После этого следы экспедиции затерялись. Только в феврале 1791 г., когда все сроки возвращения прошли, Национальная Ассамблея Франции после чрезвычайного заседания, созванного по требованию Исторического общества естественных наук, обратилась к мореплавателям всех стран с призывом искать следы экспедиции Лаперуза. За сведения о ней была обещана награда. Однако никаких сообщений не поступило. Тогда на поиски была отправлена специальная экспедиция под руководством адмирала Д’Антркасто, но опять-таки безрезультатно.
Только в 1826 г. английский капитан Питер Диллон случайно натолкнулся на следы экспедиции. На о. Тикопиа (возле о-вов Санта-Крус) к нему в руки попала старинная шпага французской работы, на эфесе которой с трудом можно было рассмотреть букву L. От местных жителей капитан узнал, что шпага была выменяна на о. Ваникоро. Вместе со специальным французским представителем Диллон отправился туда. На Ваникоро они обнаружили бронзовый корабельный колокол с маркой литейного завода Брестского арсенала и датой «1785».
В это же время Франция снарядила кругосветную экспедицию, одна из целей которой состояла в поисках следов Лаперуза. Ею командовал опытный мореплаватель и ученый-энциклопедист Дюмон-Дюрвиль, страстно мечтавший раскрыть тайну гибели команды Лаперуза. Даже свой корабль он переименовал в «Астролябию», а когда услышал об успехе Диллона, тут же отправился на Ваникоро. Дюмон-Дюрвилю удалось найти место, где затонула «Астролябия» его предшественника, а также поднять со дна якорь, колокол и пушку с корабля. Позже эти предметы опознал ставший уже стариком Лессепс. Но «Буссоль» так и не была найдена.
Загадку гибели адмиральского корабля Лаперуза разгадали только в 1962 г. Новозеландец Рис Дискомб, ныряя с аквалангом, обнаружил на дне якорь, обломки старинных пушек и куски свинцового балласта с клеймом Брестского судового арсенала. В марте 1964 г. на специально оборудованном судне он опять прибыл на Ваникоро и сумел найти другие предметы, с помощью которых доказал, что затонувшее здесь судно было именно «Буссолью».
Сведения, полученные Диллоном от туземцев, и находки последующих лет позволили восстановить ход событий. Ночью в сильный шторм – такого не помнили даже самые старые из островитян – «Буссоль» наткнулась на подводный риф и быстро затонула. «Астролябию» волны вынесли в узкий проход между рифами на расстоянии нескольких миль от места первой катастрофы, где она тоже нашла свой конец возле спасительного берега. Уцелевшие моряки добрались до суши. Они нашли общий язык с туземцами, построили хижины и несколько месяцев прожили на Ваникоро, строя корабль из обломков кораблекрушения. На этом маленьком и непрочном суденышке они отправились в море, и их дальнейшая судьба неизвестна. Неизвестно и то, был ли с ними Лаперуз.
Несмотря на то, что экспедиция не была завершена, а многие коллекции и материалы погибли, результаты плавания были очень значительны благодаря тому, что Лаперуз успел передать сведения о своих открытиях на родину. На карты было нанесено большое количество новых островов, рифов, бухт, проливов. Были изучены океанические воды и течения, произведены астрономические, гидрографические, ботанические, этнографические наблюдения. И лучшей эпитафией отважному мореплавателю могут служить слова известного историка Дж. Бейкера: «…если он и достиг меньшего, чем Кук, то при этом он следовал основам научного исследования… его натуралисты старались, где только возможно, собирать новые материалы о странах Тихого океана, а его съемки… дают точное представление о множестве важных географических деталей и являются достойным памятником этому способному и трудолюбивому французскому путешественнику». Есть и другие памятники: в Альби, Петропавловске-на-Камчатке, в Ботани-бей, на острове Ваникоро высятся монументы в честь Лаперуза.
Отчет об экспедиции в 1798 г. был издан в 4 томах с атласом под заглавием «Путешествие Лаперуза вокруг света. 1785–1788 гг.». Он был составлен Миле де Муро по дневниковым записям мореплавателя.
Петр Симон Паллас(1741 г. – 1811 г.)
Сколь ревностно я в моей науке справедливость наблюдаю (да, может быть, к моему несчастию, и слишком), столь во всем оном описании моего путешествия я не выступаю из нее ни наималейше: ибо, по своему понятию, взять вещь за другую и уважить больше, нежели какова она есть в самом деле, где прибавить, а где утаить, я считал за наказания достойный поступок против ученого свету, наипаче между натуралистами…
«…множество наблюдений Палласа являются подлинными научными открытиями – географическими, геологическими, биологическими или этнографическими. Бросается в глаза необыкновенная наблюдательность Палласа. Наряду с ней – отсутствие предвзятости, какая-то особенная беспристрастность, вытекающая из страстного и глубокого стремления к объективной истине».
Выдающийся ученый-энциклопедист и путешественник. Немец по происхождению, 43 года проработавший в России. Руководитель и участник экспедиции Петербургской академии наук по «провинциям Российского государства». Член Королевского общества Британии, Императорской Римской академии естествоиспытателей. Имя Палласа присвоено рифу у берегов Новой Гвинеи, вулкану на Курилах, районному центру Палласовка в Волгоградской области.
Екатерина II стремилась как можно лучше узнать доставшуюся ей огромную страну. С этой целью, пользуясь проектами М. В. Ломоносова, она укрепила Географический департамент Академии наук и привлекла для работы в нем нескольких талантливых ученых из-за границы. Среди них был и Петр Симон Паллас, несмотря на молодые годы, заслуживший к тому времени репутацию серьезного исследователя.
Паллас принадлежал к тому достаточно распространенному в XVIII–XIX вв. типу ученых, для которых основополагающей чертой характера была страсть к изучению (в данном случае это касалось естественных наук). Никогда не прекращающаяся работа являлась для него единственно возможной формой существования. Отсюда – огромный вклад во многие научные области, в том числе и в географическую науку, хотя путешествовал он не по экзотическим странам, куда еще не ступала нога европейца, а по просторам Евразии.
Петр Симон Паллас родился 22 сентября 1741 г. в Берлине. Его отец, профессор хирургии Берлинской медицинской коллегии, в молодости служил полковым доктором, благодаря чему стал хорошим практическим врачом. Он сумел привить сыну страсть к естественным наукам. Его заслугой стало и прекрасное знание Палласом-младшим латыни и английского языка. А благодаря матери-француженке Петр Симон уже в раннем возрасте свободно говорил по-французски.
Недюжинные способности ребенка проявились очень рано. Еще в гимназии Петр Симон ставил опыты над чувствительностью гусениц, разработал собственную классификацию птиц по форме их клювов. Сначала его образованием руководил отец. Однако уже в тринадцатилетнем возрасте мальчик поступил в Берлинский медико-хирургический коллегиум, где проучился 4 года, затем по настоянию Палласа-старшего отправился в Галле, а потом в Геттинген и Лейден. Таким образом, юноша получил наилучшее по тем временам образование в крупнейших научных центрах Европы. Защитив в Лейдене докторскую диссертацию на тему «О врагах, живущих в теле животных», написанную по-латыни, Паллас в 1761 г. отправился в Англию, где работал в научных учреждениях и завязал дружескую переписку с некоторыми выдающимися учеными. Здесь он совершил несколько небольших поездок по побережью для изучения местной флоры и фауны.
Однако Англию пришлось покинуть, так как отец выхлопотал для Петра Симона место врача в армии. С грустью Паллас подчинился и отправился в Пруссию. К счастью для него, война длилась недолго, и молодой человек вернулся к научным занятиям в Берлине, а потом уехал в Голландию в качестве посланника в Гааге. Здесь он предложил принцу Оранскому, штатгальтеру Голландии, проект экспедиции в Индию и Америку, но из-за различных препятствий она так и не состоялась. Палласу суждено было стать путешественником по иным – суровым, неизвестным и непонятным западным европейцам территориям – необъятной России.
К 1767 г. молодой ученый-натуралист приобрел значительную научную известность, поэтому, когда русское правительство обратилось к лейпцигскому профессору Лудвигу с просьбой порекомендовать Российской академии наук ученого-натуралиста, тот без колебаний назвал кандидатуру Палласа. Вначале Паллас испугался дикой, как считали на Западе, страны, но потом все же принял предложение – ведь средств для продолжения научной работы в Германии у него не было. С того времени и по 1810 г. жизнь ученого была посвящена русской науке.
Незадолго до этого Паллас женился. В июне 1767 г. супруги выехали в Россию и уже 30 июля прибыли в Петербург. Здесь Паллас в роли «ординарного члена и профессора натуральной истории» с жалованьем в 800 рублей сразу же приступил к работе. В это время в самом разгаре была подготовка к серии масштабных экспедиций по наблюдению за прохождением Венеры через диск Солнца и изучению территорий Российской империи. Одиннадцать ученых и несколько студентов должны были по определенному плану изучать огромную страну и составить описания своих путешествий. По числу ученых готовилось 11 экспедиций, пять из которых имели географическое назначение и были поделены на три оренбургские и две астраханские. Фактическим руководителем оренбургских отрядов стал Паллас. Менее чем за год немецкий ученый изучил русский язык, составил «Генеральный план путешествия» и наметил маршруты всех трех отрядов на период с 1768 по 1773 г.
Сам Паллас стал во главе одного из отрядов. Его сопровождали капитан Николай Рыжков, трое студентов (двое из них, В. Зуев и Н. Соколов, со временем стали известными учеными-естествоиспытателями), рисовальщик, чучельник, егерь и кухарка. Не испугалась трудностей путешествия и жена ученого, вызвавшаяся ехать вместе с ним. С собой путешественники везли библиотеку и лабораторное оборудование.