ов пять, когда он услышал знакомое до рези в животе зловещее шелестение.
— Берегись! — закричал правитель, еще не видя врага.
Как назло, у обоих детей были не копья, а обожженные палки, больше пригодные отталкивать зверя, чем наносить ему раны. Стражница метнула копье, послышался сухой стук.
— В бок надо, в бок! — закричал Найл, будто это могло что-нибудь изменить.
Гигантская сколопендра продолжала быстро вырастать из стены, хищно раздвигая жвалы и нацеливаясь на мягкую, беззащитную добычу. Смертоносцы почему-то замерли, не пытаясь парализовать врага волевым ударом. Подростки пятились, выставляя перед собой тупоконечные деревяшки.
Найл извернулся, выдернул из-за спины копье и прыгнул вниз, в полете перехватывая оружие двумя руками и направляя его вниз.
Х-хрясь! Правитель упал многоножке на спину, копье легко пробило толстую, но ломкую, ни на что негодную шкуру, тело и глубоко вонзилось в землю. Хищная тварь попыталась сцапать нового противника, но не тут-то было — извернуться под таким углом она не могла, а сдвинуть тело с места ей не давало копье.
— В пасть, в пасть бейте! — крикнул, отскакивая, Найл.
Один из подростков метнул копье, но оно, как и копье стражницы, бесполезно ударило сколопендру в бронированный лоб и отскочило.
— Кто ж так делает, головоног ушастый! — выругался правитель, сделал к многоножке пару шагов и подобрал оружие.
Хищница рванулась вперед, послышался хруст, напоминающий звук рвущийся ткани, — Ха! Ха! — Найл сделал вид, что бросается вперед и ткнул сколопендру деревяшкой по лбу.
Та угрожающе развела жвалы и раскрыла пасть. Посланник резко выбросил вперед руки и вонзил оружие в темную, кисло пахнущую щель. Многоножка заметалась из стороны в сторону. Опять послышался треск, копье закачалось. Подскочил подросток, попытался повторить удар Посланника, но промахнулся. Сколопендра наконец-то сорвалась с наколовшего ее копья, но про нападение больше не думала и торопливо упячивалась в стену, пряча один за другим шарики своего блестящего тела в прямоугольную дыру.
Ничего удивительного — многоножки вообще непривычны к сопротивлению и, встретив сильного и готового к бою врага, быстро впадают в панику.
— Ну, вы как? — оглянулся правитель на подростков.
— Здорово! Как мы ее? — радостно ответил тот, что сражался рядом с Посланником.
— Ты молодец, — похвалил его Найл. — Храбро держался. А что со смертоносцами?
Правитель повернулся к четырем молодым паукам, только-только начавшим приходить в себя. Поскольку общаться они не могли, Найл просто заглянул к ним в сознание и попытался «приподнять» последние воспоминания. Мысли смертоносцев ворочались медленно, но кое-что удалось вытянуть и понять.
Вот они спускаются, вот двигаются вперед, к ближним зарослям кустарника, вот ощущают предупреждение Посланника об опасности, вот резко разворачиваются, видят гигантскую сколопендру, пугаются, наносят удар всей своей волей, и тут же получают в ответ мощнейшую парализующую волну.
Найл оглянулся. Многоножка остановилась в проеме своей норы, оставив снаружи только бронированную голову, и угрожающе шевелила овалами — свой дом она была готова защищать до конца. Перед ней стояли оба паренька, пытаясь ткнуть обожженными концами копий ей в пасть, но делали это с опаской, издалека. Им на помощь спешили Нефтис и Юлук, едва успевшие спуститься. На дно ущелья опустились так же Шабр, Дравиг и еще несколько пауков. Все они излучали волну сожаления — извинялись, что так долго спускались и не успели помочь в схватке.
— Что бы это могло быть, Шабр? — спросил Найл ученого паука. Такое впечатление, что сколопендра парализовала смертоносцев волей. Но у нее разума на шевеление пастью, и то еле хватает? Как такое могло быть?
— Может быть, Посланник, ее ментальные способности усилил Маг? — предположил в ответ паук.
— Маг? — усмехнулся Найл. — В способности колдуна мне почему-то верится все меньше и меньше.
Пока они разговаривали, Дравиг встал рядом с начавшими шевелиться паучками, потоптался на месте, а потом позвал:
— Посланник, подойди, пожалуйста, сюда. — Смертоносец дождался, пока правитель встанет рядом и предложил: — Попытайся ударить волей по слугам перед многоножкой.
Слово «слуги» в его сознании означало нечто в роде «особо совершенный человек».
— Я же их покалечу! — Найл еще не забыл, как во время схватки с Дравигом в метро они переломали все стеллажи с землей.
— Это хорошо, Посланник, что ты боишься их поранить, — ответил паук. — Ты будешь тщательнее регулировать силу удара.
— Ладно, — Найл мысленно стянул с себя ауру и «хлестнул» ею по людям. И тут же получил мягкий ответный толчок.
— Что это, Дравиг? — изумился правитель.
— Я никогда не сталкивался ни с чем подобным, Посланник.
Найл, изменив направление волевого луча, прошелся по зашелестевшим от подобного воздействия кустам, и опять получил мягкий ответный толчок — только не сразу, а по плавной нарастающей, словно накатила пологая волевая волна.
— Похоже, сколопендра тут не при чем.
Правитель подошел к стене расселины, погладил ее зеленовато-голубую шершавую поверхность — теплая — отступил на шаг и резким мыслительным толчком попытался оттолкнуть от себя воображаемого человека за каменной стеной. Сильный толчок в грудь заставил Найла попятиться и упасть на обиженно хрустнувший куст.
— Что с тобой, Посланник?! — немедленно подбежало несколько пауков.
— Это стена, — кивнул перед собой Найл. — Она отражает волю. А может быть, еще и мысли, и сознание.
Кое-кто из смертоносцев попытался проверить утверждение Посланника, направляя на стены парализующие удары, и вскоре тычки посыпались на путников со всех сторон. Кое-кто из людей и пауков свалился с ног, а еще несколько человек очумело бродили среди кустарника, тряся головой. Пожалуй, впервые с полной наглядностью проявилась правота Шабра в наследовании мыслительных способностей маленького дикаря из пустыни: как при первой своей встрече со смертоносцем Найл смог устоять перед парализующей волей паука и победить в рукопашной схватке, так и сейчас он ощущал лишь упругие толчки и легкую ватность в мышцах. Между тем почти все женщины, оставшиеся рядом с ним со времени выхода из города, уже попадали без сознания, часть подростков ощутили скованность в движениях и лишь два десятка детей, так же как и Найл, недоуменно крутили головами, не понимая, что происходит.
— Прекратить немедленно! — вскинул руку Посланник. Немедленно прекратить волевые действия!
Смертоносцы послушались и вскоре напор упругих тычков стал снижаться.
— Ты осознал что-то неприятное, Посланник? — с тревогой спросил Дравиг.
— Да, — кивнул Найл. — Мы находимся на дне гигантского корыта, стены которого покрыты отражающим любые мысленные колебания камнем. Если испустить любой волевой луч, он будет отражаться и отражаться, метаться между стен до тех пор, пока не вернется к тому, кто его послал. Мы попали в огромную ловушку для телепатов. Это настоящий капкан.
Слово «телепат» Найл использовал впервые, но, поскольку пауки воспринимают соответствующие словам образы, а не звуки, переспрашивать его никто не стал.
— Что мы будем делать, Посланник? — спросил моментально напрягшийся Дравиг.
— Идти вперед, — пожал плечами Найл. — Только ни в коем случае нельзя испускать волевых импульсов. Они отразятся от стен и обязательно ударят по нам самим.
На то, чтобы все люди и пауки, получившие парализующие удары, пришли в себя, ушло почти полдня.
После этого уставшая и запуганная сколопендра была оставлена в покое, а отряд двинулся дальше. Пока единственной потерей от хитрой ловушки было копье Найла — многоножка унесла его в своем теле.
Пару километров путники прошли быстро и спокойно, пользуясь протоптанными среди кустарника тропами, но постепенно тропы становились все уже, пока не пропали совсем.
— Сколопендра, — сказал Симеон. Эта она тут охотилась, вот дорожки рядом со своей норой и пробила. А сюда не доходила, далеко.
Возможно, медик был прав, однако легче от этого не было: если люди легко протискивались среди гибких стеблей ивы, акации, жимолости, магнолии, рябины и барбариса — как только они все оказались в одном месте? — то для пауков, с их широко расставленными ажурными лапами, эта растительность оказалась совершенно непроходимой. Вот тут-то и выявилась еще одна коварная особенность расселины — оказалось, что каменные стены «ловушки для телепатов» совершенно не держат смертоносцев! Пауки не могли не то что бежать по этим станам, но и выбраться наружу!
— Похоже, Посланник, мы действительно попали в капкан, — признал Дравиг, явно ожидая от правителя ободряющего слова. Но Найл мог предложить только одно: остановиться на ночлег.
На ночь правитель устроился неподалеку от принцессы Мерлью, рассчитывая ближе к полуночи, когда смертоносцы застынут от ночного холода, задать ей несколько «острых» вопросов, пусть даже без особой надежны на ответ, но разговора не получилось — ночью в расселине было тепло. По мере того, как ночная темень опускалась на Серые горы, стены «ловушки» начали менять свое состояние с матового на прозрачное, и оттуда, из-за них, из скального массива, полился мертвенный зеленый свет, дохнуло ясно ощутимым жаром — который, впрочем, ощущался только кожей, а ткань, копья и растительность вокруг оставлял холодной. У всех путников возникло ощущение того, что сейчас произойдет нечто и вовсе невероятное, странное, магическое, путники не смыкали глаз, ожидая чуда или беды
Этим, собственно, и кончилось — ничего опасного не случилось, но за ночь никто не выспался.
— Может быть, вернемся и пойдем другим путем? — предложила утром принцесса Мерлью, с трудом пряча зевоту. — Тут творятся и вовсе странные вещи. Зачем рисковать понапрасну?
— Ну уж нет, — покачал головой правитель. Раз нас не хотят пропускать тут, именно здесь мы и пойдем.
Последующие два дня Найл не раз и не два пожалел, что не смог сохранить меча, добытого когда-то в городе Дира, что Майя пожалела соли на покупку больших ножей, что сам он так и не сделал ни одного топора.