Писание учит, что именно человеческий грех явился причиной появления смерти и страданий, но милостивый Бог послал в мир Своего Единородного Сына, умершего на голгофском кресте, дабы искупить этот грех и дать всему творению возможность избавления от рабства тлена и спасение – каждому человеку (а не некой совокупной мыслящей материи). Однако де Шарден вслед за Дарвиным утверждал, что человек и появился-то лишь благодаря миллионам лет непрерывных страданий и смерти, сопровождавших борьбу за выживание. Оставляя же при этом место Богу, он подразумевал, что всеблагой Создатель сперва основал человечество на смерти и при этом объявил, что все творение хорошо весьма, а потом еще и обманул людей, представив в Своем Откровении совершенно иную картину. Упущено было из виду и то, что Писание, предсказывая слияние всех культур и религий, говорит не о Христе, а о царстве антихриста.
Растерявшийся в изобилии «научных» данных о происхождении человека Ватикан, не найдя, что возразить де Шардену, пошел по пути простых решений: в 1926 году вольнодумного монаха отстранили от преподавания в Парижском католическом институте и запретили ему публиковать труды по философии и богословию. Но это лишь добавило популярности как идеям де Шардена, так и их автору, закрепив за ним образ страдальца, гонимого «инквизиторами» за истину. К концу 1940-х годов не признавать себя потомком обезьяноподобного родового предка было равносильно отречению от причастности к роду Homo sapiens. Приходы пустели, церковь, как без малого две тысячи лет назад, становилась объектом насмешек и нападок окружавшего ее языческого мира. По-видимому, на ситуацию также повлияли и некоторые другие факторы, когда в 1950 году папа Пий XII был вынужден обнародовать буллу Humanis Generis, гласившую: учение церкви не запрещает эволюционному учению быть предметом исследования специалистов до тех пор, пока они производят исследования о происхождении человеческого тела из уже существующей живой материи, несмотря на то что католическая вера обязывает нас придерживаться взгляда, что души созданы непосредственно Богом.
Таким образом был официально провозглашен отказ от библейского учения о происхождении смерти. Вскоре за Ватиканом по этому же пути последовал еще ряд либеральных конфессий. Победа поклонников обезьяночеловека была явной и бесспорной.
И вот тут-то, в самый неожиданный момент, случилось непредвиденное.
Все это время один английский дантист по имени Алван Марстон изводил английских ученых «пилтдаунским человеком», утверждая, что окаменелости несколько подозрительны. В 1935 году Марстон нашел в Суонскомбе человеческий череп, которому сопутствовали окаменелые кости 26 видов среднеплейстоценовых животных. Марстон желал, чтобы его открытия приветствовали как находку «самого древнего англичанина», и поэтому он оспорил возраст пилтдаунских окаменелостей.
В 1949 году Марстон убедил Кеннета П. Оакли из Британского музея проверить и суонскомбские, и пилтдаунские окаменелости, используя недавно разработанный метод датирования по содержанию фтора. То ли в музее не осталось никого из сотрудников, причастных к «открытию», то ли они сами уже настолько поверили в свое детище, что утратили бдительность, – так или иначе заветные кости были извлечены из хранилища и переданы для анализа на фтор.
Согласно проведенному анализу, у суонскомбского черепа оказалось такое же содержание фтора, что и в костях ископаемых животных с той же самой стоянки. Тем самым подтвердилась среднеплейстоценовая дата этого черепа. А вот результаты теста пилтдаунских образцов привели ученых просто в замешательство.
Необходимо упомянуть, что Оакли и сам сомневался в подлинности «пилтдаунского человека». Оакли и Хоскинс, соавторы сделанного в 1950 году доклада о тесте на содержание фтора, писали, что «анатомические черты эоантропа (допуская, что материал представляет одно существо) полностью противоречат материалу, который, благодаря открытиям на Дальнем Востоке и в Африке, заставлял нас ожидать древнего плейстоценового гоминида».
Вообще-то Оакли провел тест пилтдаунских окаменелостей просто для того, чтобы определить – действительно ли череп и челюсть «пилтдаунского человека» принадлежали одному существу. Содержание фтора в четырех пилтдаунских костях колебалось от 0,1 до 0,4 %. Содержание фтора в челюсти составляло 0,2 %, что предполагает, что она относилась к черепу. Кости из второго пилтдаунского местонахождения дали сходные результаты. Оакли заключил, что пилтдаунские кости относились к так называемому риссвюрмскому интергляциалу, что определяет их возраст в 75 000–125 000 лет. Это значительно более современный возраст, чем раннеплейстоценовая дата, приписываемая изначально пилтдаунским окаменелостям, но все равно это аномально древне для черепа современного типа в Англии. Согласно современной теории, Homo sapiens sapiens появился в Африке около 100 000 лет назад и только значительно позднее (около 30 000 лет назад) переселился в Европу.
Доклад Оакли не полностью удовлетворил Марстона, убежденного в том, что пилтдаунская челюсть и череп принадлежали разным существам. Основываясь на знании медицины и стоматологии, Марстон заключил, что череп с соединенными швами принадлежал развитому человеку, а челюсть с недоразвитыми коренными зубами – неразвитой обезьяне. Он также чувствовал, что темная окраска костей, которая принималась как признак большого возраста, обусловлена тем, что Доусон для того, чтобы сделать кости твердыми, опускал их в раствор дихромата калия.
Продолжавшаяся кампания Марстона по поводу пилтдаунских окаменелостей привлекла со временем внимание Д. С. Уэйнера, антрополога из Оксфорда. Уэйнер вскоре убедился, что с пилтдаунскими окаменелостями что-то не так. Он сообщил о своих подозрениях У. Е. Ле Грос Кларку, декану факультета антропологии Оксфордского университета, но тот сначала отнесся к этому скептически.
5 августа 1953 года Уэйнер и Оакли встретились с Ле Грос Кларком в Британском музее, где Оакли извлек подлинные пилтдаунские образцы из сейфа, и теперь они могли изучить спорные останки. Тут Уэйнер представил Ле Грос Кларку зуб шимпанзе, который он взял из собрания одного музея, а затем обработал и окрасил его. Он был так поразительно похож на пилтдаунский коренной зуб, что Ле Грос Кларк уполномочил провести полное изучение пилтдаунских окаменелостей.
Был проведен второй тест на содержание фтора в пилтдаунских человеческих окаменелостях, теперь при использовании новых методов. Оказалось, что содержание фтора в трех кусках пилтдаунского черепа составляет 0,1 %. Но содержание фтора в пилтдаунской челюсти и зубах было значительно ниже – 0,01—0,04 %. Так как содержание фтора с течением времени увеличивается, эти результаты указывают на значительно больший возраст черепа по сравнению с возрастом челюсти и зубов. Это означает, что они не могли принадлежать одному существу.
Рассматривая два теста на содержание фтора, приведенных Оакли, мы видим, что первый указывает на одинаковый возраст и черепа, и челюсти, в то время как второй подтверждает их разный возраст. Повторим, что второй тест был проведен с использованием новых методов – это произошло, чтобы получился желаемый результат. В палеоантропологии часто происходят подобные вещи: исследователи проводят тесты, и затем повторяют их, или улучшают свои методы до тех пор, пока не получат желаемый результат. Тогда они останавливаются.
Кажется, что в подобных делах тест выверяется в соответствии с теоретическими ожиданиями.
После этого к пилтдаунским окаменелостям на всякий случай применили и тесты на содержание азота. Изучая их результаты, Уэйнер обнаружил, что в черепных костях содержится 0,6–1,4 % азота, в то время как в челюсти – 3,9 %, а в дентине некоторых пилтдаунских зубов – 4,2–5,1 %. Поэтому результаты теста показывают, что возраст черепных фрагментов отличается от возраста челюсти и зубов и демонстрирует, что они принадлежали разным существам. В современных костях содержится 4–5 % азота, и с возрастом это содержание увеличивается. Итак, оказалось, что челюсть и зубы были совсем современными, а череп – древнее.
Результаты тестов на содержание фтора и азота все еще позволяли считать, что по крайней мере череп был частью пилтдаунских отложений. Но в конечном итоге даже фрагменты черепа попали под подозрение. В докладе Британского музея говорится: «Доктор Г. Ф. Кларингбул провел рентгеновский кристаллографический анализ костей и обнаружил, что их главная минеральная составляющаяся, гидроксиапатит, была частично замещена гипсом. Изучение химических условий в пилтдаунских почвах и подземных водах показало, что в пилтдаунских отложениях подобное замещение не могло произойти естественным образом. Затем доктор М. Х. Хэй продемонстрировал, что такое замещение происходит, когда полуокаменелую кость искусственно окрашивают железом при помещении в концентрированный раствор сульфата железа».
Несмотря на представленные в докладе Британского музея факты, все же еще можно отстоять гипотезу о том, что изначально череп был из пилтдаунских отложений. Все куски черепа были полностью окрашены в темный цвет железа, в то время как челюсть, которая также названа подделкой, окрашена лишь поверхностно. Более того, химический анализ фрагментов первого черепа, найденного Доусоном, показал, что в них было очень высокое содержание железа – 8 %, по сравнению с 2–3 % в челюсти. Это предполагает, что фрагменты черепа приобрели окраску железа после долгого пребывания в богатых железом отложениях в Пилтдауне. Челюсть же, у которой была поверхностная окраска и значительно более низкое содержание железа, имела иное происхождение.
Важно отметить, что в пилтдаунской челюсти не было гипса. Тот факт, что он присутствовал во всех фрагментах черепа, но не в челюсти, также согласуется с гипотезой о том, что фрагменты черепа изначально находились в пилтдаунских отложениях, а челюсть – нет.
Вывод оказался очень неожиданным – словно гром посреди ясного неба. Ставший за сорок лет столь привычным эоантроп оказался… подделкой! Хотя череп действительно был древним, челюсть оказалась почти современной – даже не совсем окаменевшей, зато искусно окрашенной – челюстью орангутанга со вставными зубами. Более того, некоторые из «сопутствующих» окаменелостей оказались радиоактивными (о чем во время организации подлога даже нельзя было подозревать), и это говорило об их отнюдь не британском происхождении – именно таким составом радиоактивных веществ характеризовались находки северного Туниса.