[4]
Семиотика пространства – раздел теории знаков, занимающийся средствами коммуникации, план выражения которых образуется пространственными отношениями. В ее рамках, как и вообще в семиотике, различимы семиографический и семиологический уровни исследования. В то время как первый из них связан с описанием конкретных знаковых конструкций и норм их осмысления, второй направлен на анализ тех принципов, на которых вообще организуется пространственный семиозис. Выход на семиологический уровень обобщения позволяет сравнивать пространственные коды не только друг с другом, но и с вербальным языком, давая тем самым основания и для сопоставления семиологии пространства с общей лингвистикой.
На уровне аналогий и метафор сопоставление разнообразных пространственных носителей значений с лингвистическими средствами производилось и в «досемиотический» период в различных сферах гуманитарного знания. В эстетике, искусствознании, этнографии, истории и теории культуры все более интенсивно велись разговоры о «языке архитектурных форм», «языке вещей», «языке форм и красок», «визуальном языке» и т. п. (см., в частности: Земпер 1970: 223, 271; Богатырев 1971; Габричевский 2002: 31–39; Кандинский 2001: 64 и след.; Kepes 1944 и др.). В многообразии пространственных форм и их отношений искали аналоги знакам вербального языка и построенным из них текстам, создание и «чтение» которых предполагают свои «словарь» и «грамматику», зависимые от культуры (см.: Вёльфлин 1922: 24, 1930: 13, 269; Riegl 1966: 211 и др.).
Это «стихийное» движение в сторону семиотических обобщений во второй половине ХХ в. получило поддержку со стороны самой семиотики, развившейся к этому времени настолько, что сделалось возможным приложение ее понятий в самых разных сферах науки. Большое распространение при этом получила та версия семиотики, которая под именем «семиологии» сформировалась на основе лингвистических обобщений Ф. де Соссюра. В структуралистских исследованиях, принявших лингвистику за образец научного анализа в сфере гуманитарных знаний и использовавших ее понятийный аппарат в изучении, в частности, пространственных носителей значений, была сделана попытка уже не метафорического, а терминологического их описания как знаков различного рода пространственных языков. На этой основе сложилась семиотика пространства как особая сфера семиотических исследований (см., в частности: ТЗС 19; Лотман 1986, 1992; Барабанов 1999).
Найдя ряд параллелей между системами пространственного семиозиса и вербальным языком, исследователи наталкивались и на существенные отличия первых от вторых, затруднявшие механическое распространение понятий и методов лингвистики на сферу пространственного семиозиса (см., в частности: Эко 1998: 121; Лотман 1992: 31–32). Анализируя отличия «языка пространственных отношений» от вербального, Ю. М. Лотман пришел к мысли о необходимости сосуществования в «семиосфере» культуры двух взаимодополнительных семиотических систем принципиально различных по своей организации, прежде всего – по использованию или неиспользованию дискретных знаков (см.: Лотман 1992: 11–24, 53–54). К подобной идее подходил еще И. Я. Линцбах, который также обращал внимание на различия топологических структур в вербальном и «графическом» языках (Линцбах 1916: 59).
Топологические отличия лингвистических средств коммуникации от визуально-пространственных отмечены и в вышедшем в том же 1916 г. «Курсе общей лингвистики» Ф. де Соссюра, где и были сформулированы принципы его семиологии. Однако, в отличие о Линцбаха, Лотмана и многих других теоретиков, Соссюр не склонен был распространять эти принципы на коммуникативные системы нелингвистического типа. Напротив, он полагал, что «лингвистика может служить моделью (“patron général”) для всей семиологии в целом, хотя язык – только одна из семиологических систем» (Соссюр 1977: 101). С этих позиций он формулирует как принцип произвольности (немотивированности) знаков, противопоставляя их мотивированным символам, так и принцип линейности означающего, требующий от текстопорождающего механизма последовательного чередования во времени акустических сигналов, противопоставленных «означающим, воспринимаемым зрительно (морские сигналы и т. п.), которые могут комбинироваться одновременно в нескольких измерениях» (Соссюр 1977: 103).
Ясная формулировка Соссюром обоих принципов предложенной им семиологии, определяющих «весь механизм» рассматриваемых ею систем с точки зрения семантики и синтактики, позволяет различать «соссюреанскую» и «несоссюреанскую» семиологии. «Соссюрианской» может быть названа такая семиология, которая принимает оба принципа, сформулированные для нее Соссюром – семантический и синтаксический. «Несоссюрианская» семиология – такая, которая не принимает хотя бы один из них (подобно неэвклидовой геометрии, которая не принимает один из пяти постулатов Эвклида).
Такой «несоссюрианской» оказывается семиология пространства, поскольку исследуемые ею системы, как правило, не удовлетворяют ни первому, ни второму принципам, выдвинутым в проекте Соссюра. Для нее оказываются не релевантны ни принцип произвольности знаков, ни принцип линейности означающего. Как отмечалось и самим Соссюром, для пространственных носителей значений более характерно появление существенно иных топологических свойств, чем у линейной организации следующих друг за другом во времени единиц в плане синтактики, а в плане семантики – использование мотивированных сигналов и индексов вместо условных знаков. Принципиально недопустимая в рамках семиологии Соссюра семиология пространства может существовать только как независимая от нее ветвь семиотики, не опирающаяся на сформулированные Соссюром принципы.
Это не мешает, однако, пространственной семиологии использовать ряд понятий, составляющих теоретический аппарат концепции Соссюра. К анализу пространственного семиозиса вполне применимы различение плана выражения и плана содержания, означающих и означаемых, системы языка и ее актуализации в текстах, синтагматики и парадигматики, синхронии и диахронии и т. п., а также характерный для Соссюра строй структуралистского и холистического мышления, направленного на анализ, прежде всего, целых семиотических систем, а не отдельных знаков.
В частности, для пространственной семиологии остаются значимыми различия пространственных кодов и пространственных текстов, которые соотносятся между собой подобно языку и речи, в трактовке Соссюра. Сохраняет для нее свое значение и внесенное структурной лингвистикой Соссюра и Ельмслева различение «формы» и «субстанции»: пространственные тексты появляются в результате того, что в физическую и психическую «субстанции» вносится семиотическая «форма», задаваемая пространственными кодами. При этом временные отношения остаются в качестве атрибута этих «субстанций», но исключаются из «формы выражения» пространственных текстов; продолжая быть, время в них перестает что-либо значить (ср.: Cassirer 1985: 93).
В организации систем пространственного семиозиса и вербального языка можно найти структурные параллели. Визуально-пространственные коды имеют предпосылки для выделения единиц различных иерархических уровней, выполняющих функции, сходные с соответствующими единицами языка. К пространственным кодам могут быть применены понятия синтагматики и парадигматики. Как и в речи, синтагматические структуры образуются в пространственном семиозисе конфигурациями значимых элементов, выбранных из некоторого множества и упорядоченных по синтаксическим правилам данного кода. Между этими альтернативными вариантами складываются отношения сходства и различия, которые в системе данного кода образуют парадигматические структуры.
Вместе со сходством в организации визуально-пространственных кодов и вербального языка между ними имеются и структурные расхождения, в которых сказывается «несоссюреанский» характер синтактики, семантики и даже прагматики пространственного семиозиса.
Если одномерная временная ось позволяет делать значимыми лишь порядковые отношения между предыдущими и последующими членами знаковой конструкции, то трехмерное пространство не только чисто количественно умножает число направлений, в которых могут быть упорядочены значимые элементы, но создает условия для качественного различения этих направлений и связываемых с ними смыслов. То, как эти условия используются, зависит от данного пространственного кода, который отделяет значимые отношения от незначимых. Этот код может, например, редуцировать три пространственные измерения к одному (как алфавитное письмо, подчиняющееся принципам семиологии Соссюра) или, наоборот, полностью наделить все три разными значениями (как архитектонический код, который этим принципам не подчиняется). <…>
В то же время разнообразие способов семиотизации пространства не исключает возможности выделять некоторые общие для них синтаксические категории, которые фиксируют основные типы элементов, образующих синтаксические структуры в разных кодах. К таким универсалиям пространственной семиологии можно отнести категорию пространственной формы, которая представляет восприятию и мышлению некое пространственное образование в виде устойчивой системы внутренних соотношений между частями связного целого, сохраняющегося независимо от изменения пространственного положения и внешних отношений к другим формам. Другая столь же универсальная категория – это место, которое представляет восприятию и мышлению пространственную конфигурацию, наоборот, как пучок устойчивых внешних отношений некоторой части пространства к другим его частям и системе мест как целому. При этом пространственные отношения внутри этой части не принимаются во внимание, как бы сложны они ни были (местом может быть кресло в партере, площадь в городе, сам город, остров, планета и т. п.).
«Несоссюрианский» характер пространственного семиозиса проявляется и в плане