Выпученные глаза ученого сверкнули. Быстро затряс головой. Мол, конечно-конечно, все расскажет и покажет. Только пусть его больше не трогают.
Доктор быстро вскочил на ноги, и, одернув намоченный халат, посеменил в сторону главной лаборатории, где и проводилась большая часть опытов с объектом 237.
— …Объект 237 крайне любопытный пациент. Только результаты его физического осмотра вызвали столько вопросов, что диву даешься. Это удивительно! Плотность костей исключительно высока. Только интересней другое. При облучении пациента волнами некоторого излучения плотность костного скелета возрастала в несколько раз — в два, три и даже четыре раза. Представляете? Его кости тогда могли с самим титаном поспорить! В теории этот подросток мог своей рукой бетонную стену пробить насквозь! Понимаете? Насквозь, обычной рукой! — доктор Латта постепенно забыл о гнетущем его страхе и пришел в своей обычное возбужденное состояние. — А что у него твориться с нервными импульсами. Фиксируется сверхпроводимость! Реакция пациента должна быть просто запредельной. Думаю, объект 237 мог бы с пантерой в салочки играть и даже выиграть. Наконец, …
Тут боярин, до этого внимательно слушавший его, поднял руку вверх. Совершенно ясно, что приказывал замолкнуть или заткнуться.
— Это любопытно, но не важно, — Вяземский навис над ученым. — Тебе дали в управление комплекс стоимостью в миллионы рублей для этого? Мне наплевать, какие он может пробивать стены и как быстро может бегать! — рявкнул боярин. — Наплевать! Понял, жалкая твоя душонка! Я хочу знать, как далеко ты продвинулся по главной цели?
Доктор Латте тут же сдулся, как проткнутый иголкой надувной шарик. От прежнего возбуждения и напористости не осталось и следа. Перед боярином вновь стоял его слуга, не больше и не меньше.
— На основном направлении проекта пока ступор, — едва не заикаясь выдал он, стараясь не смотреть в глаза Вяземскому. — Чтобы сделать шаг вперед, нужно отказаться от химии, господин. Без этого не будет никакого прорыва в проекте… Ничего же страшного не случится. Он и так похож на овощ. Пару дней не будем вводить объекту блокирующий препарат. За это время я смогу во всем разобраться, — в Латте вновь начал просыпаться ученый, который был готов с головой прыгнуть в омут ради очередной истины. — Мне нужно лишь несколько дней, господин. Что за это время может случится? — доктор вопросительно посмотрел на боярина. — Господин?
Вяземский ответил не сразу. Прежде задумчиво огладил свою бороду, звучно высморкался. Лишь затем перевел взгляд на ученого.
— Препарат колоть. Дозу не снижать, — веско произнес. — Ты не знаешь, кто это такой…
Боярин явно хотел что-то добавить, но все-таки сдержался. После недолгого молчания, он негромко бросил:
— Приведи мне его сюда. Поговорить с ним хочу.
Отто Генрихович удивленно вскинул голову. Мол, к чему это все. От объекта все равно толку никакого. Вслух же он озвучил несколько иное:
— Может попозже, господин? Ему недавно кололи новую порцию препарата. Думаю, от него вы сейчас и слова не услышите, — однако Вяземский так зыркнул на него, что тот сразу же схватил свой коммуникатор и начал быстро в него отдавать распоряжения. — Охрана! Охрана! Где вы там! Быстро сюда объект 237! Быстро, я сказал! Мой личный код доступа 289-Z-64-A! Бегом!
Охрана, прочувствовав остроту ситуации, все сделала максимально быстро. Уже через двенадцать минут (а доктор каждый несколько секунд таращился на часы) в дверь постучали и после громкого окрика ученного ввели внутрь пациента.
Выглядел объект 237, прямо скажем, не очень, собственно, как и всегда после такой процедуры. Взгляд блуждающий. Походка нетвердая, шатающая. Охраннику, рослому мордатому парню в униформе, его даже поддерживать приходилось. От такого пациента вряд ли многого можно будет добиться.
Вяземский встал и начал пристально рассматривать приведенного невысокого парня. Буквально взглядом его буравил. Наконец, видимо что-то для себя решив, проговорил:
— Вон идите. Поговорю с ним немного.
Опешивший от такого, доктор не сразу сообразил, что и ему нужно уходить. Охранник, чувствовавший такие вещи лучше, мгновенно исчез за дверью. Следом, то и дело оглядываясь, вышел и доктор Латте.
Едва дверь за ними закрылась, Вяземский печально усмехнулся:
— Ну, и чего ты добился? Этого?! Сопли текут из носа, в голове туман, сам в под землей в бункере, из которого теперь никогда не выйдешь. По нраву тебе это? А принял бы мое предложение, все было бы по другому. Сидел бы в своем собственном доме. Все имел, что хотел бы. Или из-за этой девки взбрыкнул? Тогда вдвойне дурак! Кто ты такой, чтобы с цесаревной и наследницей женихаться?! Никто и звать тебя никак! Харя ты навозная и деревня, чтобы в зятья к императору набиваться. Я бы тебе такую кралю нашел, что сразу бы обо всем забыл. Две, три девахи нашел… Эх… Хотя великая княжна хороша. Стоит признать, что хороша. В свое время я бы может тоже м…м…м…. Только пустое все это. Девка, говорят, горюет, но успокоится. Ни она первая, ни она последняя. Какого-нибудь ей лощенного офицера папаня подкатит и дело сладится. Найдет кого-нибудь с куриными мозгами. Чай, снова обмишулиться не захочет. Кхе-кхе-кхе…
Ведя свой монолог, боярин очень внимательно отслеживал реакции парня. Едва не ощупывал взглядом его лицо, пытаясь увидеть хоть какой-то отклик на его слова. Только все было тщетно. Лицо у пациента было даже не спокойное и расслабленное, а просто равнодушное, словно каменное. Ни единого намека не было на то, что тот хоть что-то понимал.
— А нормально тебя закололи. Химия, оказывается, что надо… Соглашаться тебе надо было, дурню, на мое предложение. Батька твой согласился ведь работать на меня. Хотя такой же был гордец. Ты в него наверное. Точно в него, — бурчал негромко Вяземский, уже даже не обращаясь к парню, а больше разговаривая сам с собой. — И голова, кажется, так же работала, как у него. Бельский старший ведь гением был. Да, гением. Если бы не его идеи, то никакого бы силового доспеха и не было… А сколько у него было других идей? Десятки, сотни. Когда он пришел ко мне в первый раз, то я, право слово, посчитал его немного сумасшедшим. Батька твой предлагал построить целый линкор для полетов в космос. Говорил, что мы можем запросто колонизировать другие планеты. Все в луну пальцем тыкал. Мол, там много какого-то странногоминерала, у которого очень высокая энергоемкость. Кажется, называл его гелием-3. До сих пор не могу понять, откуда он брал эти идеи…
Сейчас особенно было заметно, что боярин совсем не тот камень или айсберг, как его втихаря любили называть враги и даже знакомые. Вяземский заметно сдал за последние месяцы. Лицо было немного опухшее. Набрякли мешки под глазами. Сквозила усталость в глазах. Видно было, что тяжело ему дается должность великого канцлера при таком императоре. Однако, никто ведь не заставлял. Сам хотел такой судьбы, сам мечтал о власти. Выше же великого канцлера был только император.
— …Все карты ты мне смешал, — продолжал ворчать он, смотря мимо пациента. — Какая знатная комбинация вырисовывалась, просто загляденье. Сейчас бы все было иначе. Совсем иначе. Император у меня уже бы был здесь, — боярин с такой силой сжал кулак, что пальцы побелели. — Здесь бы сидел и меня слушал! Никуда бы не рыпнулся…
На какое-то время Вяземский вновь замолчал. Губы, правда, шевелились, словно еще что-то продолжал говорить.
— Что же, не хотел по хорошему, значит будет по плохому. Этот Латте из тебя все вытащит, будь уверен. Сразу видно, что он фанатичный ублюдок. Такой запросто мать свою будет препарировать, не то что тебя, — пробормотал он.
Еще раз окинул взглядом Алексея Михайловича Бельского, своего бывшего новика. Развернулся и вышел из лаборатории. На его лице вновь была каменная маска, взиравшая на всех с высокомерием и неудовольствием. По коридору шел великий канцлер империи, второе лицо после императора. Правда, некоторые поговаривали, что боярин Вяземский вполне мог бы стать и первым лицом. Запал еще был, амбиций тоже хватало. Сторонников же было более чем предостаточно, чтобы взять власть в руки…
Сложно искать выход из темной комнаты, если ты слеп и глух
Ему снилось что-то плохое. Шевелились губы, время от времени вырывался еле слышный стон. Подросток ворочался с бока на бок на узкой кровати. Смятая комом простынь забилась в щель между стеной и матрасом… Синтетическое одеяло уже давно валялось на полу, сброшенное туда во время ночным метаний.
Почти каждую ночь его посещали кошмары. Отравленный хитроумными препаратами мозг подростка, едва он смыкал глаза, начинал создавать страшные миры, населенные не менее ужасными существами. Созданные разумом чудовища вели бесконечную охоту на него самого, преследуя парнишку во всех возможных и невозможных местах. В этих постоянно повторяющихся кошмарах не было ничего необычного. Нечто подобное случалось и с остальными сидельцами, располагавшимися в других изолированных блоках. Замеченный эффект доктор Латте отметил сразу же и связал с круглосуточно работающей центрифугой, создававшей постоянно давящее электромагнитное поле. Естественно, никому до этого никакого дела не было. Ведь заключенные комплекса был отработанным материалом.
В какой-то момент в комнате включился свет. Утопленные в потолок лампы сразу же залили все ярким светом. Одновременно из микрофона, установленного над мощной входной дверью, раздался резкий пронзительный звук, отмечавший наступление очередного утра. Именно этим мерзким, каркающим звуком в исследовательском центре отмерялись все временные периоды распорядка дня для заключенных — подъем, обед, ужин и отбой. Нередко громкой связью пользовался и сам доктор Латте, обращаясь обычно к охране.
Подросток поднял голову, казавшуюся тяжелой и звенящей. Еще сказывались последствия, введенного вчера, химического коктейля. Тем не менее он поднялся и начал автоматически убирать постель. Охрана, еще с первых дней здесь, вбила в ему в голову, что он обязан встать строго после звукового