атянуты до предела; в тот момент я перестал быть себе хозяином. Моим единственным желанием было поскорее умчаться из этого кошмарного места. Только лишь я подошел к калитке, как чья-то рука, легкая как перышко, опустилась мне на плечо. Я обернулся: передо мной стояла Лиз.
— Вы спасены, — сказала она. — Слава Богу! Я старалась изо всех сил, чтобы остановить это колесо, смотрите: я мокрая до нитки. Но у меня ничего не получилось. Но, по крайней мере, я смогла запереть бабушку. Она на кухне спит — выпила мно-о-го джина.
— Где ты была вчера весь день? — спросил я.
— Меня заперли в комнате, в дальней башне, но я выбралась через окно, хотя оно меня чуть не пришибло. Я знала, что если вы останетесь на ночь, они снова сделают это. Слава Богу, вы живы.
— Ладно, сейчас не задерживай меня, — сказал я. — Я спасся лишь чудом. Ты хорошая девочка, и я многим тебе обязан. Как-нибудь обязательно расскажешь мне, как ты умудряешься жить в этом дурдоме.
— Не сумасшедшая ли я? — жалобно ответила она. — О Боже, как же я страдаю! — Лиз положила на лицо ладонь; взгляд ее глаз был жуткий. Но у меня не было времени больше ждать, и я спешно покинул «Замок».
Не помню, как добрался до Харкхерста, но ранним утром я очнулся именно там. Придя в себя, я сразу же направился к дому доктора Стэнмора и рассказал ему о моих приключениях. Затем мы вместе пошли в полицейский участок к суперинтенданту и вместе поведали ему эту невероятную историю, и было принято решение ранним утром ехать на двуколке в гостиницу «Замок». Мы подъехали к постоялому двору раньше восьми утра следующего дня, но, как и ожидал офицер полиции, дом оказался пуст. Биндлос выбрался из темной кладовки, и они вместе с женой и Лиз сбежали. Мы с доктором и офицером вместе вошли в круглую комнату и начали тщательно обследовать пол. В дальнем конце мы обнаружили крохотную панельную дверцу, пробравшись через которую, оказались в темной камере, снизу доверху напичканной механизмами. Изучив это место под светом фонаря, мы открыли страшный секрет круглой спальни. Шпиль от мельничного колеса, выходивший на улицу, как оказалось, имел продолжение как ось одного вертикально стоящего зубчатого колеса, которое своим движением приводило в действие большое горизонтальное колесо, в которое опускалась вертикальная ось. Эта ось была установлена на пересечении четырех шпал, которые поддерживали пол в комнате, где я спал. По всему нижнему контуру комнаты виднелся стальной ободок, который оказался круглым пазом крутящегося пола. Эта чудовищная машина заводилась легким движением руки.
Полиция немедленно организовала погоню за Биндлосом, а я вернулся в Лондон. Тем же вечером мы с Эджкомбом зашли к доктору Майлсу Гордону. Твердолобый старый врач был просто поражен моим рассказом. Он объяснил, что мозг человека, спящего в положении, в котором лежал я, за счет силы вращения терпит невероятно сильный прилив крови, так что крутящийся пол, по сути, создает все условия для инсульта. Если жертва накачана наркотиками или даже просто крепко спит, а пол начинает медленно двигаться, то моментально наступает потеря сознания, переходящая в кому, а затем и в смерть. А обследование трупа через несколько часов ничего не дает, потому что кровь за это время отливает обратно, и создается впечатление, что человек абсолютно здоров.
От доктора Майлса Гордона мы отправились в Скотленд-Ярд, и дело было передано в руки лондонских детективов. С уликой, ради которой я чуть было не пожертвовал своей жизнью, они быстро сделали все остальное. Вентворта арестовали и заставили сделать полное чистосердечное признание, но я уже слышал эту историю от старого Биндлоса. Отец Вентворта был хозяином мельницы, что-то не поделил с местными властями и сменил имя. На самом деле он пять лет провел в исправительной колонии, а затем уехал в Австралию, где заработал большие деньги. Мужчина умер, когда его сын был еще совсем мальчишкой. И в мальчишке этом как в зеркале отразились все пороки отца. Он приехал домой, посетил мельницу и, будучи наделенным механическим складом ума, изобрел и сконструировал крутящийся пол. Затем превратил мельницу в постоялый двор, сделал Биндлоса «по-дружески» его хозяином, в обязанности которого входило время от времени убивать неосмотрительных путешественников и обкрадывать их.
Однако за Вентвортом уже гонялась полиция из-за истории с поддельным чеком, и он решил, что ему лучше на время смыться, так что Биндлос стал полноправным владельцем дома. Томимый совершенными годы назад убийствами и находясь под властью Вентворта, Биндлос сам убил двух людей в круглой комнате. В это время в семье Вентвортов произошло сразу несколько неожиданных преждевременных смертей, и теперь только Арчибальд Вентворт — двоюродный брат — стоял между негодяем и огромным наследством. Вентворт решил снова вернуться домой и с помощью Биндлоса втерся в доверие к Арчибальду. Молодого художника уговорили спать в той самой комнате, и он погиб. В настоящее время Вентворту и Биндлосу назначен суд в Олд-Бейли, и, надеюсь, всем понятно, чем он закончится.
Вот так и была разгадана тайна привидения в гостинице «Замок».
Дверной страж
— Если не веришь, можешь прочесть это сам, — сказал Аллен Клинтон, поднимаясь по ступенькам к верхней полке в поисках нужной книги.
Я откинулся в своем кресле. Лучи уходящего солнца пробивались сквозь витражные стекла старой библиотеки, разукрашивая красно-желтыми полосами бесконечные ряды томов в черных кожаных переплетах.
— Вот она, Белл!
Я взял из рук Аллена Клинтона пожелтевший и заплесневелый том, буквально выкопанный из своей книжной могилы.
— Это должно быть примерно в середине книги, — с нетерпением продолжил он. — Ты сразу узнаешь эти большие черные древнеанглийские буквы.
Я перелистывал страницы с семейным древом и другими архивными записями Клинтон, пока наконец не наткнулся на то, что искал. Это было то самое проклятие, преследовавшее семью с 1400 года. Медленно и с большими затруднениями я расшифровывал эти ужасные обрекающие слова.
«И в том подвале стоит гроб, гроб не человеческой формы, который не принимает ни одна святая земля. Здесь он и останется проклятием рода Клинтон, передающимся из поколения в поколение. Как только душа покидает тело первенца-наследника, она становится стражем двери в этот подвал и должна охранять ее денно и нощно. Беспрерывно должна душа эта всеми правдами и неправдами держать дверь закрытой, пока сын не выпустит душу отца из часов и, умерев, не сменит его на этом посту. И любой вошедший в подвал станет узником души-стража и останется здесь, пока та не отпустит его».
— Что за жуть! — сказал я, смотря на молодого человека, наблюдавшего за мной во время чтения. — Ты же сам говорил, что этот подвал еще никто никогда не видел. Думаю, что его существование не более чем миф, и конечно проклятие, лежащее на душах всех первенцев и заставляющее их сторожить дверь, просто абсурд. Материя не подчиняется колдовству.
— Самое странное в этом всем то, — ответил Аллен, — что все описания Аббатства, на которые ссылается эта запись, были обнаружены. Но именно этот подвал с его ужасными содержимым найти не удалось.
Безусловно эта легенда была очень любопытна, и я допускаю, что она произвела на меня некоторое впечатление. Я даже вообразил, что когда-то где-то уже слышал нечто подобное, но мне не удалось точно воспроизвести это в своей памяти.
За три дня до того я приехал в Аббатство Клинтон охотиться на фазанов.
Был уже вечер воскресенья. Вся семья, кроме старого сэра Генри, Аллена и меня, была в церкви. Сэр Генри (к тому времени ему было уже около восьмидесяти лет), хронический инвалид, отправился в свою комнату на послеобеденный сон. Младший Клинтон и я пошли на прогулку по окрестностям, а вернувшись, возобновили наш разговор о семейной истории. Когда дело дошло до легенды о родовом проклятии, дверь в библиотеку тихонько отворилась, и сэр Генри в своем черно-сиреневом пиджаке, очень сильно контрастировавшем с его белоснежными волосами и бородой, зашел в комнату. Я встал со стула, подал ему свою руку и проводил до его излюбленного кресла. Как только он со вздохом опустился в его роскошную глубину, на глаза ему попался старый том, который я недавно положил на соседний стол. Он нагнулся вперед, взял книгу в руки, и посмотрел на своего сына.
— Это ты брал книгу? — резко спросил он.
— Да, отец. Взял, чтобы показать ее Беллу. Он интересуется историей Аббатства и…
— Поставь ее на место сейчас же, — прервал старик, его черные глаза на миг озарились внезапной страстью. — Ты ведь прекрасно знаешь, что я терпеть не могу, когда мои книги лежат непонятно где, особенно эта. Постой, дай-ка лучше мне ее сюда.
Он с трудом поднялся с кресла, взял книгу, запер ее на ключ в одном из ящиков своего письменного стола и вернулся на место. Его руки дрожали; он сидел будто охваченный внезапным ужасом.
— Ты говорил, завтра к нам приезжает Филлис Керзон? — теперь уже с раздражением спросил пожилой человек сына.
— Да, отец, конечно, неужели ты не помнишь? Миссис Керзон и Филлис приезжают на две недели. Ах, точно, — добавил он, вставая со стула. — Ты мне напомнил о том, что я должен сходить сказать Грейс…
Остаток фразы потерялся за захлопнувшейся дверью. Как только мы с сэром Генри остались одни, он посмотрел на меня долгим молчаливым взглядом. А потом заговорил:
— Прошу прощения за резкость. Я сам не свой. Не понимаю, что со мной происходит, я словно распадаюсь на куски. У меня бессонница. Думаю, что мне уже не долго осталось, и очень беспокоюсь за Аллена. Дело в том, что я отдал бы все что угодно, чтобы остановить эту помолвку. Я хочу, чтобы он никогда не женился.
— Очень печально слышать это от вас, сэр, — ответил я. — Я был уверен, что вы, как отец, должны хотеть видеть своего сына счастливым.
— У большинства мужчин так и есть, — последовал ответ, — но у меня свои причины желать совершенно иного.