Он неохотно оставил Лиз одну, такую желанную, беззащитную, теплую после сна. Но кровь воинов-апачей требовала прежде рассчитаться с Мейсоном. Тот дорого заплатит за боль, которую причинил им. Надо только сдерживать азарт охотника, чтобы не покалечить врага.
Алан перемахнул через забор и оказался во дворе виллы. Кругом — ни огонька. Он скользнул в дом и некоторое время привыкал к темноте. На широкой кровати спал, раскинувшись, Мейсон.
Ему снилось, что он бежит по полю, зеленому от долларов. Улыбаясь, он решил лечь поудобнее, но не смог двинуть ни рукой, ни ногой. Мейсон открыл глаза. В спальне горел свет, хотя, ложась спать, он его выключил. Рик постарался сесть. Нет, руки связаны, ноги тоже. Проклятая Лиз. Наняла горилл, чтобы запугать и шантажировать его.
— Просыпайся, Мейсон.
Рик узнал этот голос и похолодел.
У изголовья сидел Алан Долгая Охота, только сейчас это был не цивилизованный художник, а воин с мрачным, не обещающим ничего хорошего блеском в глазах.
— Какого черта вы здесь делаете?
— Ты мне должен. Я пришел, чтобы получить долг.
Дерьмо! Мейсон понял, что влип по самое некуда. Он мог куражиться над Лиз, но свирепый индеец — это уже иное дело.
— Остынь, давай поговорим.
— Нам не о чем говорить.
Рик хотел освободиться, однако сыромятный ремень только больнее впился в его тело. Проклятие! Угораздило же его лечь спать голым.
— Если ты не желаешь увидеть мексиканскую тюрьму изнутри, развяжи меня.
Его угроза не возымела ни малейшего действия. Достав нож, Алан начал перебрасывать его из одной руки в другую с таким видом, словно у него в запасе была целая вечность.
Иисусе Христе, да этот ненормальный зарежет его и глазом не моргнет.
Алан сделал едва заметное движение, и нож вонзился в спинку кровати. «Чуть левее, и я бы остался без глаза», — подумал Рик и открыл было рот с явным намерением закричать.
— Только пикни — и до конца жизни будешь петь дискантом. — Алан, подскочив к кровати, выдернул нож.
Мейсон прикусил язык. Благодаря своей изворотливости он выйдет из этой щекотливой ситуации.
— Хорошо, Долгая Охота, твоя взяла. Я испуган до смерти, доволен? Черт возьми! — Рик вдруг понял, что издает какое-то повизгивание. — Чего ты от меня хочешь?
— Я всегда старался жить по законам белых. И что из этого получилось? — Алан неожиданно посмотрел Рику в глаза. — Ты хотел отнять у меня женщину. Не получилось. Тогда ты захотел лишить меня доброго имени и силы… Я пришел забрать это у тебя.
Мейсон зажмурился от ужаса. Что этот дикарь имеет в виду, говоря о силе? Когда он снова открыл глаза, кончик ножа упирался ему в сосок.
— Я могу ударить тебя сюда или сюда. — Острие переместилось на живот, затем к мошонке. — Или сюда.
— Ради Бога, только не это.
— Сползай на пол.
Обливаясь потом, Рик перекатился к краю кровати.
— Ты способен умереть с достоинством, Мейсон, как умирают индейцы?
Тот уже не понимал, чего он боится сильнее — обделаться при индейце или того, что индеец его кастрирует.
— Моли о пощаде. Но тихо. Вздумаешь орать, я зарежу тебя, как свинью, — прошептал Алан.
Рик, заливаясь слезами, встал на колени, тщетно стараясь прикрыть гениталии.
— Пожалуйста, не убивай меня.
Индеец, казалось, его не слышал.
— В прежние времена наказать тебя было бы очень легко. Я бы отвез тебя в пустыню и оставил на съедение зверям. Может, я так и поступлю.
— Ты спятил, — рыдал Мейсон, утеряв остатки мужества.
Алан только издевательски расхохотался, и от этого смеха волосы у Рика встали дыбом.
— Ладно, прошу у тебя прощения, умоляю на коленях. Пощади, спрячь нож. Я сделаю все, что ты скажешь. Тебе нужны деньги? Через два часа мы пойдем в банк.
— Все вы, белые, одинаковы. Думаете только о деньгах. — Алан уперся ножом в его кадык и слегка надсек кожу.
— Клянусь, я сделаю все, что ты захочешь. Возьми мою чековую книжку, поставь любую сумму. Я напишу признание, что ты ни в чем не виноват. Только не убивай меня.
Алан развязал Мейсону руки и ноги, подтащил его к столу и бросил в кресло. Потом достал из ящика бланки Лас-Брисаса и ручку. Пять минут спустя, написав признание, Рик вручил его индейцу.
— Надеюсь, ты удовлетворен?
— Не совсем. Где счета, чеки?
Рик потянулся к нижнему ящику, но Алан ткнул его ножом в грудь.
— Сиди смирно!
Ни один мускул не дрогнул на бесстрастном лице индейца, когда он увидел сумму в два миллиона, переведенную Мейсоном в банк Акапулько.
— Сколько из них принадлежит тебе?
— Двести тысяч.
— Я запомню. Теперь подписывай чек.
Когда все было закончено, Долгая Охота, к неописуемому ужасу Рика, вновь связал его.
— Если ты попытаешься опять присвоить эти деньги, я тебя выслежу и убью как собаку.
— Клянусь, деньги твои. Отпусти меня. — Но Алан отрицательно покачал головой. — Что ты задумал?
— Я говорил тебе о древних способах расправы с врагами? Так вот, я решил, что они — самые надежные.
Лиз не находила себе места от волнения, представляя себе разные несчастья.
Почему Алан отказался взять ее с собой? «Ты сделала, что могла». Он пришел как спаситель или как мститель?
Лиз промучилась до его возвращения.
— У тебя все в порядке?
— Лучше быть не может.
Он походил на своих диких соплеменников, но улыбался совсем по-детски, когда извлек из сумки какие-то бумаги и протянул их Лиз.
— Что это?
— Гляди сама.
Лиз пробежала листки глазами.
— Как тебе…
— …удалось заставить его? — закончил Алан. — Это было нетрудно. Главное в мужчине, не важно, белый он или индеец, это — гордость и вера в свои силы. Если их отнять, то с человеком можно делать все что угодно.
— Где он? — спросила Лиз, не зная, хочет ли услышать ответ.
— Я связал его и оставил в пустыне, — усмехнулся Алан. — Не беспокойся, он освободится через несколько часов. Только вот как он голышом пойдет в город? Он получит солнечные ожоги в не совсем обычных местах.
Лиз невольно улыбнулась и вдруг увидела в глазах Алана такую любовь, что ей стало жарко.
Он привлек ее к себе и нежно обнял. Мир сузился до размеров комнаты, где они находились. Новый поцелуй был обещанием чего-то большего и значительного, от второго у Лиз пробежал огонь желания и страсти. Ей захотелось отдаться своим чувствам, но она не осмелилась. Часто они с Аланом принимали страсть за взаимопонимание, а поцелуи — за духовную связь. Чтобы у них появилось будущее, надо было разделаться с прошлым.
— Я люблю тебя, Алан Долгая Охота, — сказала Лиз, мягко отталкивая его. — Всегда любила и буду любить, пока жива. Но я совершенно не знаю человека, который стоит передо мной. И Бог свидетель, я тоже не позволяла тебе узнать меня.
— Мы наделали массу глупостей, да? — Алан поцеловал ее в лоб и усадил на диван. — Итак, с чего начнем?
— Начнем с Рахиль Кенторович.
И она рассказывала ему о своем детстве, избавляясь от покровов, которыми защищала себя многие годы, пока не обнажила перед любимым душу и сердце. Говоря о последнем свидании с матерью, Лиз заплакала.
— Вот так, злясь на отца и краснея за свое происхождение, я всю жизнь пряталась от себя. Когда ты сделал мне предложение, я должна была сказать правду, но не могла. Мне казалось, ты навсегда отвернешься от своей Лиз Кент.
Алан нежно сжал ее руку.
— Ты не представляешь, как я был взволнован в ту ночь. Мне пришлось собрать все мужество, чтобы сделать тебе предложение, и решил, что твой отказ связан с тем, что я индеец.
Лиз коротко рассмеялась.
— По этой причине ты и не знакомил меня со своими родственниками?
— Частично да.
— Что еще?
Алан криво усмехнулся.
— Мать с предубеждением относится к белым, и тебе сразу бы дали это почувствовать.
— А я вообразила, что ты хочешь скрыть от меня часть своей жизни, и не пускала тебя в свою. Я думала, ты гордишься тем, что принадлежишь к племени апачей, а я стыдилась своего происхождения.
— Горжусь? Мой отец превратился в алкоголика, дома ничего не было. Когда мы стали бедными, это показалось нам сказочный богатством. Всем, что у нас есть сейчас, мы обязаны только тебе.
Лиз встала с дивана и подошла к окну. Так вот зачем явился Алан. Он решил ее отблагодарить.
— Что случилось? — забеспокоился Алан.
— Ты мне ничего не должен. Мне не нужна твоя благодарность.
— А что тебе нужно?
Она чуть было не ответила: «Спасибо тебе за помощь, теперь можешь возвращаться к Целии».
— Мне нужна твоя любовь, — искренне сказала она.
Алан взял ее на руки и понес в спальню.
— Моя любовь с тобой. Отныне и навсегда. Как мне не хватало ее все это время…
— Так чего ты ждешь?
— Боже, как я люблю тебя, — шептал он, снимая с нее пеньюар и лаская огненными прикосновениями ее щеки, плечи, грудь.
Час спустя, выходя из душа, Лиз знала, что во дворике ее ждет Алан. Отныне и навсегда.
— Завтрак готов, — крикнул он.
— Иду.
Утром Алану принесли из камеры хранения его сумку, и к приходу Лиз он уже переоделся в брюки и хлопчатобумажную рубашку. От свирепого воина не осталось и следа, но Лиз уже убедилась, на что способен ее возлюбленный.
Пока Алан разливал кофе, Лиз, блаженно щурясь, наслаждалась красотой весеннего утра.
— Не верится, что все кончилось.
— И правильно. Все только начинается. Давай пойдем в банк и заберем деньги, которые украл Мейсон.
— Теперь, когда мы вместе, деньги не кажутся мне чем-то важным, — ответила Лиз. — Но мы, естественно, их заберем и, если ты не против, используем на строительство училища в резервации. Кто знает, может, когда-нибудь из его стен выйдет новый Алан Долгая Охота и заглянет в мою галерею.
— Леди, думаю, вам хватит и одного человека, которого зовут Долгая Охота. Полгода назад я говорил тебе, что индеец из племени апачи послал бы к твоему отцу своего дядю для переговоров о выкупе. — Алан дерзко взглянул на Лиз. — О, такая женщина стоит двадцать чистокровных лошадей. А может, все двадцать пять.