Начиная с этого времени и до Петра Великого, который уничтожил стрелецкое войско, стрельцы не только ходили в походы, но и были верной опорой самодержавной власти и орудием для подавления народных восстаний. Стрелецкое войско помогло Грозному покончить с самовластием бояр.
Реформы Ивана подняли боеспособность русской армии.
Тяжко переживали неудачу Москвы десятки тысяч русских пленников. Их хозяева присмирели было, просили у своих рабов заступничества. Теперь рабовладельцы мстили за пережитый страх, за волнение. Издевательства, зверские побои…
Снятие кратковременной осады города принесло неожиданную славу звездочету Кудаю-Берды. Многие вспомнили, как год назад он предсказал, что звезды неблагоприятны Москве, что если урусы осмелятся появиться под стенами Казани, то уйдут с большим уроном.
– Нет предела знаниям мудрого звездочета! – кричала молва. – Он – кладезь премудрости! Он – источник света…
Звездочет не успевал принимать всех желающих посоветоваться с ним и узнать судьбу. Кудай-Берды разрешал и запрещал браки, предсказывал, выздоровеет или нет больной, будет ли удачна торговая сделка. Неудавшиеся предсказания он приписывал влиянию враждебных светил, удачные возвеличивали его славу.
На двор к звездочету приводили коней, ишаков, баранов, несли золото, серебро. Кудай-Берды раздулся от важности, стал надевать шесть дорогих разноцветных халатов – один поверх другого.
Глава XVIПостроение свияжской крепости
Казанцы радовались новой неудаче русских, но радость их была преждевременной. Проницательный Камай-мурза, сторонник Москвы, был прав, когда утверждал, что русские не теряют голову от поражений.
Иван Васильевич решил поставить укрепленный русский город в непосредственной близости от Казани. Место для построения такого города нашли легко: круглую крутую гору при впадении реки Свияги в Волгу.
Прошло больше года со времени второго казанского похода. Весной 1551 года застучали топоры русских дровосеков по берегам верхней Волги, в Угличском наместничестве. Валились леса – и строились срубы, звенья городских стен, надворотные башни.
С поразительной быстротой вырос новый город; заготовленные строения тут же разбирались, из перемеченных бревен вязали плоты, ставили на причалы у берега.
Плотники, стрельцы, пушкари с арматами и гауфницами, с запасом ядер и зелья погрузились на плоты. Причалы отвязаны, и новый городок Свияжск медленно тронулся вниз по Волге…
24 мая русские строители под началом дьяка Ивана Григорьевича Выродкова и ратные люди, которыми предводили Данила Юрьев, брат царицы Анастасии Романовны, да воевода Булгаков, высадились на берег. Плотники и стрельцы принялись расчищать место для города.
Среди зодчих, составлявших план города и руководивших его построением, был и Андрей Голован: о его таланте Иван Выродков узнал от стольника Ордынцева и пригласил строить Свияжск. Голован согласился с радостью: ему было на руку все, что приближало его к месту пленения Булата.
Голован превосходил других зодчих быстротой соображения. Он поражал Выродкова легкостью, с какой схватывал указания ратных людей о том, как строить башни и где проделывать бойницы для пушек и пищалей. Андрей сам определял площадь обстрела, умело ставил башни так, чтобы перед ними не оставалось мертвых, необстреливаемых пространств.
– Тебя, Ильин, хоть воеводой ставь! – ласково шутил с зодчим Иван Григорьевич.
Свияжская гора оказалась больше, чем рассчитывали, и звеньев для городских стен не хватило. Это не смутило строителей: лесов много росло и здесь.
Меньше чем в месяц изрядный срубили город: тысяча двести сажен по кругу и семь ворот, защищенных крепкими башнями; башни возвышались и на всех углах крепости.[129]
А внутри города воеводы, приказные, богатые гости воздвигали себе хоромы, а простые мужики нарубили курных избенок.
В Казанском ханстве, кроме татар, жили чуваши, мордва, удмурты, марийцы. Завоеватели-татары захватили у покоренных народов лучшие земли. Земли похуже оставались во владении старшин, местных князьков, которые зачастую принимали ислам и переходили в ряды казанской знати.
Народные массы или закрепощались помещиками, или уходили в дебри, в непроходимые леса и овраги, которыми изобиловало Среднее Поволжье.
Татары свысока смотрели на завоеванные народности; не разбираясь в национальных особенностях покоренных, они всех их огулом называли черемисами. Русский летописец метко определил положение, которое занимали в Казани подневольные племена; он так сказал о них: «простые земские люди, черемиса, по русскому же чернь».
Действительно, чуваши, марийцы, удмурты, мордва являлись самым низшим слоем населения в Казанском ханстве; это была угнетаемая и своими и казанскими феодалами чернь.
Через два дня после того, как был достроен город Свияжск и поставлены пушки на стенах новой крепости, окрестные чуваши и мордва прислали к царским воеводам старшин и просили принять их в подданство русского царя.
Воеводы Данила Юрьев и Григорий Булгаков с большой радостью встретили чувашских послов, хотя из дипломатических соображений эту радость скрыли.
Среди всех завоеванных татарами народов Среднего Поволжья чуваши стояли на первом месте как по численности, так и по более высокому уровню культуры. Чуваши, населявшие «горную сторону», то есть возвышенный правый берег Волги, занимались по преимуществу земледелием и скотоводством. О храбрости чувашей, об их искусстве стрелять из лука знали и иностранные путешественники.
Силу Казанского ханства в значительной степени составляли подчиненные народы. С «горных людей», как часто называли жителей волжского правобережья, казанцы собирали большой денежный оброк, и это была главная доходная статья ханской казны. «Черемиса» поставляла Казани десятки тысяч храбрых воинов, опытных во владении оружием. Оторвать черемисов от Казани – означало подточить самые основы ее существования в чужом, завоеванном краю.
Задачу поставить чувашское войско на службу Москве взял на себя воевода Булгаков. Он отправился в объезд чувашского края – узнать, где и сколько можно набрать воинов и какое у них вооружение. В свою свиту Булгаков взял Голована. Андрей согласился поехать с радостью. Ему любопытно было посмотреть жизнь незнакомого народа, который давно уже жил в добрых отношениях с великим русским соседом, а теперь своей волей шел под его высокую руку.
В характере русского народа есть прекрасная черта – благожелательное и терпимое отношение к чужим нравам и обычаям, стремление жить в мире и дружбе с другими народами.
Эту черту прежде всего поняли и оценили чуваши, а за ними и другие народы Среднего Поволжья.
Даже татарские вельможи, владельцы поместий на горной стороне, вынуждены были считаться с тем, что они оказались соседями русских. Одни из них бросали владения и бежали в Казань; другие, более дальновидные, старались установить хорошие отношения с Москвой. От воеводы Булгакова Голован узнал, что еще в сентябре 1546 года большая группа казанских князей, крупных помещиков Чувашии, покинула Казань и заявила о своем желании служить русскому царю.
7 декабря 1546 года придворный летописец записал: «прислала к великому князю бить челом горная черемиса, чтобы государь пожаловал, послал рать на Казань, а они со своими воеводами государю служить хотят…»
Булгаков со своей свитой объехал Чувашию. Сорок тысяч горных людей, пригодных к ратному делу, были разбиты на полки и поставлены под начало московских воевод.
Чтобы доказать свою преданность Москве, большие отряды чувашей и мордвы переправились на луговую сторону Волги. Завязалась сеча на подгородном Арском поле. Горные люди стояли крепко и отступили только тогда, когда по ним ударили пушки, вывезенные из города.
Точно гром грянул над головой казанцев, когда до них дошла неожиданная весть о новом городе.
Русская партия подняла голову. Камай-мурза неустанно набирал сторонников Москвы.
– Урусы у наших ворот! – говорил он, убеждая людей оставить мысль о сопротивлении царю Ивану. – Москва далеко, Васильгород – поближе, а Ивангород – совсем близко. Хромой старик утром из Ивангорода выйдет – вечером в Казань придет. Просить надо московского царя, чтобы посадил нам своего воеводу. Лучше станем жить! Я сказал, а ты другим передавай…
Москва неотступно теснила Казань. Если от Васильгорода, построенного в 1523 году, до столицы ханства было двести пятьдесят верст, то от Свияжска насчитывалось всего двадцать пять. Русь действительно стояла на расстоянии дневного перехода от ворот Казани.
Возведение Свияжской крепости сделало крайне тяжелым положение партии гиреевцев, еще мечтавших о борьбе с Русью.
Русские казаки захватили переправы на Волге, Каме, Вятке. Они не пропускали ратных людей ни в Казань, ни из Казани. Гиреевцам неоткуда было ждать подкреплений.
Мурза Камай и другие главари московской партии громко кричали, что пора сложить оружие и отдаться под власть русского царя. В стане гиреевцев начался разброд.
Правитель Казани, крымский царевич Кощак, решился на смелое предприятие: он задумал прорваться за помощью в Крым и Стамбул.
– Отпусти меня, царица! – просил он Сумбеку. – Я приведу сотню тысяч закаленных воинов. Турки и крымцы ударят на русских с юга, а мы – с востока. Мы сломим могущество Москвы!
Сумбека дала согласие. Звездочет Кудай-Берды предсказал благополучный исход дела.
С Кощаком отправились три сотни верных сторонников.
Только быстрота передвижения могла открыть гиреевцам дорогу в Крым. Беглецы оставили в Казани жен и детей и тронулись налегке.
Чтобы обмануть русских, Кощак избрал окольную дорогу и повел свой отряд на Каму. Там татары наткнулись на сильные отряды московских стрельцов и боярских детей. Кощак и его воины повернули к Вятке, достали лодки и поплыли вверх по реке. Они уже не думали о Крыме, им только хотелось скрыть след от вездесущих русских. Но и это не удалось.