– Рэм… или к тебе теперь только Трифон обращаться, – спросила вдруг Хюго, тихо до этого не отсвечивающая.
– Да как тебе удобнее будет, – прояснил ей политику партии и правительства.
– Тогда Рэм. Так вот, она незадолго до твоего возвращения умерла. Внезапно. Совершенно непонятно из-за чего, но вот так вот. Пусть они и натворила много чего, но слишком всё непонятно. Мы отвезли её в лабораторию судебной экспертизы в столицу. Но оттуда пока ничего не ответили, – ошарашила она меня знатно.
С одной стороны, такой облом, а с другой… я вспомнил, что мне «снилось». Да какой это к чёрту сон?! Но, с другой стороны, мне действительно ответили, просто в тот момент ни черта не понял, а вот сейчас… после слов Надежды… пусть и не всё, а многое, встало на свои места. Да, по-прежнему не понимал, что делать конкретно, но хотя бы появилась идея. И никуда идти не надо, хотя как посмотреть.
– Так, рано я что-то встал. Насть, ты это, посмотри за мной. Мне сейчас действительно в свою Персональную реальность сходить, так сказать, надо, – заявил ей, направляясь в спальню.
Носилки, конечно, хорошо, но нормальная кровать лучше.
– Ты что, дурак?! Я только тебя вытащила, а ты опять? – реально обалдев от моей заявы, она разве что только материться не начала.
– Малышка, не дрейфь, я знаю, что делаю, – заявил ей, совершенно не испытывая той уверенности, с какой это всё произнёс, прекрасно зная, что именно с этими словами больше всего глупостей и совершалось.
Мир кружился… хотя странно говорить это про Персональную реальность, но приходится признавать, что мои о ней представления никак не совпадали с реальностью. Ну, или с текущими представлениями о ней. Достаточно вспомнить, что думал о своём даре в разное время. Оказывается, где-то в этом мире формул есть направление, а значит движение. Хотя о последнем можно было бы и догадаться, тем более как-то и раньше перемещался. Сам же рассуждал об объёме, хотя всё время представлял его как плоскость. Дурацкая привычка из школы, где все формулы писали в тетрадке в двумерном, так сказать, пространстве. Вот и чудил.
А сейчас предстояло найти дорогу к другим таким же… ну или чем-то похожим, тоже живущим в этом мире непонятных на первый взгляд символов. Вернее, я жить здесь не могу, не для человека этот мир, а для них это и мысли, и слова, и система поступков. Как же они от нас далеки и чужды. Не представляю, как я создам для них всех логический вирус, как для того бедолаги, с которым когда-то встретился Змей Горыныч и лишил того возможности разговаривать. Это что же, получается, он ему что-то вроде подрезания языка устроил? Но зачем-то же он это сделал. Трудно понять его логику вот так, с кондачка.
Ага, кажется, мне вон туда. Там как бы рябь… странно, как всё-таки тут вижу. Или это не зрение, а я перевожу иные свои чувства в более привычные действия? Ой, да без разницы, главное результат, а он есть. С другой стороны, убивать их не обязательно, да и не уверен, что у меня мгновенно выйдет такое сотворить. А вот что-то типа навонять или воду перебаламутить так, чтобы они у нас тут разговаривать своим странным языком не смогли… А вот, кажись, и то самое место, стена то ли шума, то ли стоячей волны символов. И я такой букашка, которая просто не знает, что делать. Всё-таки почему они нас не прихлопнули на раз-два?
– Нет!!! – неожиданно взревела Настя.
– Внученька, ты чего? – забеспокоился Граний Захаров, понимая, что просто так она не могла так закричать.
Явно что-то опять случилось с его внуком Трифоном. Как же всё с этой парочкой сложно. Как же их судьбы-то переплетены, а он и помочь толком не может.
– Он умер! – и столько горя было в этом крике.
– Настенька, ты это брось. Вспомни, что у тебя за папка и в чём его сила. Если бы не Семиреченские, а потом и их побочные отпрыски, сдох бы твой новый дед давно. Вся их сила в тебе, да и кто же ты, соплюшка мелкая или волшебница шестого уровня? Жив он, пока ты веришь! Ещё только посмей мне тут заикнуться о его смерти. Твоя сила в любви, вот и докажи, что твои чувства к нему не одни слова. На меня посмотри, посмотри, я сказал. Жив он! А ну сама скажи! – потребовал Захаров от девушки, или даже девочки.
– Он жив, – выдавила та неуверенно.
– А ну крикни на весь свет, а не мычи, словно корова на бойне! – взорвался тот.
– Жив он!!! – в этот раз выкрик был куда увереннее.
– Вы чего тут за сеанс самогипноза устроили? – неожиданно задала вопрос Голицына.
– Любомила, я ведь не посмотрю… короче, не мешай мне Настеньку на нужный лад настраивать. Удержать человека на этом свете дело очень непростое, особенно если считается, что он умер, и как ни посмотри, так оно и есть, а надо верить, что сможешь. А для неё это смерти подобно, ведь её сила в любви, и если он умрёт… А пока она верит, что он жив, он, зараза такая, сбежать он нас никуда не сможет, и рано или поздно мы этот куканчик-то подтянем, и сачок-то подведём, и вытащим эту жирную рыбку на свет божий. Ишь что удумал, карасём прикинуться и даже не на дно залечь, а в ил зарыться, – проворчал вмиг постаревший мужчина в самом расцвете сил.
– Деда, да не переживайте вы так. Никуда он от меня не денется. Если будет надо, я опять вернусь, только нам всем опять придётся перезнакомиться, а вы снова в Швеции, вернее после неё будете возвращаться и опять не сможете его встретить. Но ничего, я прослежу, чтобы всё было, как надо, – заявила девочка-девушка.
– Всё-таки ты таки манипулируешь временем. Куда катится мир… что там было так плохо? – неожиданно поинтересовался он у своей внучки.
– Во всяком случае, вы все ещё живы… а там… не было больше ни Земли, ни Солнца, да и вообще никаких планет, одна пыль, – печально проговорила она.
– Вы о чём сейчас говорите? – растерянно спросила Голицына.
– Ох, Любомила, Любомила. Всегда-то ты была красивой, но сейчас саму себя превзошла. Граний Кондратий твою дочь уговаривает поверить в себя, чтобы она его внука за грань не отпустила, а крепко держала, и когда придёт время, обратно вытащила. Вспомни силу рода её отца, – грустно ответила ей Воротынская.
– Дочь? – совсем потерянно спросила Голицына.
– Да, та самая, что считалась погибшей. Непростая она у тебя, из будущего вернулась, страшного будущего, где все мы погибли. Чтобы его изменить, сделать иным, да видать, не подрасчитала что-то, – проговорил Захаров.
– Эх, деда, не верите вы в своего внука. Только я в этого психа верила и в первый раз, да поддалась на уговоры матери. Думаете, так просто с семьёй порвала вот так? Нет, тогда бы могла не справиться. Она бы и в этот раз мешала, а так мы всё ещё живы… – заметила его внучка.
– Настенька, доченька! – наконец, Голицыну прорвало, и она кинулась к ней.
Казалось бы, с чего… она ведь не знала её, но род такой… и их сила…
– Они улетели! – воскликнула Хюго.
– Кто? – не поняв сказанного, спросила Воротынская, вытирая слёзы.
– Старшие… – растерянно прошептала Туманница.
– Так-то вот, – прошептала Захарова, но вырываться из объятий матери не стала и продолжала думать, что же этот гад такой опять вытворил, что эти Старшие сбежали.
Эпилог
Жутко не хватало воздуха. Так хотелось вздохнуть… да твою мать, я же тону! Тону в море… но как?! Был же у себя в поместье и зачем-то попёрся на пляж? Не, ну ладно, бывает, но зачем полез купаться и почему про это не помню? Блин, если сейчас же не всплыву, просто задохнусь нафиг… постой, но ведь можно чуть ли не часами без воздуха обходиться и такое мне доступно. Давно ведь не человек, да и Ванка учила… падла! Короче, надо просто успокоиться и всплывать, а то ишь… задёргался. Кстати, а почему на мне ничего нет, даже трусов? Нет, что-то тут не так.
Фу, вот и долгожданный воздух… и опять нежданка. Я реально где-то в море, а сейчас ночь. Может, до берега метров сто, а я не вижу… как это не вижу?! А если так? Хм, походу, ближайшая ко мне суша подо мной, а если куда в сторону… не видать не шиша. А как там по звёздам ориентироваться? А зачем мне это знать-то, вон, встроенные системы РЭБ фиксируют и сигналы нескольких спутниковых компаний связи. Да и просто сотовая даже ловится. Слабенько… но есть, а это значит, что до берега всего-то несколько десятков километров. Да тут раз плюнуть, а не плыть! Во всяком случае, понятно куда. Да и выходит на родненькой Земле… может быть.
Ну, благословясь… а это что там в воздухе светится. Однако кто-то летит. Но бесшумно. А это, надо сказать, технологии, не на каждом шагу встречающиеся… волшебные. Мне, кстати, лично не доступные, эспер всё-таки, а значит, не чую и не могу ничего толком сейчас сказать о гостях. Хотя… гость, наверное, я, а это охрана какая поди. Может быть даже пограничная.
– Рэм! – донеслось сверху знакомым голосом Насти.
Не Трифон, значит… и слава богу! Не нравилось мне то имя никогда. На футбол, значит, на футбол… К маме, значит, к маме. Что я, дурак, с Настей спорить. Так что запомним хорошенько, меня зовут Рэм. Тем временем сила, подозреваю волшебная, а на это предположение есть все основания, вырвала меня из воды и потянула вверх.
– Женщина, а ну отпустите и прекратите фулиганить и тискать несовершеннолетнего! – выдал я возмущённо, когда увидел, к кому попал в цепкие, загребущие, волшебные лапки.
Нет, так-то дама очень даже… да ваще улёт! Но мне надо блюсти верность… какую никакую, если посмотреть на мою нестойкость против слабого пола. Тем более где-то Настя поблизости… надеюсь, не обознался.
– Какой же ты всё-таки дурак! – раскритиковала она меня за моё поведение.
И тут мне пришлось присмотреться… но нет, никаких… ещё каких ассоциаций с Голицыной, как привалило сразу.
– Настя? Но как?.. – посыпались из меня растерянные вопросы.
– Так сколько лет-то прошло? – ответила она сразу, объяснив, как так вышло, что она так повзрослела, похорошела очуменно, а я…
Постой, что, реально сдох?! И теперь, как дед… да ну на… а сколько тогда лет-то прошло…