При этих словах сластолюбивый посол окончательно пробудился ото сна, приказал освободить привратника и поутру доставить к нему экзотический цветок, который намерен сорвать недостойный его молодой оболтус.
Пока наш селадон, сгорая от нетерпения, дожидается назначенного часа, чтобы насладиться прелестями юной красотки, поведаем вкратце историю самого господина посла.
Кароль Боскамп родился в семье французских гугенотов, службу начал в 1756 году в качестве скромного курьера при дворе Фридриха II. Семь лет пребывал при прусском после в Стамбуле, затем был назначен полномочным министром потсдамского двора при крымском хане. На первых порах его карьере способствовало знание языков и обычаев Востока, незаурядная эрудиция. Однако вскоре дело застопорилось — мешало безродное происхождение. Энергичный и ловкий, он решил возместить этот недостаток интригами и всякого рода махинациями, в частности коммерческими. Не гнушался и торговлей живым товаром, поставлял красоток для богатых вельмож. Это позволило завязать связи с аристократами и добиться определенного положения и доверия среди именитых любителей клубнички. Но и сам оказался на этот счет малый не промах. Это и подвело его. Не поделив с самим крымским ханом какую-то красотку (история получила нежелательную огласку), Боскамп был вынужден оставить службу при прусском дворе.
Вскоре он оказался в Варшаве, где его таланты пришлись по нраву молодому королю Станиславу Августу. Ему поручили заниматься перепиской с Оттоманской Портой, а затем сопровождать польское посольство в Стамбул. Здесь, используя свои старые связи, он содействовал тому, чтобы склонить Порту согласиться на присутствие в Стамбуле постоянной польской дипломатической миссии.
С этого момента Боскамп стал делать стремительную карьеру. Он был возведен в шляхетское, то есть дворянское, достоинство (и это при том, что являлся иностранцем по происхождению), получил звание камергера, орден Св. Станислава и шляхетскую привилегию — добавление к фамилии «Лясопольский». Теперь его полное имя звучало так: Кароль Боскамп-Лясопольский.
Все эти монаршие милости были, однако, лишь задатком за выполнение новых ответственных поручений. Одно из них — отправиться со специальной миссией в Стамбул и по личному поручению короля провести секретные переговоры об установлении более тесных отношений между Речью Посполитой и Оттоманской Портой.
В феврале 1777 года Боскамп прибыл в Стамбул и поселился в Пери, предместье, где и разыгрывались события той майской ночи, о которых говорилось выше.
Как и обещал Карло, на следующий день в дом польской миссии доставили юную красавицу.
Перед послом стояла стройная, на вид лет шестнадцати, девушка. Большие черные глаза были скромно опущены долу. Мать представила ее как Дуду — так, мол, называют ее домашние, хотя при крещении нарекли Софией. Если господин пожелает взять ее под свое покровительство, она будет ему верна и послушна. Правда, добавила мать, ее надо многому научить, она и понятия не имеет о том, чего мужчина может от нее потребовать.
Как вспоминал позже Боскамп, мамаша, расписывая достоинства и прелести Дуду, ее невинность, хотела таким образом обеспечить дочери будущее. Несколько месяцев покровительства богатого человека, особенно чужестранца, подарки, небольшой капитал при расставании позволят дочери открыть лавочку или кафе — таков был предел мечтаний матери.
В этом не было ничего зазорного. Именно таким способом устраивали свою жизнь многие жительницы Стамбула, в будущем даже выходили замуж за какого-нибудь ремесленника, торговца или судовладельца.
«Господин, — с пафосом продолжала мать, — отдаю под твою опеку это еще невинное дитя. Твоя религия, честность и благородство подскажут тебе, как поступить с ней и, смею добавить, с ее матерью, которую преследует судьба. Оставляю ее в твое распоряжение…»
Боскамп глядел на прекрасно развитую и физически зрелую девушку и не верил заверениям о ее невинности, однако решил принять их за чистую монету.
Между тем мать предложила привести назавтра Дуду, подготовив ее к роли наложницы. А пока сегодня вечером готова сама пожаловать к нему с одной из своих родственниц: «И ты можешь провести ночь с той из нас, которая придется тебе больше по вкусу». Даже Боскампа, по его словам, хорошо знакомого с обычаями Востока и отлично знавшего все, что касается торговли телом, удивила и несколько покоробила такая циничность.
Вечером, когда пришли обе женщины, посол выбрал более молодую, хотя мать выглядела привлекательней: мать, а потом дочь — это, писал он, «показалось мне слишком развратным».
Два дня спустя София в сопровождении матери вновь перешагнула порог польской миссии. Она и не подозревала, что совершает переход из одного мира в другой, тот, в котором ей суждено было провести всю оставшуюся жизнь.
Получив солидное вознаграждение, матушка поспешила оставить дочь наедине с послом. Сгорая от нетерпения, он приказал Дуду раздеться донага, чтобы наконец осмотреть свое приобретение. Якобы устыдившись, девушка тем не менее тотчас же исполнила его просьбу. Польский историк Ежи Лоек, изучавший архив Боскампа и другие материалы, имеющие отношение к нашему рассказу, приводит такую запись из дневника посла, где он говорит о внешности Софии: «Ее голова, подобная голове известной Фрины, достойна резца Праксителя… Прекрасны глаза и уста, сверкающие великолепными зубками, очертания подбородка вызывают потрясение, волосы Дафны, лоб и уши абсолютно пропорциональны. Плечи изящны, достаточно красивы руки, кисти, правда, несколько великоваты, однако напоминают те, что мы видим у античных статуй. То же и ступни, хотя несколько больше, чем те, что у творений великих греческих мастеров».
Дальше старый греховодник переходит к описанию интимных частей тела. После шеи и плеч открывается грудь, которую ему хотелось бы сравнить с грудью той же Фрины, соотечественницы Дуду. Он напоминает слова Квинтилиана о том, что стоило Фрине, обвиненной и представшей перед судом, обнажить грудь, как она тут же была оправдана. К сожалению, продолжает Боскамп, Дуду не могла рассчитывать на подобный эффект. Грудь у нее была дряблая, то ли из-за горячих ванн, которыми так злоупотребляют на Востоке, то ли еще почему. Зато ягодицы, бедра, колени и икры могли выдержать экзамен у самого придирчивого скульптора. И только одно неприятно поразило: «сильный запах ее пота, который не могут пересилить никакие духи, исключая, пожалуй, мускус». В этом портрете, нарисованном Боскампом, не хватало одной детали — он не указал рост девушки. Судя по всему, она была достаточно высокой — около 166 см.
В связи с этим возникает вопрос: была ли в самом деле София столь ошеломляюще красива, что позволило ей уже вскоре заслужить имя самой прекрасной женщины Европы? Нет сомнения, если судить по дошедшим портретам Софии, что внешностью она превосходила средний уровень — брюнетка, с большими черными глазами, однако далека была от идеала красоты. Тогда в чем же заключалась загадка ее очарования? Чем объяснялось необычайное восхищение ею?
Здесь современники единодушны в ответе. Природа в исключительной степени наделила ее тем, что сегодня у нас принято называть сексапильностью. К тому же у нее был веселый нрав и умение подчеркнуть те свои черты, которые казались наиболее пленительными в глазах мужчины.
Итак, Дуду предстояло выполнить обязанности метрессы господина посла. С первого же раза он убедился, что ее матушка преувеличила полную невинность дочери. Более того, он был разочарован, не обнаружив у нее «столь привычного для девушки этого края темперамента». Хотя и отдал должное ее актерскому таланту в попытке обмануть столь опытного селадона, каким считал себя Боскамп. Вскоре он узнал всю правду о прошлом Дуду.
София была родом гречанка. Она явилась на свет 12 января 1760 года в предместье Бурсы, что в ста километрах от Стамбула. В XV веке, до завоевания Константинополя, здесь находилась резиденция турецких владык. Земли вокруг, а точнее, провинция издревле носила название Битиния. Это дало повод впоследствии именовать нашу героиню «прекрасной битинкой». (Книга Е. Лоека так и называется «История прекрасной битинки».) Если же быть более точным, то местом рождения Софии надо считать район в предместье Бурсы, протянувшийся вдоль Мраморного моря, где находился небольшой порт Монбанья.
Отец Софии торговал скотом, звали его, видимо, Константином, если исходить из того, что потом в России ее называли Софьей Константиновной. Семья была небогатая, скорее даже бедная. Дела отца шли не очень хорошо, это побудило покинуть Бурсу. Поспешить с отъездом заставил также один случай. Когда Дуду было одиннадцать лет, двоюродный брат лишил ее невинности. Правда, как утверждала мать, «совсем немного», однако с согласия девочки, о чем, естественно, умалчивалось.
Дабы искупить грех, родители задумали совершить паломничество в Иерусалим. Но нужны были деньги. Помог один купец по имени Главани, к тому времени женившийся на красивой тетке Дуду — сестре ее матери.
После свадьбы Главани, француз по происхождению (его предки когда-то осели на Сицилии, отец одно время был французским консулом в Крыму), решил перебраться в Стамбул. Тетка согласилась взять с собой и скомпрометированную племянницу.
Так юная София впервые в жизни увидела Стамбул. Дом Главани в районе Галаты велся скорее по-европейски. А это значит, что именно здесь Дуду соприкоснулась с тем образом жизни, который позднее станет для нее привычным. Можно думать, что здесь же она впервые услышала французскую речь и научилась отдельным словам. В остальном образ жизни в доме мало способствовал добродетельному воспитанию.
Надо заметить, что греки не пользовались тогда среди турецкого населения доброй славой. Особенно это касалось женщин. Сводницы и куртизанки большей частью были гречанками, а бедные греческие девушки из стамбульских предместий Фанарин и Галаты сызмальства привыкали к мысли, что их красота высоко ценится на рынке живого товара.