В центре двора стояли два столба с перекладиной, на которой висел человек. Нет! Назвать человеком это окровавленное тело язык не поворачивался. Грузное тело богача, не знавшего тяжелой работы, было исхлестано бичами так, что со спины и боков свисали лоскуты кожи. Он явно был из местных египтян, их не перепутать с греками. Несчастный мычал от боли, теряя сознание, но очередное ведро воды приводило его в чувство. Префект Кир стоял шагах в десяти. Не узнать его было невозможно. На лице того, кто имел безграничную власть над шестью миллионами человек, навсегда застыло выражение высокомерия. Он был высок и грузен, а его густая, тщательно расчесанная борода лежала на груди. Он был одет по-домашнему, в широкую далматику из шелка неброской расцветки.
— Где твой брат, Менас? — сказал он зычным голосом. — Скажи, и я остановлю пытку.
— М-м-м, — несчастный помотал головой и попытался вновь потерять сознание.
— Отрекись от своей ереси, грешник, — вновь предложил ему патриарх Александрийский, — Отрекись, и я отпущу тебя домой!
— Не отрекусь! — прохрипел Менас. — Еретик — это ты, Кир! А мой брат Вениамин — истинный патриарх Египта! Отродье Сатаны, мучитель моего народа! Проклинаю тебя!
— Огня! — заорал префект. — Жгите его! Он назван в честь святого, которого не взял огонь! Так посмотрим, святой ли он сам!
Два факела поднесли к бокам Менаса, а двор епископского дома огласил жуткий вой. Несчастного жгли до тех пор, пока жир с его боков не потек на землю[35], а запах горелой плоти не заставил Косту убежать в сторону, зажав рот. Его замутило.
— Отречешься? — снова спросил Кир. — Говори! Смотри, твоя ересь не защитила тебя, как твоего святого покровителя. Его-то огонь не взял!
— Не отрекусь! — едва прошептал Менас. — Проклинаю тебя…
— Рвите ему зубы! — заорал взбешенный префект. — Рвите по одному и задавайте каждый раз этот же вопрос!
— А если он не отречется, ваше святейшество? — спросил палач.
— В мешок с песком и в воду! — решительно скомандовал Кир. — Пусть все знают, что будет с тем, кто противится истинной церкви. Какой, однако, упрямый еретик!
— А вот теперь пошли отсюда! — скомандовал Вацлав. — Завтра придем.
— Ты что, любитель на казни пялиться? — укоризненно посмотрел на него Коста, которого снова скрутило в приступе тошноты. — Никогда не понимал этого увлечения!
— Нет, — задумчиво покачал головой Вацлав. — Бессмысленная жестокость — это великий грех перед лицом Мораны. Она не любит этого. Зло должно служить добру, и тогда оно является благом. А этот человек — грешник, он упивается чужими страданиями. Я многого не понимал здесь, а вот теперь понимаю. Государь прав. Это будет несложно.
— Что будет несложно? — с любопытством спросил его Коста.
— Не твоего ума дело, — отрезал Вацлав. — Тащи сюда своих лицедеев. Они скоро поплывут вверх по Нилу, будут выступать перед крестьянами.
— Куда поплывут? — открыл рот Коста. — Зачем?
— Как зачем? — вопросом на вопрос ответил Вацлав. — Ты что, не знаешь? Лицедеи выступают перед людьми, а люди им за это дают деньги. Они так зарабатывают на жизнь!
— Но у крестьян же нет денег! — возопил Коста, который терпеть не мог, когда с ним играли втемную. — Их мытари обирают до костей! У них даже лишней корки хлеба нет! Они тут каждый год тысячами с голоду мрут! Это же крестьяне!
— У крестьян нет денег, зато у меня они есть, — пояснил Вацлав. — И поверь, награда за эти выступления будет такой, кто тому мальцу больше никогда не придется подставлять свою задницу.
— Тут, в Александрии, целый квартал ссыльных словен поселился, — похвастал Коста, которому агентура в лице местных актеров уже принесла первые сплетни.
— Я знаю, — рассеянно отмахнулся Вацлав. Он думал о чем-то своем. — Великий князь лично распорядился отослать их сюда. А вот зачем он это сделал, мне не ведомо. Государь планирует свои шаги на долгие годы вперед, и он далеко не всегда посвящает нас в свои замыслы.
В то же самое время. Бывшая имперская провинция Скифия.
— Вот ведь интриганка несчастная, — усмехнулся Самослав, вспоминая наивную хитрость Марии, которая сплавила свою соперницу из дому. Она просчиталась, ведь князь тоже пошел на встречу с Кубратом, взяв с собой три сотни всадников.
На удивление, мысль жены показалось князю крайне своевременной. У него было множество дел в тех краях. Низовья Дуная по-прежнему занимали Семь Племен, которые после падения Аварского каганата стали независимыми. Это было серьезным упущением, потому что на те земли мог наложить лапу Кубрат, у которого подрастал целый выводок сыновей. А ведь там добывали нефть! Самый ценный товар в его государстве. В тех местах нужно строить каменный замок, который заодно перекроет один из путей, что ведет в Словению из Великой Степи. Его люди уже изучили перевалы в Карпатах, где поставят укрепления. Таких мест было немного, всего полтора десятка. А уж перевалов, удобных для похода конной орды — и вовсе штук пять. Там скоро вырастут городки, заселенные отставными военными. Еще одна дорога — через низовья Дуная, по южным предгорьям Карпат, и ее тоже нужно перекрыть, иначе конница степняков будет постоянно разорять эти земли своими набегами. Нефтяное месторождение было именно на этом пути.
Дромон прошел Железные Ворота, где русло было изучено и промерено опытными людьми. Десять миль, где великая река то оказывалась зажата в скалах, то разливалась широко, с шумом пенясь об острые пороги, то снова пробивалась через узкую щель в горах. Скверное место для тяжелого корабля, опасное очень. В летнюю сушь Ворота были бы совершенно непроходимы, но пока еще Дунай был полноводен, и милостиво пропустил дромон через свою зубастую пасть. Острые скалы, что торчали из воды, были сейчас укрыты толщей воды, но все равно, этот путь был весьма опасен для смельчака, который решился бы плыть здесь наудачу. Словене из Семи племен провожали конный отряд и корабль долгими задумчивыми взглядами, но не делали ничего. Уж слишком убедительно выглядело небольшое княжеское войско, а они хорошо помнили, что может сделать даже сотня тяжелых всадников с полуголой словенской пехотой. Авары надолго вбили в них этот страх.
Путь до дельты Дуная занял почти месяц. Огромная территория, густо покрытая камышом и осотом, кое-где представляла собой настоящее болото, а кое-где, напротив, могла бы стать доброй пашней и покосами. Земли у самого моря и вовсе были мешаниной из островов и великого множества речных рукавов, пристанищем несметного количества птицы.
Их уже ждали. Шатер хана Кубрата, стоявший в центре кочевья, выделялся своими размерами. Двадцати шагов в поперечнике, никак не меньше, он был укрыт белым войлоком снаружи, и затянут шелком изнутри. Вокруг него стояли шатры его жен и нукеров, числом до полусотни. Кубрат всегда передвигался с охраной, не доверяя ни на секунду вероломным степным князьям.
— Приветствую! — Кубрат широко раскинул руки, а Самослав ответил ему тем же. Они крепко обнялись. — Сколько лет прошло!
— Настала пора выполнить наш уговор, — улыбнулся Самослав, — если ты этого желаешь, конечно. Мой сын бредит походами, а жениться не хочет вовсе.
— Как я его понимаю! — белозубо улыбнулся Кубрат. — Сам устаю от этих кобылиц. По-моему, они никогда не замолкают! И ведь ничего не поделаешь! Пришлось породниться с сильными родами, иначе обида великая. А у тебя сколько жен, хан Само?
— Две, — улыбнулся князь. — И я с трудом отбиваюсь от предложений. Знать не раз предлагала мне породниться со всеми племенами сразу. А у меня их уже под три десятка.
— Держись, брат, — серьезно сказал Кубрат. — Согласишься раз, и уже не сможешь отказать. Чем одно племя хуже другого! Не поймут!
— Корабль, на котором плывет моя жена и сын, — сказал князь с заговорщицким видом, — будет здесь через пару дней, Кубрат. Там везут несколько бочонков отменной настойки. Но кое-что есть и с собой! Как раз хватит до их приезда…
Юных принцесс подходящего для брака возраста было восемь штук, от семи до четырнадцати лет. Пока княгиня Людмила, которую здесь разглядывали с нескрываемой завистью, степенно беседовала с ханшами, девчонки болтали между собой. Разговор взрослых шел уже не первый час, и им было безумно скучно. Их разодели в разноцветные шелка, напялили им на головы тяжеленные высокие шапки и накрасили так, что милые девчоночьи лица превратились в какие-то дурацкие маски.
Святослав и еще один мальчишка из его роты стояли навытяжку, изображая свиту княгини. Кроме них тут было еще человек десять слуг, почтительно выстроившихся вдоль стен огромной юрты. Княжич смотрел во все глаза. Он неплохо понимал степное наречие, которое слегка отличалось от племени к племени, и теперь вслушивался в гул голосов, что стоял в палатке. Юные ханши шептались между собой, сидя с важным видом, и копировали ужимки своих матерей. Все, кроме одной, которая отвернулась от сестер, бросая порой короткие едкие фразы. Она-то и притянула взгляд Святослава, который косил глазами, изо всех сил пытаясь разглядеть каждую из невест. Девчонка была хороша. Хороша до того, что даже потуги рабынь, густо измазавших юную кожу белилами, оказались тщетны. Она не смогли ее изуродовать, как ни пытались. Пустая болтовня юных ханш вызывала у девчонки безумную скуку, и она даже не пыталась этого скрыть. Она не ладила с остальными, отбивая постоянные нападки сестер какой-нибудь колкостью. Ее ответы были остроумны, обидны и очень точны. Девчонка была неглупа.
— Тебя, Юлдуз, вообще никто замуж не возьмет, — в сердцах сказала ей одна из невест, не выдержав очередной насмешки. — Ты змея, у тебя ядовитое жало вместо языка.
— Да я и не хочу замуж, — пожала плечами та. — Быть третьей женой и целыми днями болтать с такими же глупыми дурами, как вы! Я сойду с ума!
— А чего ты хочешь? — прыснули в кулак ее сестры. — Скакать на коне по степи и охотиться? Да кто тебе позволит! Ты же не воин!