– Боже мой, мля… – Жигалов сел на корточки у тела Полищука, глянул на него устало. – Подследственный умер, улики сожжены и затоптаны… Меня ж с вами на зону отправят. Гавриленко меня убьет…
– А я так живу, – прокомментировал зна́ток. – Так шо привыкай, раз в наше болото полез.
Домой вернулись молча. Жигалов в Задорье махнул рукой – идите вы, мол, куда хотите. А сам пошел в клуб, звонить в Минское КГБ и пытаться кое-как объяснить произошедшее. А еще вызывать труповозку из райцентра: не лежать же мертвецу посреди поля. Максимке явственно показалось, что у чекиста прибавилось седых волос на голове. Зна́ток с учеником шли домой.
– Дядька?..
– А? Чаго табе, хлопче?
– А то правда Купава была? Ну, Купава-Аку- лина?
– Она-она…
– Дык вы ж казали, что вы… гэт самое… ну…
– Чаго?
– Ну, добре вы с ней общались, дружили? Про якой должок она говорила? Да про Пекло? Она теперь навья, да?
Зна́ток промолчал, упрямо сжав зубы. Свернул быстро цыгарку и закурил, пуская клубы дыма в свежий утренний воздух. В деревьях щебетали проснувшиеся птицы, красное солнце окрашивало стены домов на улице в кровавый оттенок.
– Дядька?
– Умолкни, а? О, а гэта шо яшчэ за гости?
Около дома стоял незнакомый автомобиль – черный ГАЗ-21, блестящий, красивый, только с немного забрызганными дорожной грязью порогами. Сонный Максимка удивился: откуда в их деревне такой аппарат появился. Как только зна́ток с учеником приблизились, из машины вылезли двое в серых пиджаках. Громко хлопнули дверцами – тут уж Максимка проснулся окончательно и понял, что не к добру это. Со двора громко залаял Полкан, заметался, срывая цепь.
– Климов Демьян Григорьевич? – спросил один из «пиджаков», рослый, коротко стриженный и чем-то похожий на майора Жигалова.
– Ну я… – Демьян настороженно оглядел двоих, насупился. – Чаго треба?
Второй «пиджак» сунул ему под нос красную корочку.
– Комитет государственной безопасности. Придется вам с нами проехать, гражданин, – разговор есть.
– Серьезный разговор, – добавил первый «пиджак».
– Не рекомендуем сопротивляться, – чекист будто невзначай продемонстрировал висящую на боку коричневую кобуру с рукоятью пистолета – как у Жигалова, опять же.
– Дык, ребят, гэта… Мы ж с вашим коллегой тольки шо общались. Вы чаго?
– Садитесь в машину, гражданин.
И только Демьян хотел что-то возразить, как «пиджак» неуловимым движением дал ему кулаком под дых – зна́ток скорчился, испустив удивленный вздох. Второй же вытащил наручники и быстро, не успел Максимка моргнуть, сковал ему запястья за спиной. И издевательски поднял браслеты вверх, так что Демьян по-цыплячьи засеменил вперед, застонал от боли.
– Че, сука, будешь еще кобениться? Сидорович, наподдай еще! – Демьяну дали каблуком под колено, там что-то хрустнуло, и зна́ток жалобно вскрикнул.
– Отпустите его! – взвыл Максимка, бросившись одному из гэбистов на спину, но тот стряхнул его, как щенка. – Он ничего не сделал! Гэта я все виноват!
– Брысь! Виноват он… Когда виноват будешь, малой, – и за тобой приедем. Сидорович, пакуй пассажира!
Демьяна поволокли в черную «Волгу». «Пиджак» обратил внимание на Максимку.
– Слышь, малой, а где Жигалов? Майор Жигалов, Элем Глебович, знаешь такого?
– Отпустите его, дяденьки, он ничего не сделал! – завыл Максимка, размазывая слезы по щекам.
– Ага, понятно… Ладно, ты давай к мамке иди, не плакай. Держи барбарыску.
Мужик и впрямь сунул мальчику конфетку, а сам сел за руль «Волги». Машина рыкнула мотором, повернулась, разбрасывая из-под шин комья деревенской грязи, и направилась по дороге в сторону райцентра. Хоть глаза Максимки и были полны слез, он успел запомнить номера. Вошел во двор, обнял Полкана; тот заскулил и принялся облизывать ему лицо. Максимка содрогался в рыданиях; перед глазами стояло выражение лица Демьяна, беспомощного и ошеломленного, и как его волокут в страшную «Волгу», словно мешок картошки.
– Полкаша, хватит, буде тебе… – Полкан, чуя настроение мальчонки, зализал ему все щеки.
Немного успокоившись, Максимка поднялся на ноги, зашел в дом. За печкой шевельнулся суседко – словно бы сочувственно, давая понять, что ученик не один. Максимка выпил квасу, посмотрел в зеркало – там отражался покрытый пылью и грязью, повзрослевший за последние пару месяцев паренек. Подумал, что сказал бы сейчас на его месте Демьян. Наверняка промолвил бы что-то вроде «эх, где наша не пропадала!» или «у мине идея есть!».
Максимка робко улыбнулся себе в зеркало, показал язык. Надо к Жигалову идти. Или к Демидовне. Слезами горю не поможешь. Нужно вызволять знатка…
Задорье тем временем просыпалось. Кто-то выгнал гогочущих гусей на выпас, кто-то вел на луг посвежее самую обыкновенную – без клыков и с шерстью – буренку, кто-то колол дрова. Доносилось издалека «так»-«так»-«так». Максимка вслушался, и зубы заныли – в мерный стук топора вклинивался непрошенный «ад»-«ад»-«ад».
Чертов Угол
Тяжело дыша от переполнявшего ее гнева, Анна Демидовна остановилась на крыльце барака, где квартировался Жигалов. Несколько секунд она раздумывала, что сказать проклятому чекисту, а потом махнула рукой – будь что будет – и яростно постучалась. Не дождавшись ответа, она пнула дверь носком туфли.
– Элем Глебович, открывайте, это я, Гринюк! Я знаю, что вы здесь!
За дверью раздался недовольный рык – учительница раздраженно подумала, что майор всегда будто рычит, а не говорит, – и на пороге появился злой как собака Жигалов, весь растрепанный и грязный. При виде незваной гостьи он скривился, как от зубной боли.
– Вам-то чего от меня надо?
– Манерам бы вам поучиться, Элем Глебович! – чуть ли не крикнула ему в лицо Анна Демидовна.
– С себя начните!
– Что-о-о?
Жигалов вздохнул, почесал указательным пальцем усы. Учительница заметила, что седины на висках у майора прибавилось, да и в целом выглядел он как последний кабачный забулдыга – на лице сажа, растрепанные волосы в пыли, рубаха под кителем в бурых пятнах.
– Вы что, ранены?
– Нет. Ладно, не с того мы разговор начали. Проходите, – махнув рукой, Жигалов ушел в комнату.
Войдя, Анна Демидовна приятно удивилась царившей в помещении чистоте. Посуда вымыта, вторая смена одежды аккуратно висит на плечиках – тем более странно, что майор похож сейчас на вышедшего из драки уличного кота. Притом вышедшего не победителем. Майор сел на кровать, скрипнувшую под его весом, указал учительнице на стул у печки. Взяв кружку с чаем, шумно сделал глоток. Выжидающе уставился на посетительницу.
– Присаживайтесь. Тесновато, но чем богаты, как говорится. И выкладывайте скорее, с чем пришли – у меня времени в обрез.
Анна Демидовна присела, чопорно оправив юбку. Вскинула острый подбородок, бесстрашно уставилась в глаза майору.
– Скажите, вы как-то причастны к аресту Демьяна Григорьевича?
– К аресту кого-о-о? – Жигалов подавился чаем и громко закашлялся.
– Не прикидывайтесь этой, как ее, овечкой белой! Ко мне только что Губаревич прибегал, весь в слезах, доложил все о ваших кознях – что Демьяна увезли два бугая на черной «Волге»! Сказали, из органов, били его, бедного… А мальчонка перепуганный весь! Вы чего вытворяете? Гэпэу на выезде! – добавила она, вспомнив выражение Демьяна.
– Не обзывайтесь! Я представитель власти!
– Ну коль вы представитель – то и представляйтесь! Власть народу служит – так Ленин говорил. И вообще: власть – народу! Мы в социализме живем, в самой прогрессивной стране! – Анна Демидовна на ходу вспоминала все коммунистические лозунги. – А вы невинных в тюрьмы сажаете, где такое видано? Чего он вам плохого сделал? Зачем Климова упекли?
Майор смотрел на нее с распахнутым ртом, будто впервые в жизни увидел. Потом схватился за голову, запустил пальцы в грязные волосы.
– Так его взяли? – пробормотал майор. – Вот ведь черти заполошные! Как невовремя…
– Так это… не вы? – с надеждой спросила Анна Демидовна и, как при прошлой встрече с Жигаловым, достала платок из сумочки; принялась нервно мять его в руках. – А я знала, что не могли вы такое сотворить!
– Да я, я это, кто ж еще? Виновен, виновен по всем статьям! Это ж я опергруппу-то и вызвал… Е-кэ-лэ-мэ-нэ, кто ж знал, что все так повернется? Думал, успею отбой дать, и из головы вылетело… Я ж, дурак, его домой и отправил, а Павлов и Сидорович его, видать, уже поджидали… Ой, дура-а-ак, мля!
Жигалов звонко хлопнул себя по лбу.
– Вы вызвали? – совсем растерявшись, переспросила учительница и машинально добавила: – Не материтесь.
– Я, да, я, кто ж еще! – Он вновь хлопнул себя ладонями – теперь уже по вискам, да с такой силой, что учительница аж вскинулась – как бы не навредил себе.
– А… а зачем? – только и смогла вымолвить Анна Демидовна.
– А затем, что еще вчера все совсем по-другому было! Вы меня тоже поймите: у меня не то секта мракобесов, не то вредитель, а он еще и с зоотехником… Что ж теперь делать-то?
– Как «что делать»? Вызволяйте Демьяна Григорьевича, да побыстрее, пока ему ваши дуболомы последние почки не отбили!
– Так как его вызволять-то? Он у меня по делу проходит как особо опасный этот… вредитель и организатор подрывной деятельности. И рапорты на него вон – в Минске уже. Тут уж мои полномочия… – Майор развел руками, поднял взгляд на Анну Демидовну. В глазах той читалось разочарование вперемешку с презрением. Спросил внезапно:
– Водки будете?
– Нет уж, спасибо. С доносчиками и трусами не пью.
– Да ты… вы охренели? – взвился Жигалов. – Кто трус? Я трус? Да я под Берлином – вон! – ткнул пальцем в шрам на щеке. – За вас, за всех! Кто трус, я трус?
– Так чего ж сейчас задрожали? Натворили делов – и в кусты? А если Климова сейчас к стенке поставят, без суда и следствия? Как спать потом будете?
– Не бывает у нас без суда и следствия, – пробормотал майор, но уже с сомнением. – К стенке уж точно не поставят.