Даниил замер, но поворачиваться ко мне не спешил:
– Но Штефан есть. Зачем мне эта информация?
Я потрясла головой, сделала шаг к нему, но остановилась:
– Нет, ты не понял. Я никогда не умела чувствовать так, как умею сейчас. Логика – самый ущербный в этом плане элемент. Возможно, я сорвалась на Штефане. Или смерть Аннет с ее памятью помогла – я сейчас не просто анализирую чувства, я помню каждое свое ощущение.
– Я это и без твоих признаний знал. Что-то еще, или будем ужинать?
– Даня, я увидела тебя таким, какой ты есть – по крайней мере, намного ближе к правде. Не об этом ли ты когда-то просил? Но я… я не целая, как ты. Я только часть. И так, возможно, будет всегда.
Он наконец-то посмотрел на меня:
– О чем ты хочешь попросить?
Но я не успела ответить – Даня вдруг заметно напрягся и уставился на дверь. Через пару секунд осклабился. А я подскочила на месте, услышав громкий стук.
– Вот и конец всем твоим дилеммам. Посмотри сначала на него, а потом подумай – тебе точно нужна моя помощь? Я за свободу выбора.
Он улыбался, открывая дверь и делая широкий приглашающий жест. Но вбежавший Штефан иронии не оценил. Я не успела остановить порыв – бросилась к нему в тот же момент, когда он бросился ко мне. Но замерли в шаге друг от друга. Все-таки последняя наша встреча чуть не закончилась убийством…
– Я не для того, чтобы… – он тоже не мог собраться с мыслями.
– Штефан, что случилось? – Даниил сбросил наигранное веселье.
Тот быстро закивал, взял себя в руки:
– Я не чувствую его! Я не чувствую Эмпатию! И если бы не это, я оставил бы вас в покое… попытался бы оставить…
Я ошарашено смотрела на Даню, и в моих глазах он мог прочитать неподдельное удивление. Если бы Маркос погиб, этот факт от Знаменателя я бы не скрыла. Да и Штефан был в явном недоумении. Потому мы теперь оба смотрели на Даниила в поисках объяснений.
Он заговорил тихо, спокойно:
– Это невозможно. Насколько я знаю. Расскажи все по порядку. Как давно ты его не чувствуешь?
Штефан нервно кусал губы и пытался побыстрее ввести нас в курс дела:
– Сначала мне было не до того, разгребал проблемы, которые вы мне устроили. Вчера только пришел в себя и сразу заметил, что его нет. Но Маркос не умирал! Полетел к вам, хоть Ольга и убеждала, что проще позвонить… Но это как-то слишком странно, я решил, что лучше с глазу на глаз…
– Ольга?
После вопроса Даниила я и сама опешила.
– Ну да, – Штефан непонимающе глянул на него и сразу перевел взгляд на меня. – Сейчас вряд ли уместна ревность, раз ты сама сбежала с другим.
– Нет, дело не в этом… – растерялась я.
Даня закончил:
– Дело в том, что до отъезда я убедил Ольгу. По полной программе убедил. Она не простила бы тебя, без разницы, что ты ей плел…
– Я ей ничего не плел… Она сама пришла и вела себя как раньше… Что это может значить?
Знаменатель, бросив на Штефана последний внимательный взгляд, вдруг развернулся и направился к столу.
– Понятия не имею. Переубедить ее могла только другая Эмпатия, а ваша вообще куда-то с Земли испарилась. То ли мир рушится, то ли уже рухнул. Поэтому я сначала поем.
Глава 19. Вне игры
После полного самоопределения Осознание начинает стремиться к Цели. Отличается тем, что игнорирует вторичные задачи. В Системе занимает первое место по вероятности стать Знаменателем. Поскольку далеко не каждая Система сводится к Знаменателю, невозможно отрицать вероятность одновременного наличия нескольких Систем.
После плаванья по просторам интернета Даня сообщил новости. Но вместо радости от понимания, вышло еще более напряженно:
– Нашел. Маркос Хадзис в клинике Аретео. Обширная мозговая кома. Состояние крайне тяжелое, шансы на то, что он придет в себя, очень низкие. Его массовка разбилась на два лагеря: первые молятся о скорейшем выздоровлении, другие уже причисляют к лику святых, посмертно. В общем, такие дела.
Штефан, до сих пор сидевший с закрытыми глазами и сосредоточенно ищущий ответы в себе, теперь посмотрел прямо и, подумав, подтвердил:
– Да, это может быть объяснением. Я вряд ли чувствую тело – только сознание. Поэтому и не ощущаю его.
Несмотря на то, что первый ответ был найден, легче ничуть не становилось:
– Кто это сделал с ним? Зачем?
Даня присвистнул, прочитав очередное сообщение на форуме:
– Вы не поверите… На очередное собрание явились какие-то люди в масках, напали на прихожан. И ваш Маркос бросился грудью на амбразуру. Я еще тогда увидел в нем хорошего человека, но не предполагал, что настолько.
– То есть случайность? – не поверила я. – Он пострадал за благородный порыв? Не слишком ли… банально?
Штефан молчал, но Данька сделал вывод за нас обоих:
– Только гляньте на себя! Ваш Эмпатия вас обоих и по моральным качествам переплюнул. Если уж вам интересно знать мое мнение, то такому человеку Знаменателем и быть… Теперь даже у меня на него рука не поднимется. Правда, ввиду последних событий, его шансы сильно упали. Но нет – не все так банально. Я тут показания очевидцев читаю, и есть целый ряд подозрений… но пока ничем не подкрепленных. Почему его не убили? Зачем бить прикладом по голове, если было достаточно одной пули? Они десятерых пристрелили со спокойной душой, а на Маркоса наглости не хватило?
Я предположила:
– Например, чтобы он не умер и не передал свою способность другим элементам? Давайте не будем исключать возможности, что налетчики оказались там неслучайно!
– Вот мы и не исключаем, – тяжело вздохнул Данька. – Теперь летим домой, нам нужно поговорить с Ольгой.
– А Рич и Дрю не могли ей что-нибудь внушить? – ожил Штефан, который за это время смирился с мыслью, что девушка к нему вернулась не только из-за исключительной любви. Он признал, что та действительно вела себя немного странно – даже о проблемах с полицией подробно не расспрашивала, порхала вокруг, сияя непонятным счастьем. Штефан это тогда списал на наш неожиданный побег, якобы Ольга наконец избавилась от соперницы. Но теперь и сам находил отсутствие тревоги неестественным.
– Нет, – Даня сначала подумал, но ответил уверенно. – Цель Рича достигнута слишком давно, способности отработанного Знаменателя ослабевают. Что-то он может и сейчас, но вряд ли на моем уровне. Это должна быть или чистая Эмпатия, или действующий Знаменатель. Хотя теперь я уже во всем сомневаюсь.
В любом случае прояснить ситуацию могла только Ольга. Состояние Маркоса было стабильным, но таким же безнадежным. Бесконечно мониторить изменения нужды не было: если он придет в сознание, Штефан это почувствует, а если умрет, мы узнаем оба.
В аэропорту я сидела рядом со Штефаном и терялась в ощущениях: мне хотелось и поцеловать его, и придушить. Он наверняка испытывал нечто подобное. Даниил, минуту разглядывающий наши угрюмые лица, только масла в огонь подлил:
– Добавлю-ка я вам определенности, чтоб от любопытства не свихнулись. Так вот, вы оба были готовы убить друг друга. Я имею в виду тот день. Сейчас не пойму… но можем выдать вам по ножу и проверить.
Мы сначала с ненавистью глянули друг на друга, а потом уставились на него. Даже какое-то единство почувствовали в синхронном раздражении. Я-то знала, что была готова, но в решимости Штефана сомневалась. Стало ли мне проще? Вряд ли. Штефану это тоже настроение не подняло, он буркнул свое обычное «So ein Mist», вскочил с места и отошел подальше.
Тогда Даня сел рядом и тихо сообщил:
– Он что-то скрыл. Когда про Ольгу говорил… но может, там просто какие-то интимные подробности, дела не касающиеся. Если спрошу прямо – не ответит. В общем, будь внимательна.
Я коротко кивнула, до сих пор немного злясь. А потом положила голову Дане на плечо и закрыла глаза. Пусть как хочет, так и понимает. Он, как погляжу, со Штефаном не помогает и со мной не церемонится, поэтому я имею полное моральное право использовать его плечо, как заблагорассудится. Вопреки ожиданиям, он не стряхнул меня, наоборот, сел поудобнее. Сегодня, видимо, красный день календаря – у Знаменателя приступ милосердия. Но рядом с ним и впрямь становилось спокойнее.
А еще приятности добавляла мысль, что Штефан это видит. И ему так же больно, как мне слушать про какие-то «интимные подробности» с Ольгой. Не потому ли Данька подыграл? С него станется лишний раз кого-нибудь разозлить.
Из аэропорта мы отправились сразу в квартиру Штефана. Ольга дожидалась там… Должна была дожидаться. Но на месте ни самой девушки, ни ее вещей не оказалось. На звонки Ольга не отвечала, поэтому еще через несколько часов мы решили связаться с ее отцом. Тот ответил, что дочь будто подменили: заявила ему, единственному родному человеку, что теперь намерена жить со своим парнем. Но представить парня отцу отказалась! Они сильно повздорили, но дяде Саше и двух дней хватило, чтобы все переосмыслить. Он долго-долго упрашивал меня поехать к этому самому парню, если тот мне знаком, и уговорить дочь хотя бы на звонок. Да, он отреагировал слишком эмоционально, но ведь это не повод так себя вести! Я клятвенно заверила бедного мужчину, что сделаю все возможное, повторила это еще раз двадцать и только после этого получила возможность закончить разговор.
Штефан был сильно озадачен. По короткому взгляду на Даньку я поняла, что тревогу тот не разыгрывает. Бледный, с испариной на лбу он теперь вообще ничего не говорил, садился, тут же подскакивал, шагал туда-сюда, снова садился и снова подскакивал.
Поскольку версий ни у кого не было, я решила перебрать варианты вслух:
– Во-первых, надо связаться с Дрю и Ричем. Разве ты не подозревал, что они в стороне не останутся?
Даня не сводил глаз с мечущегося Штефана, но ответил сразу:
– У меня нет с ними связи. Можно попытаться отыскать их на Кипре, но только если те захотят быть найденными. К тому же им вряд ли интересна Ольга – она ведь вне игры. Если бы они хотели привлечь ею Штефана, то оставили бы зацепки. Герр Беренд, что ты скрываешь?