Водная гладь блеснула за деревьями почти одновременно с появлением солнца над горными склонами, заискрились алые отблески на поверхности озера и тут же исчезли, сменившись самыми обычными, белыми. Найл удивился, но останавливаться не стал — в этой долине слишком много странностей, за всеми не уследишь.
Вскоре они вышли на полукруглую поляну перед домом. Дети забеспокоились, опустили искалеченного смертоносца на траву и растерянно прижались к деревьям, в кронах которых правитель разглядел серые тела пауков — тоже пришли проститься.
— Чего это они шарахаются? — удивился Симеон.
Медик, точно так же, как Найл и Нефтис видел перед собой всего лишь черную поляну: он даже представить себе не мог, что перед глазами юного поколения, куда более чувствительного к мысленному восприятию восьмилапых друзей, разверзлась бездна, над которой парила высокая башня, украшенная чашами антенн.
— Подожди здесь, — попросил Найл, подсознательно захотев присвоить себе всю славу от очередного чуда, кивнул Нефтис, они подхватили Пурта и шагнули вперед.
Под деревьями прокатилась волна восторга. Правитель не удержался, вступил с детьми в мысленный контакт и со стороны увидел, как двое людей по воздуху переносят в башню замершего в испуге паучка. Действительно красиво. Увы, чтобы перенести парализованных ойойоек пришлось сделать еще три ходки и впечатление от зрелища несколько притупилось.
Смертоносца Найл пристроил слева от двери, в прохладной тени. Жучков сложил немного дальше, к окну. Остановился перед остающимся в одиночестве пауком, немного постоял, послал ему импульс прощания и вышел прочь. Когда правитель ступил на траву, от деревьев отделилась Юлук и громко спросила:
— А с Пуртом здесь точно ничего не случится?
— Пурта больше не существует, — громко и торжественно объявил Найл. — Есть Память Парящей Башни! Наша память — и она будет существовать, пока жив хоть один из нас.
Плотно перекусив, путники покинули шатер, ставший за последние дни почти родным и подтянулись в самый западный край долины, туда, где смыкались «рыжая» и «полосатая» горы, и где высота стены составляла не больше полусотни метров. Вверх побежали пауки, трое из которых оставили за собой прочные паутины.
— Ну, пора в путь, — решительно выдохнул Найл, взялся за одну из белых нитей и стал подниматься наверх.
Горная стена представляла собой не вертикальный отвес, а сильно изломанный, хотя и крутой, склон. Здесь были в изобилии и небольшие уступы, и выемки, что позволяло находить опору для ног, и не прилипать к паутине всем телом. Правда, туника на груди постоянно склеивалась с нитью в единое целое, но это еще можно было терпеть. Примерно на высоте в тридцать метров паутина перекинулась с «полосатой» горы на «рыжую», и Найл убедился в том, что странный окрас склоны придавали отнюдь не вкрапления железа, как он думал раньше, а короткий лишайник красно-желтого цвета, плотно укрывающий камни. Сандалии начали скользить, и несколько метров правителю пришлось подниматься на руках, в очередной раз испытав всю прелесть близкого контакта с веревкой из паутины. Впрочем, самый трудный участок остался позади — перед Найлом открылась большая выемка, из которой он без особого труда выбрался на самый гребень горы и с удовольствием принял удар свежего, прохладного ветра упруго толкнувшего Посланника в грудь.
— Вот это да! — охнул правитель, обозревая великолепный вид, открывающийся под ногами.
Кончиков сандалий почти касались своими макушками две могучие сосны, растущие на небольшом уступе чуть ниже. Справа, метрах в пятнадцати, залитый солнцем склон, на котором тут и там красовались стройные сосны и кедры, уходил вниз если не полого, то вполне достаточно, чтобы спускаться по нему без подручных средств. Слева, на таком же пологом склоне росла небольшая рощица низеньких — в рост человека — пушистых елочек.
В зарослях, неразличимый среди темно-зеленых ветвей, кто-то шумно, с хрустом копошился. А впереди, на расстоянии двух-трех километров, заметно выше уровня правителя поднимался новый коричневый отрог, словно собранный из мелких ступенек и крупных террас.
— Это я, мой господин, — появилась, тяжело дыша, мокрая от пота Нефтис. — Вы не устали?
— Еще успею.
— Да, мой господин, — послушно согласилась телохранительница, повернула вправо и стала осторожно спускаться по склону.
Следом за ней поднявшись из долины и немного отдышавшись последовали еще несколько женщин, а потом появился Симеон.
— Ох, и ничего себе, каньончик! — присвистнул он. День пути пропал. Слушай, Найл, может, не лезть на тот склон, а пойти вдоль ущелья?
— Только время зря потеряем, — пожал плечами Найл. — Каньон наверняка тянется к морю, а нам нужно двигаться совершенно в другую сторону. Пока доберемся до морского берега, пока обойдем горы по пустыне — дней двадцать уйдет. Да и прогулка по пескам, без воды и еды — ничуть не легче лазанья по горам.
— Не знаю, — хмыкнул щуплый медик. По мне, так хуже гор ничего быть не может.
— Ух ты, красота какая! — восторженно вскинула руки принцесса, втискиваясь между Найлом и Симеоном. — Ради одного этого зрелища стоило сюда забраться.
— Какая красота? — поморщился медик. Тут по прямой час ходу, а из-за ущелья потратим дня два.
— А все равно красиво! — отмахнулась Мерлью, и вдохнула воздух полной грудью. Правда, Найл?
— Красиво, — кивнул правитель и покосился влево, где из-под еловых ветвей высунулась глянцевая морда жука-рогача. — Только давайте спускаться, время действительно нужно беречь.
Несколько минут они спускались быстрым шагом, следя за тем, чтобы нога не подвернулась на каком-нибудь камне, потом пологий спуск резко оборвался — вдоль края смертоносцы предусмотрительно прилепили несколько паутинок.
— Тут ерунда, десяток шагов, — сообщил Симеон, взялся за одну из нитей и спрыгнул вниз.
Принцесса, вместо того, чтобы поторопиться следом, села на самом краю, обхватила руками колени, зажмурилась и подставила лицо солнечным лучам.
— Ты представляешь, Найл, а ведь я могла провести всю свою жизнь в Дире, под землей, не видя ничего, кроме каменных стен и знакомых с детства лиц. Иногда мне кажется, что нападение смертоносцев было величайшей удачей в моей жизни. Принцесса тяжело вздохнула и добавила: — Вот только цену за эту удачу пришлось заплатить слишком большую.
— Если бы не смертоносцы, — присел рядом Найл, — Я сейчас сидел бы в пещере, мечтал о дне, когда поспеют новые плоды на опунции, а тебя видел бы только во сне.
— Странные изгибы порою делает судьба, правда? — Мерлью приоткрыла один глаз, покосилась на правителя, пряча коварную улыбку. Как считаешь, Найл, пауки далеко ушли?
— Они уже на дне ущелья, — пожал плечами Посланник. Им ведь что по равнине бежать, что по стене: все едино.
— А вдруг тебе сейчас будет угрожать опасность, что тогда?
— Придется рассчитывать только на себя. — Найл запнулся. Ему показалось, он угадал, о чем сейчас думает принцесса. Проверим?
— Как?
— Очень просто. — Найл наклонился к девушке и крепко поцеловал ее в губы.
— Странно, не бегут, — рассмеялась Мерлью и откинулась на спину. Что же теперь делать?
— Отдаться судьбе. — Найл опустил руку ей на колено и стал медленно сдвигать ее выше.
— Совсем отдаться? — задумчиво прошептала принцесса, закрывая глаза и откидывая голову назад. Совсем-совсем?
— Совсем, — эхом откликнулся Найл, целуя ее шею. Его рука, пробравшаяся под тунику, коснулись кудрявого пушка внизу живота. Принцесса резко сжала ноги, расслабила, опять сжала, ее тело на мгновение выгнулось, словно пробитое судорогой, и тут же опало.
— Эй, вы где?! — послышался обеспокоенный крик Симеона из-под обрыва.
— От, головоног с, глазами! — дернулся от неожиданности правитель и громко отозвался. Мы сейчас, скоро!
— У вас что-нибудь случилось?! — не унимался медик.
— Сейчас! — крикнула Мерлью и нервно рассмеялась. — Заботливый наш.
— Подождите, — откликнулся Симеон, — я сейчас, на помощь кого-нибудь позову.
Мерлью мягко вывела руку правителя у себя из-под подола, села и виновато пожала плечами, всем своим видом выражая покорность судьбе. Найл не утерпел, нащупал поблизости крупный камень и наугад кинул его вниз. Судя по звуку, не попал.
— Пойдем, — принцесса погладила его по руке и взялась за паутину. А то ведь действительно толпу соберет.
По мере спуска в глубину каньона деревьев становилось все меньше, зеленого скользкого мха — больше, от камней ощутимо веяло холодом. Коричневые стены как бы сглатывали дневной свет, отчего казалось, что вокруг царят вечные сумерки.
Вскоре после полудня путники остановились, перекусили, немного отдохнули и двинулись дальше. По мере спуска противоположный склон быстро приближался и, когда люди оказались на самом дне, выяснилось, что стены огромного каньона отделяет друг от друга всего лишь тонкий ручеек шириной меньше шага.
— Может, тут и остановимся, у свежей воды? — предложила принцесса.
Найл молча ткнул пальцем в скалу, рядом с которой они стояли.
Мох отчерчивал ровную линию на высоте подбородка, сочно зеленея выше и полностью отсутствуя ниже этой грани.
— Ты хочешь сказать, — кивнула Мерлью, — что временами тут течет река примерно такой глубины?
— Очень часто, и очень бурная: смыть мох с камня довольно трудно. Лучше не рисковать и устроить стоянку выше. Не будем уподобляться Великому Квизибу, хватит нам одной погибшей армии.
— Так уж и армии, — хмыкнула принцесса, но стала первой забираться на противоположный берег.
С этой стороны каньона террасы большей частью осыпались, и людям удавалось вскарабкаться на них без посторонней помощи. Пауков видно не было, но Дравиг несколько раз мысленно вызывал правителя и предупреждал его, что смертоносцы, пользуясь возможностью, охотятся выше по склону, у деревьев, и волноваться за восьмилапых не стоит.
Собрать по дороге дрова на этот раз никто не догадался, и путники сидели в почти полной темноте, жуя холодное вчерашнее мясо. Лишь звезды давали скудную толику света — да и то таинственное темное пятно подмяло под себя больше половины неба.