Круглому озеру, посмотрю, кто там такой — длинноногий, большой, а совсем маленький».
Ворона выбралась на край гнезда. Потрясла одним крылом, расправила другое. Сказала неизвестно кому: «Эх, старость — не радость!» И полетела.
Уж она-то, конечно, сейчас узнает, что там случилось-приключилось.
Тревожный вечер
Ах, какое выдалось в тот день хорошее утро. Солнышко взошло ясное и доброе.
Воробей еще сладко спал, когда кто-то защекотал его перышки: «Вставай, лежебока…»
Воробей открыл глаза и увидел, как в щелку скворечника заглядывает солнышко, щекочет его теплыми лучами и улыбается. Воробей встряхнулся и выглянул во двор. Пес Люкс уже выбрался из своей конуры, сидел на задних лапах и сладко зевал. Черныш с озабоченным видом ходил возле летней кухни и принюхивался: почуял, что бабушка варит что-то вкусное.
Сегодня Черныш был веселый, а вчера бродил с опущенным хвостом и обвисшими ушами. И все во дворе говорили друг другу: «Пожалуйста, не трогайте Черныша, не волнуйте. Его какая-то муха укусила». «Да, да, — подтверждал петух Петя. — Я сам ее видел и чуть не клюнул!» Петя то и дело подходил к молодому псу и напоминал: «Ты мне, Черныш, покажи, какая тебя муха укусила. Я ее тут же поймаю. Поймаю и съем!»
«Ко-ко-кой у нас Петя! Ко-ко-кой смелый!» — квохтали по углам куры. Но это было вчера. Вчера вообще день выдался неудачный: прилетала ворона, разбилось зеркало, к тому же муха укусила Черныша…
А солнышко уже немного поднялось над зелеными лугами, и вспыхнули на стебельках, засверкали, заискрились капельки росы.
Дядька пастух, который как раз вывел за поселок совхозных коров, сказал козлу Козлу:
— Эх и трава! Сам бы жевал, да коровам надо!
Козел Козел тряхнул бородкой и ответил на это одним словом:
— Ме-еэ!
Но пастух его понял и успокоил:
— И тебе. Ты у нас тоже рогатый скот.
Слова его очень понравились козлу. Да и пастух ему нравился.
Правда, еще прошлым летом, когда козла Козла приняли в стадо, он побаивался кнута, который носил с собой пастух. Но потом убедился, что пастух никого этим кнутом не лупит, а только щелкает им для порядка. С тех пор он всегда ходил рядом с пастухом, и тот называл его при всех своим помощником. И когда коза Марта напомнила, что она работает у соседки молочницей, козел скромно, но со значением ответил: «А я подпаском!..»
Поднялось солнышко над поселком и сыпануло сквозь листву черемухи во двор знакомой коровы целую стаю солнечных зайчиков. Они забегали и по земле, и по крылечку, и по ведрам на завалинке, и по спине теленочка знакомой коровы.
Корова смотрела, как ее теленочек пытается их слизнуть с шелковистой шерстки, и радовалась. Сегодня ее хозяйка Петровна впервые решила отпустить корову на луга вместе с теленочком. Пусть пощиплет сочную луговую травку. Пусть поносится на свободе.
— Ты уж, моя коровушка, моя ведерница, глаз с него не спускай, — приговаривала Петровна, открывая калитку, — Он ведь еще несмышленыш. Смотри, чтобы не забежал куда…
— На луга? — спросил как всегда пес Люкс, когда они проходили мимо.
— На луга, сосед, — отозвалась корова.
— И сынка с собой взяла? Гляди, какой он у тебя стал. Прямо не по дням, а по часам растет.
— Он у меня молодец, — отозвалась очень довольная словами Люкса корова. — А ты когда заглянешь на луга, Люкс? Очень уж там хорошо сейчас.
— Да вот, отлежусь немного, что-то у меня ноги побаливают, и прибегу, — пообещал пес.
Чуть подальше корова увидела, как навстречу, по середине улицы, во весь мах несется коза Марта, а вслед ей со всех дворов отчаянно лают и тявкают собаки.
Событие это повторялось каждое утро. Коза Марта услышала где-то, что вместо зарядки по утрам хорошо бегать. Бег придает бодрость и даже возвращает молодость. Но как только она принималась трусить по улице, за ней сразу увязывались все собаки. Первой выскакивала Пустобрешка. Следом с лаем бросались другие. Даже Черныш, хотя он и знал, что Марта делает физзарядку, не мог удержаться и бросался, повизгивая от восторга, за козой-спортсменкой.
Пока Марта добегала до конца улицы, собаки поднимали такой лай, что бедная коза не знала, как ей теперь вернуться домой. Она пережидала где-нибудь в бурьяне, пока собаки успокоятся, а потом, крадучись, пробиралась до своего двора и пряталась в сараюшке, которую она называла дачей. И, конечно, никакой пользы от такой зарядки не было. Во всяком случае, никто не замечал, чтобы Марта молодела.
Теперь Марта действовала по-другому. Сначала она не спеша проходила в конец улицы. И это собак не тревожило. Кому интересно лаять на козу, которая бредет себе не торопясь. Разве какой несмышленыш щенок тявкнет из подворотни. Но такого щенка уважающие себя псы никогда не поддерживали.
Дойдя до конца улицы, спортсменка взбрыкивала задними копытами, бодала рогами воздух и во всю прыть припускала по дороге. Ошарашенные собаки сначала и рта не могли раскрыть от такой наглости. Потом они, конечно, поднимали запоздалый лай, даже выскакивали из дворов, но Марта уже подбегала к своей ограде, перемахивала через нее и оказывалась в безопасности.
Вот и сейчас она пронеслась, не успев мекнуть, мимо знакомой коровы и ее теленочка.
Так, совсем неплохо начался этот день…
Перед самым обедом Черныш, совершенно случайно, пришлепнул хвостом какую-то надоедливую муху. Все решили, что это именно она вчера его укусила, и стали радоваться. Теперь не надо было гадать, какая муха испортила настроение молодому псу. Но дорадоваться им не дал петух. Он прибежал из сада и рассказал, как только что поймал и расправился с той самой мухой, которая укусила Черныша. Весть была приятная, но непонятная. Все знали, что Черныша укусила одна муха, а теперь получалось, что кусали две!
Петя сразу расстроился. Он ожидал, что все начнут его хвалить, а тут, оказывается, Черныш сам пришлепнул какую-то муху. Обидно, конечно, и петух стал наседать на пса:
— Ты не стесняйся, Черныш, признайся. Ну, ошибся ты. Ну, не разобрал, сколько было мух. Тебя кусали две, а показалось, что всего одна. Что же тут такого. С кем не бывает!..
— Ко-конечно, ко-конечно, — поддержали Петю молодые куры.
— Ве-верно, — мекнула из дверей своей сараюшки Марта. — Я вот тоже недавно дала два стакана молока. А хозяйке показалось, что полтора. И я не стесняюсь, признаюсь: да, я дала два стакана. И тебя, Черныш, кусали две мухи, не могли же тебя кусать полторы!