Последние позволяют унифицировать семиотические средства синестетических кодов и использовать их в актах межсубъектной коммуникации. Благодаря этому средства синестетических кодов, имеющие природные корни, могут модифицироваться в культуре, проходить в ней «искусственный отбор» и более или менее осознанно вовлекаться в сферу искусства. Преобразуясь из познавательных средств в коммуникативные, сигналы и индексы этих кодов участвуют в организации художественной формы различных видов пространственных искусств, придавая им ряд недостижимых иными средствами выразительных возможностей.
Визуальные синестетические коды традиционно используются в искусстве живописи, наряду со средствами перцептографии, с помощью которых стимулируется восприятие объектов, отсутствующих перед глазами зрителя. Не случайно сопоставление впечатлений от живописных произведений с вкусовыми образами лежит в основе такой важной эстетической категории, как «художественный вкус», а «пять чувств» на протяжении веков служили излюбленным сюжетом для художников.
Первостепенное значение для живописи имеют цветовые синестезии, прежде всего – визуально-термический код, на который опирается различение «теплых» или «холодных» цветов. «Термические» различия цветов нередко вливаются в комплекс средств «воздушной перспективы», помогая различать передний и дальний планы, – как ясно видно, например, в пейзажах Яна Брейгеля Старшего, где обычно «холодные» зелень и голубизна дальнего плана нарочито противопоставлены гораздо более «теплым» по цвету фигурам переднего.
Весьма существен для живописи и визуально-тактильный код, на основе которого различаются, например, «мягкие» или «жесткие» контуры, «гладкие» или «шероховатые» поверхности изображаемых предметов и создаются эффекты их «материальности». С точки зрения такого искусствоведа, как Б. Бернсон, «способность возбуждать определенным образом наше чувство осязания» представляется даже как «самое существенное в искусстве живописи» (Бернсон 1965: 62). В самом деле, хотя это высказывание характеризует не только живопись, но и определенный подход к ней, нет сомнения в том, что визуально-тактильные синестезии важны для самых разных направлений живописи, фигуративной и нефигуративной. Они очевидно присутствуют и в «скульптурно» ориентированной живописи флорентийцев эпохи Возрождения, и в гораздо более «живописно» настроенной живописи венецианцев, и, разумеется, в добивавшейся предельной осязаемости живописи trompe loeil. К средствам этого кода снова обращаются Сезанн и его последователи; их же по-своему переосмысливают Пикассо и конструктивисты, композиционно организуя столкновения разнообразных фактур и текстур.
Особое значение в построении живописного произведения приобретает визуально-кинестетический код, за которым закрепилось название «архитектонического». Его средства традиционно разрабатываются не только в архитектуре или в дизайне, но и в других пространственных искусствах, включая живопись, графику и скульптуру. В изобразительном искусстве эти средства участвуют в организации композиции, например, делая доминирующими горизонтальные, вертикальные или диагональные направления и, тем самым, выражая статические или динамические состояния.
Элементы архитектонического кода включались в семиотическую структуру живописных произведений на протяжении всей истории искусства. Их использует, например, Джотто в «Аллегории непостоянства» из капеллы дель Арена в Падуе, диагонально располагая изображение женской фигуры и придавая ему тем самым зрительную неустойчивость. Уверенно применяют средства этого кода художники Ренессанса и, особенно, барокко. У Тинторетто, например, в «Битве архангела Михаила с сатаной» (Дрезденская картинная галерея) напряжение схватки выражено через противопоставление ее участников по диагонали, «восходящей» из левого нижнего угла в правый верхний, вдоль которой в обратном направлении устремлено копье архангела. У Рубенса же, в антверпенском «Водружении креста», «нисходящая» диагональ креста, расположенного поперек всей картины, зрительно тормозит все усилия мускулистых палачей поставить крест вертикально. И если в традиционной живописи архитектонический код еще оставался на периферии ее выразительных средств, то гораздо более пристальное внимание его возможностям стали уделять художники с начала ХХ века. Так, П. Клее не только осознанно применял в своей художественной практике, но и тщательно исследовал в своих теоретических работах способы выражать разнонаправленные силы, их равновесие и неравновесие, движение и покой с помощью композиционно организованных пространственных форм и цветовых соотношений (см.: Klee 1971, Клее 2005).
Революция художественных средств, которую произвело беспредметное искусство, придала архитектоническому и другим синестетическим кодам новое значение, освободив их от подчинения изобразительным или иконографическим задачам и сделав их ведущими в структуре семиотических средств живописного произведения. В «беспредметной» живописи определенная организация построенных в плане выражения архитектонического кода конструкций из линий и пятен становится основным способом организации его плана содержания, вызывая кинестетические ощущения зрительной тяжести, устойчивости или неустойчивости и т. п. Значительно богаче и разнообразнее пионерами абстрактного искусства стали применяться и цветовые синестезии, не связанные с изобразительными функциями и напрямую соотносящие положенные на поверхность цветовые пятна с квазисенсорными акустическими, тактильными и тому подобными образами.
При этом общем подъеме интереса к выразительным возможностям синестетических кодов, разные художники обращаются к тем или иным из них в различной мере. Если В. Кандинский и следовавшие за ним абстрактные экспрессионисты ориентировались скорее на выразительные возможности более «живописных» цветовых синестетических кодов, то супрематизм К. Малевича и неопластицизм П. Мондриана или Т. Ван Дуйсбурга специализировались более на разработке средств архитектонического кода, связанного с кинестетическими переживаниями видимых пространственных форм. <…> (См. ниже: «Конструктивизм и пространственная семиотика»).
О визуально-пространственных кодах в архитектуре[106]
Семиотизация пространства и различия ее способов
Архитектурно оформленное пространство служит посредником между людьми, способным передавать им разнообразные смыслы. Эта способность нередко трактуется как «язык архитектуры». Мысль о том, что выразительные средства архитектуры образуют семиотические системы, сравнимые с вербальным языком, вполне справедлива. Однако было бы неверно рассматривать архитектуру как деятельность, использующую лишь одну из таких систем. То, что представляется в первом приближении как один «язык», раскрывается при более детальном изучении как комплекс визуально-пространственных кодов.
Исследованием этих кодов занимается пространственная семиотика, которая рассматривает различные способы придания значения пространственным отношениям, то есть семиотизации пространства. При том, что пространственную семиотику интересуют и предметная среда, и письменность, и живопись, и многое другое, в чем функцию носителей значения осуществляют пространственные формы и синхронные соотношения между ними, семиотика архитектуры правомерно рассматривается как ее особая и наиболее развитая часть (см.: Krampen 1996: 39). <…>
Пространственные носители значений отличаются по своим свойствам от организованных во времени текстов вербального языка и сходных с ним семиотических систем. В частности, такие свойства пространственных структур, как их неодномерность, обратимость, анизотропность, разные виды симметрии или асимметрии позволяют строить в пространстве синтаксические конструкции, невозможные для носителей, линейно выстроенных во времени. Эти свойства могут составить предмет особой области семиотики пространства – «семиотопологии» (см.: Tchertov 2000).
Семиотизация пространства может быть произведена разными способами с помощью различных визуально-пространственных кодов. Эти коды могут отличаться друг от друга по своим значимым элементам, структурам, функциям, происхождению и культурной истории (см.: Tchertov 1997). <…>
В архитектоническом коде элементы плана выражения формируются такими визуальными качествами пространственных объектов, как их размер, конфигурация, ориентация относительно горизонтальных и вертикальных осей, их взаимное расположение в пространстве. Эти элементы соотнесены с элементами плана содержания: ощущениями более или менее тяжелых и плотных масс, подверженных действию таких механических сил, которые влияют на формирование, сохранение и изменение пространственных форм (тяжесть, натяжение, давление и т. п.). Кинестетические переживания этих реальных или кажущихся сил, систематически связываемые с видимыми формами, могут трактоваться как значения этих форм в архитектоническом коде. Хотя эти значения могут быть выражены с помощью слов, они относятся к элементам не логического, а «инфралогического» (в терминах Ж. Пиаже) уровня психической деятельности, поскольку представлены в ней не вербализованными понятиями, а моторными образами.
Те же самые пространственные объекты могут служить субстратом для значимых элементов предметно-функционального кода, который формируется иначе. Индексы и знаки орудийных функций предметной формы не совпадают с индексами ее конструкции. Одна и та же функция может исполняться с помощью разных конструкций, так же, как одна и та же конструкция может выполнять разные функции. Эти функции выражаются в системе предметно-функционального кода с помощью репродуцируемых и узнаваемых пространственных форм, которые фиксируются в культуре и связываются со схемами их использования. Предметно-функциональный код есть не что иное, как система культурных норм, которые связывают эти узнаваемые формы с устойчивыми образами их орудийных функций. Благодаря таким нормам, форма предмета может участвовать в практической деятельности не только как техническое, но и как информационное орудие – как знак определенной инструментальной функции. Если особенности предметных форм связываются с какими-то социальными характеристиками пользующихся ими людей, то эти особенности становятся элементами уже другого, социально-символического кода.
Структурная организация разных пространственных кодов строится также различным образом. Топологические свойства семиотизированного пространства не тождественны свойствам физических носителей, поскольку они принадлежат только значимым конструкциям, и многие элементы пространственной области могут не включаться в структуры, отобранные с помощью данных способов семиотизации. Например, пространство письменного текста сохраняет свой линейный порядок, даже если каждая буква выполнена в виде трехмерного блока. Комбинации этих свойств формируют разные «семиотопологические профили» синтаксических пространственных конструкций, зависимых от выбора значимых элементов и правил их соединения. Синтаксические структуры могут отличаться друг от друга по многим свойствам и быть дискретными или непрерывными, открытыми или замкнутыми, обратимыми или необратимыми и т. п. <…> (См. подробнее выше: 96, 122–124).
Эти возможности неодинаково используются разными пространственными кодами. Например, предметно-функциональный код или код дорожных знаков содержат множества дискретных единиц «словаря», которые сохраняют свое значение в разных пространственных ситуациях независимо от места или контекста. Наоборот, средства перцептографии или архитектонического кода организованы скорее как системы «грамматического», а не «лексического» типа, поскольку значения линий и пятен на изображениях, так же как и впечатление равновесия или неравновесия форм в архитектурных конструкциях, зависят скорее от определенной позиции и отношений к другим линиям, пятнам и пространственным формам. Так, линии и цветовые пятна могут становиться индексами изображаемых объектов только в системе своих взаимных соотношений, регулируемых грамматическими нормами перцептографии (см. выше: «О семиотике изобразительных средств»). Точно также в системе архитектонического кода прямоугольная плита, например, может играть роль стены, перекрытия или консоли в зависимости от ее места среди других пространственных форм.
Семантические структуры в пространственных кодах также организуются по-разному. В архитектоническом коде простые формы объединяются между собой, вызывая более или менее сложные динамические переживания, подобные чувствам устойчивости или неустойчивости, покоя или движения и т. п. Отношения между частями формы в плане выражения репрезентируют в плане содержания взаимодействия между силами: доминирование одних, противодействие других, равновесие третьих. Однако семантические структуры архитектонического кода не имеют готовых единиц, подобных значениям «словаря» предметно-функционального кода и не выстраиваются в такие логические формы, как пропозиции, возможные для средств социально-символического кода.
Пространственные коды связаны и с разными семиотическими функциями. Их средства способны служить сигналами фиксированных реакций, индексами каких-то невидимых аспектов наличной ситуации или условными знаками, репрезентирующими какие-то другие объекты. Имеются пространственные коды, единицы которых специализируются на определенных семиотических функциях и служат в качестве знаков-номинаторов (как, например, система государственных флагов) и знаков-сигнификаторов: «квалификаторов» (как, например, ордена и медали) или «квантификаторов» (как, например, монеты и другие денежные знаки).
Эти коды играют также разные роли в системе субъектно-объектных и межсубъектных отношений. Так, например, индексы архитектонического кода указывают на отношения между какими-то физическими объектами как частями целой конструкции, построенной в пространстве «силового поля» и регулируют реакции субъекта на эту ситуацию; сигнально-индексальные средства предметно-функционального кода сообщают о функциях объекта для субъекта деятельности в пространстве предметного действия; знаки и символы социально-символического кода обозначают отношения между субъектами, действующими в пространстве социального поведения.
Пространственные коды различаются также своим генезисом и культурной историей. Некоторые из них имеют полностью культурное происхождение – как, например, предметно-функциональный и социально-символический коды. Другие коды имеют природные корни и связаны с биологическими реакциями организма на пространственные стимулы. Таковы синестетические коды и сходный с ними архитектонический код, который связывает отношения между пространственными формами с кинестетическими реакциями на них. Таковы же коды перцептографии, благодаря которым линии и пятна из плоскости изображения становятся индексами изображаемого объекта, с помощью которых строится его перцептивный образ.
Естественное происхождение таких пространственных кодов не исключает зависимости их средств от культурных влияний и осознанного их использования в искусстве. Так, элементы и структуры архитектонического кода, имеющие природные корни, отбираются и трансформируются в культуре, эволюция которой создает различные его модификации. Изменения этого кода прямо зависят от развития архитектуры, способной актуализировать или редуцировать связи между видимыми пространственными индексами тех или иных физических сил и их кинестетическими образами.
Различение пространственных кодов по их происхождению сказывается и на степени их распространения. Естественные корни архитектонического кода при всех его культурных модификациях позволяют ему быть в своей основе более универсальным, чем предметно-функциональный или социально-символический коды, которые более сильно зависят от способов деятельности и норм понимания, сформированных в традициях данной культуры.
Различия между пространственными кодами проявляются в их отношениях с вербальным языком и в степени их сходства с ним. Некоторые из этих кодов позволяют выражать не только понятия, но и целые высказывания с субъектно-предикатной структурой. Например, памятник государственному деятелю, стоящий в центре площади, служит пространственным эквивалентом суждения о его социальной значимости, где скульптурный портрет функционирует как имя, а его место в пространстве – как знак-сигнификатор, способный играть роль предиката в суждении, выраженном средствами социально-символического кода. В то же время некоторые другие пространственные коды организуются принципиально иначе и могут быть не только не способны своими средствами создавать аналоги суждений, но и не иметь «словаря» готовых знаков с фиксированными значениями.
Связи между пространственными кодами
Таким образом, каждый пространственный код представляет собой относительно автономную семиотическую систему со своими собственными способами семиотизации пространства и видения пространственных объектов. Особые элементы, структуры, функции и генезис делают каждый из этих кодов по-своему уникальным и незаменимым в семиосфере культуры. Вместе с тем эти коды могут взаимно дополнять друг друга, совместно участвуя в создании пространственных текстов и их смыслов. Поскольку они все принадлежат средствам пространственного семиозиса и связанны со способами визуального восприятия, разные пространственные коды могут свободно взаимодействовать друг с другом и соединяться так тесно, что их различение становится возможным только с помощью специального анализа.
Взаимодействующие коды часто формируются в группы, где они выполняют неодинаковые функции. Те из них, которые способны использоваться независимо, могут быть названы «первичными семиотическими системами». Коды, применение которых зависит от участия таких первичных систем, должны быть отнесены ко «вторичным семиотическим системам». Это различение обычно связывается с отношениями между «первичным» вербальным языком и другими семиотическими системами (cм.: Лотман 1965а: 23–24; Levchenko, Salupere 1999: 54–55). Однако в сходные отношения пространственные коды могут вступать также и между собой.
Так, например, предметно-функциональный код может использоваться как независимая семиотическая система без вербального или каких-либо иных дополнений. Например, узнавание двери, окна или ступеньки как пространственных объектов, связанных с определенными функциями, не нуждается в назывании, изображении или символизации этих объектов с помощью каких-либо иных вербальных или невербальных семиотических систем. Этот «первичный» предметно-функциональный код может быть использован вместе с какими-то другими семиотическими системами, например – с социально-символическим кодом. Последний представляет собой «вторичную семиотическую систему», поскольку он может участвовать в интерпретации данной пространственной формы лишь вместе со средствами предметно-функционального кода. Вещь должна быть узнана, скажем, как предмет для сидения, чтобы ее можно было бы категоризовать затем как «кресло судьи» или «скамью подсудимых» с помощью знаков вторичного социально-символического кода (особенностей формы, материала или декора, места в пространстве зала и т. п.). Сходным образом, ступени храма могут символизировать восхождение духа от земли к небу при условии, что они сохраняют семиотическую связь со своим инструментальным значением как средство подъема наверх.
Еще одна семиотическая система присоединяется к предметно-функциональному и социально-символическому кодам, если интерпретация тех же пространственных форм и положений включает какие-то кинестетические переживания и, например, образ движения по тем же самым ступеням связывается с чувством напряжения и преодоления тяжести. В этом случае в интерпретации этих ступеней участвует еще и архитектонический код.
Последний также имеет основания рассматриваться как «первичная» семиотическая система, поскольку она в состоянии действовать и без предметно-функционального, вербального и каких-либо иных кодов. Этот код дает средства для репрезентации механических сил, с помощью которых строится сооружение или предметная форма. Взаимодействие таких сил может быть выражено, например, в различных конструкциях стульев, части которых представлены как несущие или несомые, согнутые или растянутые, сжатые или расправленные и т. п. Зрительное впечатление от этого сплетения разнородных сил, более или менее убедительно выраженных средствами архитектонического кода, не зависит ни от предметно-функционального кода, указывающего на назначение стула, ни от социально-символического кода, с помощью которого выясняется важность сидящего на стуле человека.
Архитектонический код может быть использован также в разных сочетаниях с другими семиотическими системами. Он может участвовать в осмыслении, например, нарисованной формы вместе со средствами перцептографии, где какие-то линии или пятна могут «подниматься» или «опускаться», быть «тяжелее» или «легче», «прочнее» или «слабее». Вполне совместим он и с кодами шрифта, в буквах которого сходным образом можно найти «несущие» и «несомые», «падающие» и «взлетающие» элементы. В свою очередь формы букв могут использоваться как модели для планируемых архитектурных объектов, которые принимают в таком случае функции трехмерных монограмм или надписей – как, например, в случае двенадцати построек, спроектированных Тома Гобером для короля Людовика XIV в форме букв, образующих слова “LOVIS LE GRAND” (см.: Kiermeier-Debre, Vogel 1997). Как архитектонический, так и алфавитный коды имеют общие черты, связанные с использованием в их планах выражения геометрических фигур – «стойхейа», в смысле платоновского «Тимея», трактованных как «буквы» универсального языка вселенной.
Иная связь обнаруживается между семиотическими средствами кодов письма и перцептографии, которые проявляют общие свойства, на этот раз уже на уровне своих планов содержания: и тот и другой служат для записи текстов, создаваемых средствами иных семиотических систем. Каждый из них трансформирует элементы и структуры из плана выражения записываемого текста в свой собственный план содержания. Видимые пространственные знаки алфавитного письма (в отличие от идеограмм, имеющих своим значением непосредственно понятия) репрезентируют фонемы вербального языка в качестве единиц своего плана содержания. Средства перцептографического кода (линейная и воздушная перспектива, светотень и т. п.) позволяют репрезентировать «за» плоской изображающей поверхностью своего плана выражения какие-то значимые объекты изображаемого пространства, которое образует план содержания в перцептограмме как в особом пространственном тексте. Восприятие виртуальных объектов в изображенном пространстве здесь появляется как значение линий и пятен, размещенных в изображающем пространстве (см. подробнее: Tchertov 2005). Вместе с тем видимые пространственные формы тех изображенных объектов, которые появляются в рамках перцептограммы в ее плане содержания, могут служить в качестве единиц плана выражения в каких-то иных семиотических системах и интерпретироваться с помощью архитектонического, предметно-функционального, социально-символического, проксемического или иных пространственных кодов, используемых вместе или порознь.
Поскольку пространственные коды различаются не только своим синтаксисом, но и семантикой, прямой перевод содержания какого-то одного из них с помощью средств других кодов невозможен, и эти коды остаются взаимно непереводимыми. Переводы возможны только в случае разных версий одного и того же кода. Например, взаимно переводимыми могут оказаться пространственные тексты, образуемые конструкциями колонн и балок, которые имеют сходные статические или динамические смыслы, выраженные с помощью культурно-исторических разновидностей архитектонического кода. Идея подобной переводимости архитектурных форм по аналогии с вербальными языками высказывалась архитектором Н. В. Дмитриевым еще в середине XIX века (см.: Кириченко 1986: 141). С некоторой осторожностью, можно говорить о взаимной переводимости разных ордерных систем, трактуемых как особые субкоды или «диалекты» архитектонического кода. Осторожность в этом случае связана с семантическими различиями силовых образов, создаваемых средствами дорического, ионического или коринфского ордера в пределах архитектонического кода, не говоря уже о различиях их коннотаций, создаваемых другими семиотическими средствами (связями с образами мужчины, женщины и т. п.).
Пространственные коды в архитектуре
Ясно, что один и тот же пространственный объект может быть интерпретирован с помощью разных пространственных кодов, которые актуализируются в разной степени в зависимости от ситуации: предметно-функциональный код более применим в технической деятельности, социально-символический – в практике социального поведения и т. п. Все эти коды могут быть вовлечены также и в сферу искусства, в частности – в искусство архитектуры, хотя они и здесь играют неодинаковые роли.
Как полагали русские формалисты относительно литературы, художественным произведение делает искусное использование средств вербального языка. Аналогичный тезис справедлив и для других видов искусства, не исключая и архитектуру.
Естественно, что художественность архитектуры зависит, прежде всего, от искусной работы со средствами архитектонического кода, связь которого с архитектурой имеется в виду семиотиками, использующими это название (см., например: Preziosi 1979). Специфическая семантика архитектонического кода связана с образами динамических и статических сил и их отношений. Область этих образов была названа еще Теодором Липпсом «эстетической механикой» (см.: Lipps 1903–1906) и обычно обсуждается в теории архитектуры и других визуальных искусств (см., в частности: Arnheim 1977; Kepes 1944; Klee 1971). Переживания таких механических свойств, как, например, тяжесть или легкость, устойчивость или неустойчивость и т. п., вызываются кинестетическими реакциями на определенные визуальные стимулы, благодаря средствам архитектонического кода. Архитектор, владеющий этими средствами, оперируя, например, вертикальными, горизонтальными или диагональными ориентациями пространственных форм, может искусственно вызывать у зрителя ощущения подъема и падения, равновесия и неравновесия, а с ними – и соответствующие эмоции.
Вся история архитектуры как искусства связана с образованием и преобразованием некоторых представлений о семиотических средствах этого кода, а его исторические изменения видны в истории архитектурных стилей. С точки зрения семиотики, стилистика архитектуры может рассматриваться как особенности синтаксиса и семантики архитектонического кода.
В частности, стилистические особенности архитектурного сооружения существенно зависят от семиотопологических свойств синтаксических конструкций, образующих план выражения архитектонического кода. Так, членение на отдельные дискретные части и их ясное соединение типично для семиотопологии архитектонических текстов античности, Ренессанса или конструктивизма. Напротив, «перетекающие» друг в друга части архитектурного сооружения характерны для непрерывных форм барокко и стиля модерн. В то же время формы, типичные для модерна и конструктивизма, имеют некоторые другие семиотопологические свойства, сближающие их между собой и отличающие от других стилей; такова, например, тенденция к преобладанию асимметричных конструкций.
Различия между стилями имеются также и на уровне семантики, формируемой средствами архитектонического кода. Разные семантические характеристики отличают созданные с помощью этого кода пространственные тексты архитектурных сооружений и предметных форм, относящиеся к разным стилям. Это, с одной стороны, статичность, которая преимущественно выражается в конструкциях античной классики, средневековой романики или Ренессанса, а, с другой стороны, динамичность, более характерная для готики, барокко или модерна. В первых из них средствами архитектонического кода выражаются преимущественно спокойствие и равновесие сил, тогда как вторые, наоборот, выражают с помощью его же средств движение и преобладание одних сил над другими. Такой стиль как конструктивизм, который сходен со стилями Ренессанса и классицизма дискретными синтаксическими структурами, созданными в плане выражения, в то же время оказывается ближе к готике и барокко на семантическом уровне, в плане содержания архитектонического кода, поскольку так же культивирует преобладание динамики над статикой.
Как было отмечено выше, средства архитектонического кода используются также и за пределами архитектуры или дизайна, например – в живописи и графике, причем не только в связи с непосредственными изображениями архитектуры. <…> В то же время семиотические средства архитектурных произведений, как правило, не ограничиваются одним лишь архитектоническим кодом и связаны с комплексом других пространственных кодов, в разной мере привлекаемых к созданию и интерпретации пространственных текстов архитектуры в зависимости от времени, места и ментальности создателей или обитателей сооружений.
Прежде всего, выражение назначения целого сооружения или его отдельных деталей не может обходиться средствами одного только архитектонического кода, и нуждается в участии еще и предметно-функционального кода. Использование его средств позволяет различать части архитектурной конструкции, выполняющие разные инструментальные функции (например, двери, окна, ступени и т. п.), так же как и узнавать целые сооружения, предназначенные для разных социальных, культурных или технических функций (скажем, жилой дом, храм, фабрику или стадион).
Иной, социально-символический, код требуется для выражения общественных отношений между обитателями архитектурно организованного пространства. Архитектура и градостроительство организуют пространство как систему границ, которые соотносятся с членением общества на различные социальные и культурные группы (профессиональные, конфессиональные и т. п.). Они формируют гетерогенную структуру социального пространства, разделенного на области, каждая из которых имеет свое особое социально-культурное значение.
Для оформления этой структуры привлекаются средства демаркационного кода, с помощью которого создаются индексы, разграничивающие пространство на зоны. Такое разграничение социального пространства может быть понято как запись и предписание каких-то значимых позиций, которые формируют план выражения проксемического кода, регламентирующего значения пространственных отношений между отдельными персонами или их группами. С помощью этих кодов архитектурно организованное пространство функционирует как комплекс текстов, которые задают определенное социальное поведение: поощряют перемещения в какие-то одни зоны пространства и препятствуют движениям в какие-то другие.
Несомненно, интерпретация архитектурных сооружений открывает множество возможностей для вовлечения средств вербального языка. Это наиболее очевидно, пожалуй, в случае культовых сооружений, к интерпретации которых привлекаются семиотические системы, позволяющие трактовать пространство и архитектурные формы как теологические и космологические символы. Эти символы представляют собой предмет традиционных иконографических исследований, которые были правомерно определены как «первый шаг к архитектурной семиотике» (Wallis 1973) и могут непосредственно смыкаться с семиотикой архитектуры и градостроительства (ср., например, Sedlmayr 1993; Lagopoulos 1998).
Архитектурное произведение, рассмотренное как комплекс пространственных текстов, включает в свою семиотическую структуру, помимо кодов, предполагающих вербальную интерпретацию, и некоторые другие коды, использующие невербальные средства выражения смыслов. Таков, в частности, перцептографический код, который может быть вовлечен в архитектуру не только через какие-то изобразительные дополнения, вроде настенной живописи или монументальной скульптуры, но также включаться и в комплекс ее собственно архитектурных средств. Так, элементы перцептографического кода могут быть использованы в самой конструкции архитектурного сооружения даже без иллюзорной живописи или рельефов в духе Лоренцо Гиберти, а только для усиления или ослабления перспективного эффекта. Этот прием использован, например, в таких известных произведениях искусства архитектуры, как фасад Скуолы Гранде ди Сан Марко, созданный Моро Кодуччи и Пьеро Ломбардо в Венеции или «Королевская лестница» в Ватикане, создатель которой Джованни Лоренцо Бернини добавил к естественному сокращению колонн в перспективе искусственное уменьшение расстояний между ними по мере удаления от входа.
В таких случаях семиотические средства перцептографии, создающие изобразительный эффект, соединяются со средствами пространственных кодов, которые могут применяться независимо от них. Отношения между этими кодами меняются в тех случаях, когда архитектурные сооружения изображаются на картине или архитектурном проекте. Тогда чтение изображенных зданий с помощью архитектонического, предметно-функционального, проксемического или социально-символического кодов становится возможным только при том условии, что актуализируются и средства перцептографии.
Таким образом, разнообразие семиотических средств, используемых при интерпретации архитектуры, связано не только с тем, что одна и та же область пространства может быть семиотизирована с помощью разных кодов, но и с тем, что отношения между этими кодами могут складываться по-разному.
Архитектурные сооружения как пространственные тексты
Участки пространства, архитектурно организованные в соответствии с разными кодами, могут рассматриваться как комбинации разнообразных пространственных текстов. Вся среда человека состоит из множества форм, относящихся к пространственным текстам разных семантических и синтаксических типов. В своей совокупности пространство, охватывающее эти локальные тексты, может быть понято как неоднородный пространственный «гипертекст». Город и дом, улица и рыночная площадь, спортивный комплекс и парк аттракционов содержат пространственные «гипертексты» разных типов, регулируемые разными нормами семиотизации пространства.
Точно так же каждое отдельное архитектурное сооружение может быть представлено как соединение пространственных текстов, организованных в соответствии с нормами разных визуально-пространственных кодов. Как текст, регламентируемый средствами архитектонического кода, оно представляет собой комплекс опор и перекрытий, преград и проемов, соединение которых пробуждает кинестетические реакции и выражает силовые соотношения между массами, составляющими конструкцию. Иные элементы с иными значениями сооружение будет иметь как текст, созданный в системе предметно-функционального кода. В этом случае значимыми единицами будут формы, различаемые по их функциям для обитающих в них людей: стены и крыши, окна и двери, лестницы и коридоры, перила и фонари и т. п. Если особенностям этих элементов будут придаваться дополнительные символические значения, то эти особенности сложатся в новый текст, интерпретируемый уже в системе социально-символического или подобных ему коннотативных кодов. Согласование в единое целое пространственных текстов сооружения, регламентируемых разными кодами, становится задачей художественной организации его архитектурного пространства.
Адекватное поведение в таком пространстве так же предполагает использование разных семиотических систем и совместную или поочередную актуализацию каждой из них. Соотношения между кодами, их роли в общем семиотическом комплексе могут быть разными в зависимости от назначения сооружения, его социальных или культурных функций, исторических условий, стилистических предпочтений и т. п.
Актуализация какого-то из этих кодов также зависит от конкретной ситуации, которая складывается в практическом функционировании или в художественном восприятии данного архитектурного сооружения. Переходы от одного способа интерпретации пространства к другому определяются не только внешними знаками и сигналами пространственных текстов, но и внутренними мотивами интерпретатора. Отношение к этим мотивам, то есть прагматика пространственных текстов, влияет на их интерпретацию едва ли не больше, чем заданные кодом синтактика и семантика, которые создают только условия для формирования смыслов. Интерпретатор может не только читать, но и сам выстраивать значимые элементы семиотизированного пространства как некий новый текст, актуализируемый лишь в нужный момент.
Такая активная интерпретация пространственных текстов архитектурной среды требует владения разными пространственными кодами и способности выбирать подходящий код в каждом отдельном случае. В каких-то ситуациях можно использовать лишь некоторые из этих семиосистем, например, только предметно-функциональный или только архитектонический коды. Один и тот же участок городской среды будет раскрываться по-разному и требовать актуализации разных пространственных кодов для водителя автомобиля и для пешехода, совершающего туристическую прогулку. Разные индивидуальные и культурные ситуации влияют на выбор способа интерпретации и, соответственно, на выбор регламентирующих ее пространственных кодов. Изменения культурного контекста ведут часто не только к воспроизведению старых, но и к появлению новых способов интерпретации одного и того же сооружения: жилой дом может превратиться в офис, старая фабрика – в музей и т. д. Исторические изменения происходят и в каждом пространственном коде, также как и в соотношениях между ними.
Современный город содержит множество более или менее независимых архитектурных объектов, каждый из которых может рассматриваться, как гетерогенный пространственный текст, созданный с помощью своего комплекса семиотических средств. Даже небольшой участок городского пространства, включающий в себя, например, собор, супермаркет, музей и железнодорожную станцию, требует для посещения каждого из них актуализации разных способов интерпретации и релевантных пространственных кодов. Для того чтобы хотя бы ориентироваться в таком пространстве, нужно быть «пространственным полиглотом», каким и становится житель современного города, не нуждаясь при этом ни в каких семиотических разъяснениях.
Однако выяснение различий между пространственными кодами и изучение их взаимодействия в разных ситуациях представляет собой задачу теории, решаемую в рамках семиотики пространства.