Такой же мнимой оказывается и кажущаяся легкость удаления других компонентов из общей системы связей. Скажем, пытаясь устранить из ситуации компоненты того или иного «субъектного ряда», невозможно все-таки освободиться от различения двух функций – отправителя и приемника сообщения и, соответственно, от ребер AВ и EF в схеме «знаковой призмы» – независимо от того, выполняются ли эти функции разными индивидами или одним и тем же.
Более того, даже тогда, когда отсутствует внешний материальный посредник и знаки воспроизводятся лишь в мысли субъекта, о знаковости этого процесса можно говорить лишь в той степени, в какой в нем присутствует аутокоммуникация, сохраняющая не только отличие функций «отправителя» и «адресата», но и функцию знакового посредника между ними, хотя в этом случае внешний знак замещается некоторым внутренним субститутом, таким, например, как начальные стадии артикуляции, служащие «субстанцией выражения» в процессах внутренней речи.
Каково бы ни было преобразование возможных компонентов, образующих «вершины» в модели «знаковой призмы» в межсубъектной связи или аутокоммуникации, два компонента, образующих центральный «инструментальный» ряд, остаются неизменными во всех случаях использования данного знакового средства. Входящие в этот ряд сигнификат, сигнификант и связывающее их отношение сигнификации, уже не зависят от того, употреблены ли они субъектом по поводу того или иного объекта в актах внешней или внутренней речи, поскольку относятся к общей системе знаковых средств – коду, языку – а не к конкретным актам их применения в речи или в пространственных текстах. Они только задают схему, по которой субъекты формируют свои представления о знаках и их значениях, но не входят непосредственно в информационную цепь, идущую от отправителя к адресату. Эти компоненты образуют только тот «стержень», вокруг которого могут быть построены разные информационные цепи. Наличие этого «стержня» вместе с разворачивающейся вокруг него стабильной системой отношений между переменными компонентами знакового процесса может служить критерием знаковости того или иного информационного средства.
8. Пространственная модель «знаковой призмы» включает в себя ряд более простых схем, вроде «семантического треугольника», известного в нескольких вариантах. Так, например, «треугольник Огдена и Ричардса», включающий в себя, наряду со знаком, обозначенный объект и мысль о нем у некоторого субъекта, не трудно узнать в треугольниках ACD и FCD. «Треугольник Фреге», отличающийся тем, что включает вместо мысленного образа в сознании субъекта, объективный, независимый от субъекта «смысл» (например, логическое понятие), можно узнать в треугольнике CDG, где вместо единичных идеальных образов присутствует общий сигнификат, предписанный кодом. Еще один вариант «семантического треугольника» представляют собой триады DGA и DGF, которые содержат элементы, выделенные в качестве исходных Ч. Моррисом: «знаковое средство», «десигнат» и «интерпретанту».
Схема «знаковой призмы» включает в себя и диаду компонентов, предложенную в семиологии Ф. де Соссюра (Соссюр 1977: 99–100): сцепление акустического образа («означающего») и того, что лингвист называл «понятием» («означаемого»), реализуется двумя «субъектными» рядами AB и EF. В схеме содержатся и компоненты той версии пары «означающего» и «означаемого», которую дал Л. Ельмcлев, заменив психологические элементы из диады Соссюра чисто семиотическим соединением «формы выражения» и «формы содержания», предписанным кодом. Такому антипсихологическому варианту диады соответствуют компоненты стержневого «инструментального» ряда GH.
Выделение каждой из подобных схем оправдано в рамках соответствующей исследовательской задачи. Разные научные дисциплины выделяют из целостного механизма знаковой связи те его аспекты, которые соответствуют их предмету. Так, например, из комплекса семантических отношений между компонентами плана выражения и плана содержания логическая семантика рассматривает лишь те, которые попадают в «треугольник Фреге» (CDG), причем, если на отношении CD специализируется «теория референций», то отношение CG становится уже предметом отделенной от нее «теории смысла». В отличие от логической семантики, семантика, взятая в рамках структурной лингвистики, имеет своим предметом отношения «инструментального» ряда GH, поскольку именно отношения «формы содержания» и «формы выражения» составляют стержень той системы знаковых средств, которую представляет собой изучаемый лингвистами язык. От лингвистической семантики в этом смысле существенно отличается психологическая семантика, которая, напротив, интересуется отношениями «субъектных» рядов АВ и EF.
Все эти отвлечения неприемлемы, однако для гносеологического анализа роли знаков в познавательных процессах, для которого наибольший интерес представляют собой уже не «вертикальные» семантические отношения компонентов плана выражения и плана содержания, а «горизонтальные» отношения между субъектами и объектами их познания. Это различие не всегда понятно на схемах «семантических треугольников», поэтому более наглядным средством его демонстрации могут служить прямоугольники ABCD и CDEF из схемы 4.
Для знаковых средств не менее существенны, чем субъектно-объектные связи, также и субъектно-субъектные отношения. И те и другие, взятые в отдельности, могут быть описаны с помощью классической схемы из теории связи К. Шеннона, где показана информационная цепь, состоящая из «источника», «приемника», «канала связи» и устройств кодирования и декодирования. На схеме «знаковой призмы» такую цепь между двумя коммуницирующими субъектами образует ряд A-B-D-E-F. В рамках этой цепи отношение выражения (AB), связанное с функцией кодирования, и отношение интерпретации (EF), связанное с функцией декодирования, образуют (в идеальном случае полного понимания) симметричную пару.
Но, как уже сказано, для знакового способа передачи информации, в отличие от сигнально-индексального опосредования, существенно совмещение субъектно-объектных и межсубъектных отношений в единый узел, что лучше всего демонстрируется «треугольником» К. Бюлера, который в схеме «знаковой призмы» вытягивается в пирамиду DACF.
Как видим, многие известные модели знакового опосредования могут быть представлены не как альтернативные, а как вполне согласуемые между собой части единого целостного механизма. До тех пор, пока выделение тех или иных аспектов этого механизма и абстрагирование от других его сторон остается лишь методологическим приемом, позволяющим сосредоточиться на определенной исследовательской задаче, оно столь же правомерно и естественно, как, скажем, сосуществование рисунков различных фасадов какого-либо здания, его чертежей, планов, пространственного макета и т. п. И лишь абсолютизация какого-либо одного из этих аспектов, стремление свести только к нему все исследование знаковой связи, например, исключение субъектного или объектного ряда, ведет к искажению целостной картины и ее замещению каким-либо из ее фрагментов.
Рассмотренная выше интегративная модель «знаковой призмы» может служить удобным исследовательским инструментом, помогающим сохранить целостное представление о знаковом механизме и наглядно показать его общую структуру.
К теории знака[79]
Теория знака представляет собой ряд утверждений, раскрывающих смысл, в котором употребляется слово «знак». Ее задача – выяснить условия, при которых нечто приобретает функции знака. Выяснение этих условий приводит к необходимости прояснить «механизм знаковой связи», т. е. структуру тех отношений, в которые нечто должно вступить, чтобы приобрести знаковые функции.
Элементы этого механизма рассматриваются здесь автономно, без обращения к таким понятиям, как, например, «субъект» или «средство» деятельности. Не используется и наглядная модель «знаковой призмы»: хотя обращение к ней помогает интуитивному схватыванию всей системы отношений как целого, принципиально важно описать механизм знаковой связи чисто дискурсивными средствами, с помощью одних только вербально сформулированных понятий.
Знаковая связь описывается ниже в системе терминов, последовательно соотносимых друг с другом и наделяемых только тем смыслом, который возникает из их отношений. Один и тот же элемент может раскрываться с разных сторон, через свои отношения с разными компонентами механизма знаковой связи. Поэтому возможны разные определения того же самого элемента, которые не исключают, а взаимно дополняют друг друга. Понятия теории знака вводятся таким образом, что их раскрытие требует дополнения новыми понятиями, связанными с уже введенными. Отсюда неизбежный для такой замкнутой системы логический круг в определениях понятий, взаимосвязь которых и образует теоретическую модель описываемого механизма.
Знак – это то, что имеет фиксированное значение.
Иметь фиксированное значение – значит быть систематически связанным с определенной схемой осмысления.
Схема осмысления знака (сигнификат) – воспроизводимый способ его соотнесения с определенным классом референтов.
Класс референтов данного знака – класс объектов, действительных или воображаемых, обладающих признаками, позволяющими соотносить их с данным знаком тем способом, который зафиксирован схемой его осмысления.
Референт знака – любой объект, соотнесенный с ним в соответствии со схемой осмысления данного знака.
Актуализация схемы осмысления знака – ее использование в конкретных актах соотнесения знака с классом референтов при построении смысловой конструкции.
Смысловая конструкция (смысл) – результат актуализации схемы осмысления знака, построенный с учетом заданного этой схемой способа соотнесения знака с референтом.
Значение знака – те элементы и структуры в смысловой конструкции, которые построены в точном соответствии со схемой осмысления знака.
Значение знака