е мистера Тесайджера — это было действительно чудо.
— Убирайся из моего дома сейчас же, — сказал он Багвеллу. — Давай-давай, сэр, пока я не вызвал полицию. Где Хелен? Где мое дитя?
Багвелл в полуобмороке пробирался к двери, и тут в зимний сад вошла Хелен.
— Что это? Что случилось? — закричала она.
Старик медленно к ней подошел и крепко обнял.
— Все в порядке, Хелен, — сказал он. — Все хорошо. Я не могу объяснить, но просто поверь мне, что теперь все хорошо. Я был дураком… нет, хуже… я сошел с ума, но сейчас снова пришел в себя. Мистер Белл, вы спасли мне жизнь. Но у меня к вам есть еще одна маленькая просьба.
— Какая? Будьте уверены, я сделаю все, что в моих силах, — ответил я.
— Тогда останьтесь еще на одну ночь, а завтра уничтожьте Шиву. Как я мог позволить себе быть таким безответственным глупцом и дать этому бессмысленному куску дерева поработить меня, мне этого никогда не понять. Уничтожьте его, сэр. Увезите как можно дольше, чтобы глаза мои больше не видели этого монстра.
Ранним утром следующего дня я попрощался с Тесайджерами и отправился на станцию, и тут на пути мне неожиданно встретился Багвелл, который, по всей видимости, специально ждал меня здесь.
— Я хочу все объяснить, — сказал он. — Ваша взяла, мистер Белл, а я проиграл. Я затеял серьезную игру ради большой цели. Мне и в голову не приходило, что кто-либо когда-нибудь узнает о том, кто и каким образом заставляет Шиву говорить. Я навсегда уезжаю из Англии, но прежде думаю вам интересно будет узнать, какое сильное и страстное искушение заставило меня проделать все это. Лишь только переступив порог этого дома, я сразу вспомнил, как часто бывал тут мальчишкой. И вспомнил овальную галерею с ее интересными акустическими свойствами, о которых мне однажды поведал один ученый, который в то время как раз проживал здесь. Желание победить, не Хелен, но дядино богатство, было слишком большим наваждением, которому бедняк не в силах сопротивляться. Моей идеей было запугать Тесайджера до настоящего сумасшествия, ведь его психическое состояние и без того пошатнулось. Его можно было сдать в лечебницу и жениться на Хелен. Что я делал и чем все это закончилось, вам прекрасно известно!
Алиби
С Артуром Крисли я познакомился поздней весной 1892. Зиму я провел в Египте и уже возвращался в Ливерпуль. В тот вечер мы еще плыли по Средиземному морю; около семи часов я вышел на палубу и начал прогуливаться туда-сюда. Затем я облокотился на перила, чтобы понаблюдать мерную водную рябь, бегущую рядом с нашим судном, и тут почувствовал, что кто-то стоит совсем рядом со мной. Я обернулся и увидел одного из моих спутников — молодого человека, имя которого мне было известно, но познакомиться к тому моменту мы еще не успели. В списке пассажиров он значился под именем Артура Крисли, принадлежал древнему роду в Дербишире и возвращался из Западной Австралии, где сколотил себе большое состояние. Обменявшись парой незначительных замечаний обо всем на свете, мы погрузились в бесцельную беседу. Он рассказал, что пробыл в Австралии пятнадцать лет, заработал себе на безбедную жизнь и сейчас возвращался окончательно обосноваться на родной земле.
— Значит, выезжать больше никуда не собираетесь? — спросил я.
— Нет. Я бы не согласился еще раз пережить эти пятнадцать лет даже чтобы удвоить состояние.
— Полагаю, обзаведетесь главной резиденцией в Лондоне?
— В итоге нет, но все равно собираюсь пробыть там приличное количество времени. Моя мечта — тихая деревенская жизнь. Хочу отреставрировать наше многовековое семейное имение — Крисли-Холл в Дербишире. Конечно такое решение с моей стороны может выглядеть немного странным, ведь дом сейчас в плачевном состоянии, но к счастью теперь у меня есть возможность поставить его на ноги и вернуть былое превосходство.
— Вы счастливчик, — ответил я.
— Возможно. По крайней мере если оценивать со стороны земных благ, то да, я счастливчик: приехать в Австралию с пустыми карманами и за пятнадцать лет заработать на безбедную жизнь. И я очень рад снова вернуться домой, в особенности потому что могу спасти старое родовое имение от, казалось бы, неминуемой продажи.
— Да, очень печально, когда родной дом уходит с молотка, потому что не на что жить, — заметил я.
— Это так, и наш Крисли-Холл — замечательнейшее из мест. Правда есть у него один недостаток, но не думаю, что это что-то значит, — задумчиво добавил Крисли.
Я совсем не был знаком с молодым человеком, так что посчитал себя не в праве просить объяснений. Поэтому я просто молча ждал, и вскоре он продолжил:
— Думаю, я слишком загоняюсь с этим. Но если я и суеверный, то у меня на то веские причины. Более ста пятидесяти лет жильцов Холла преследует странный злой рок. Все началось в 1700 году, когда Баррингтон Крисли, один из отъявленных вольнодумцев того времени, проводил там свои бесстыдные оргии — об этом даже остались исторические заметки. На этот счет ходит бесчисленное множество легенд, одна из которых о том, что у него были встречи с самим дьяволом в башенной комнате — хозяйской спальне Холла, где он и был найден мертвым однажды утром. С тех пор принято считать, что наша семья проклята, но очень странно: от проклятья страдают лишь те несчастные, кому выпала участь спать в той самой комнате. Гилберт Крисли — юный придворный фаворит Георга III — там был найден убитым при загадочных обстоятельствах, а мой собственный прадед поплатился своим рассудком, ночуя в тех мрачных стенах.
— Если у этой комнаты такая дурная репутация, то почему же люди продолжают в ней оставаться? — спросил я.
— Это, несмотря ни на что, лучшая спальня во всем доме, и все обычно лишь смеются над подобными рассказами и суеверными страхами, пока сами не столкнутся с ужасом. Владелец дома, как правило, не только рождается в этой комнате, но и встречает свою смерть на той самой кровати — самой странной и удивительной из всех, что мне приходилось видеть. Конечно я не верю в пересечения с иным миром и тому подобное, просто такое количество кошмарных совпадений в одном месте, мягко говоря, странно. Но меня это совершенно не останавливает, я собираюсь вложить в Крисли-Холл большие деньги.
— Кто-нибудь в последнее время там жил?
— Нет. Последние несколько лет за домом следит ключник. Холл давным-давно выставлен на продажу, но не думаю, что за все это время поступило хоть одно предложение. Перед самым отъездом из Австралии я написал своему агенту Мэрдоку, что собираюсь оставить дом себе и снимаю его с продажи.
— У вас нет родственников?
— Ни одного. Единственный брат скончался вскоре после моего отъезда из Англии. Странно, конечно, называть это «возвращением домой», когда у тебя нет семьи, а друзья давно уже позабыли.
После этих слов мне стало очень жаль Крисли. Конечно с кучей денег и старым родовым поместьем он совсем скоро обзаведется новыми друзьями, но это человек, которому можно легко сесть на шею. Хороший парень, один из лучших и искреннейших из всех, кого я знал, но я не мог себе врать и видел, что он не силен ни морально, ни физически. Однако он был очень славным и носил на себе яркий отпечаток человека из знатного рода. Мне стало интересно, как Крисли удалось заработать столько денег. Мой интерес к его персоне еще больше подогрел рассказ о старом Холле, так что в ходе разговора я вставил пару слов о себе и своем странном увлечении подобными старыми легендами.
Путешествие продолжалось, и с каждым днем наше с Крисли приятное знакомство постепенно перерастало в теплую дружбу. Он много рассказал о своей жизни и наконец посвятил меня в свои планы на Англию.
Исследуя страну, Артур обнаружил несколько золотых жил и сейчас собирался открыть синдикат и выкупить все земли, которое, по его расчетам, стоили не меньше миллиона. О своей схеме он рассказывал только между нами, но каждый раз делал упор на то, что деньги, которые получатся из всего этого, — игра на интерес, и понадобятся они ему только для реставрации Крисли-Холла, чтобы вернуть дому былое величие.
Во время таких бесед я пару раз замечал, как совсем рядом с нами становился какой-то мужчина, и казалось, с интересом нас подслушивал. Это был небольшой коренастый индивид с широким немецким лбом в самом расцвете сил. Заядлый курильщик — я ни разу не видел его без трубки в зубах. Стоя рядом с нами, он притворялся деревянным и совершенно незаинтересованным и неинтересным, но вот только глаза выдавали в нем проницательного и практичного человека дела, и мне достаточно сложно было точно понять и объяснить, почему в его присутствии я чувствовал себя очень неуютно. Этот мужчина, звали его Викхэм, каким-то образом сумел познакомиться с Крисли, и совсем скоро они начали проводить много времени вместе. Прогуливаясь по палубе или играя в карты, мужчины ярко контрастировали друг с другом: легкий, хрупкий англичанин и немецкий бульдог с властными и грубыми манерами. Викхэм мне совсем не понравился, и я удивлялся, что вообще Крисли в нем нашел.
— Что это за парень? — улучив момент, спросил я, отводя Крисли за руку в сторону.
— А, Викхэм? Сложно сказать. Никогда не встречал его раньше. Он сел к нам на борт в Кинг Джорджс Саунд, то есть там же, где и я, но не заговаривал со мной до Средиземного моря. Но в целом, Белл, думаю, он мне нравится. Прямой и честный, много знает о сельской местности и английских землях, так как провел там несколько лет.
— И бескорыстно делится с тобой своей информацией? — спросил я.
— Не думаю, что он знает больше моего, и сомневаюсь, был ли в его жизни вообще такой тяжелый период.
— Тогда он просто выуживает из тебя информацию.
— В смысле?
Парень посмотрел на меня своими чистыми серыми глазами.
— Ничего, — ответил я, — ничего. Просто если б ко мне втирался в доверие мужчина вдвое старше меня, я бы постарался не делиться с ним никакой личной информацией. Ты когда-нибудь замечал, что происходит, когда мы с тобой серьезно разговариваем?