[202]. В левобережном ареале обнаружены два богатейших комплекса, связываемых с кочевым миром, — у Малой Перещепины (комплекс включает палаш) и Новых Санжар[203]. К этим богатым «каганским» комплексам относятся и жертвенные места в Глодосах и Вознесенке в Запорожье, последнее — возле Крарийской переправы через Днепр (см. выше о важности контроля над переправами для Хазарского каганата); три палаша были вбиты в жертвенную яму, содержавшую многочисленные предметы конской узды и трофеи — навершия византийских воинских штандартов в Вознесенке[204]. Схожий обряд известен комплексам с остатками трупосожжения и палашами в ареале волынцевской культуры: П. Н. Третьяков задолго до В. В. Седова приписал было эту культуру древнейшим «русам», но вскоре, учитывая ее хазарскую составляющую, отказался от своей атрибуции как безосновательной[205].
Левобережная волынцевская культура характеризует тот ареал приднепровских славянских племен, с которых брали дань хазары, Днепр считался западной границей Хазарии[206]. А. В. Григорьев именует волынцевский регион и связанные с ним области «славянскими землями Хазарского каганата»[207]. Эти земли соответствуют этниконам «В-н-н-тит», «С-в-р» и «С-л-виюн» — обозначению славянских данников хазар в анализировавшемся письме хазарского «царя» Иосифа.
За пределами этой левобережной территории оказывается Киев (впрочем, единичные памятники волынцевской культуры известны в киевском правобережье). Поэтому существен летописный мотив Кия-перевозчика, с которым полемизировал летописец, изображавший Кия князем. Он важен и для понимания названия «киевской крепости» (Самватас), упомянутой в середине X в. Константином Багрянородным. Это «субботнее» название Киева специально анализировал А. А. Архипов: он продемонстрировал распространенность такой ономастики на окраинах еврейской диаспоры — названия «Самватас», «Самбатион» и т. п. ассоциировались с именем «субботней» реки из талмудических легенд; за ней обретались десять потерянных колен Израилевых, которые не могли до наступления последних времен форсировать бурную реку с потоком оружия или камней, русло которой высыхало только в субботу. Днепр был трудно проходим на порогах, располагавшихся по течению ниже Киева и описанных тем же Константином Багрянородным, — там бурлящая между скал вода могла напоминать Самбатион. Ассоциирование Днепра и порогов с легендарной рекой было естественным для еврейско-хазарской общины Киева, обретавшейся «на краю ойкумены»[208].
В эпоху формирования перечисленных комплексов и культур, в VII — Х столетиях, происходит интенсивная славянская колонизация лесостепной зоны. М. И. Артамонов полагал даже, что «поскольку […] славяне овладели Средним Поднепровьем с согласия хазар и при их содействии, то, поселившись здесь, они оказались данниками Хазарского каганата»[209]. Ранее еще В. О. Ключевский считал, в соответствии со своей «торговой теорией», что «хазарское иго» не было особенно тяжелым, но способствовало экономическому расцвету — ведь для послушных данников хазар были открыты речные дороги к черноморскому и каспийскому рынкам[210].
Ключевский опирался на суммарные представления его времени об обращении восточного серебра в Европе с VIII столетия. Но как раз речные торговые дороги были перекрыты для славян в IX столетии: в киевском Поднепровье нет монетных кладов. Исследователи отмечают, однако, что группа кладов IX в. концентрируется в левобережье Днепра по Десне и Сейму[211] — на границе Хазарского каганата, в ареале северян и радимичей. Разрозненные монеты поступают и со Среднего Дона на Верхний, включая рр. Воронеж и Тихая Сосна с Маяцким городищем — пограничной крепостью Хазарского каганата[212]. Очевидно, хазары должны были оплачивать продукцию хозяйства славян (хлеб, пушнина, рабы), поступавшую не только в виде дани, но и виде товаров на международные рынки[213]. Скорее всего, платить славянам должна была и «русь» — за безопасность использования волоков, ведших в бассейн Оки с Дона[214], и поставку леса для ремонта и строительства гребных лодок, о чем прямо свидетельствовал Константин Багрянородный. Предполагалось, что запасы серебра у радимичей в левобережье Днепра и вятичей на Оке достигли таких размеров, что они в состоянии были платить хазарам дань серебряной монетой «по щьлягу от рала»[215]; см., впрочем, ниже о концентрации хлеба у данников хазар. Танаис (Дон) в арабской географической традиции назывался «рекой Славян»[216], но контролировалась эта река хазарскими крепостями, в том числе Саркелом и ПЦГ. Система крепостей на Дону и в бассейне Северского Донца, видимо, призвана была контролировать эти важные для Хазарии регионы, в том числе земли донских (боршевских) «вятичей» и роменских северян в левобережье Днепра, а одновременно — и южные степные районы, где также стали селиться славяне. Показательно, в частности, в связи с летописным мотивом Кия-перевозчика, что хазарские крепости в Верхнем Салтове (на Северском Донце) и в районе Саркела (сам Саркел и Правобережная Цимлянская крепость) призваны были контролировать брод (Перевоз) и оба берега реки, Маяцкая крепость — регион впадения Тихой Сосны в Дон[217].
Первоначальный раздел сфер влияния в Восточной Европе проходил в бассейне Оки: словене, кривичи в верховьях Волги и территория муромы по летописи были подконтрольны «руси» — мужам Рюрика, вятичи платили дань хазарам. Характерно, что именно этот окский участок торгового пути аккумулировал значительную часть монетного серебра, поступавшего через Хазарию на север, в Верхнее Поволжье, Новгородскую землю и Скандинавию. Центром, где сталкивались (и регулировались?) интересы «руси» и хазар, было городище Супруты, инвентарь которого, свидетельствующий о «дружинном» характере поселения, включает скандинавские и хазарские вещи[218]. Очевидно, что русские купцы должны были делиться частью своей прибыли с местным населением — вятичами, платить пошлину — десятину — хазарскому кагану (о чем сообщает мусульманский географ Ибн Хордадбех в IX столетии) и искать более доходные пути в обход Хазарии.
Исторические моменты, избранные для утверждения в Среднем Поднепровье предводителями русских дружин, весьма показательны. Активность в этот период демонстрировала не только русь, но и венгры. Появление венгров на дунайской границе Византии в 836 г. предшествует посольству «руси» в Константинополь и Ингельхайм, упомянутому в Бертинских анналах под 839 г. Очередной всплеск венгерской активности приходится на 862 г.: согласно тем же Бертинским анналам, в этом году венгры впервые вторглись в Восточно-Франкское королевство. Исследователи давно предполагали, что венгерский поход связан не только с распрями в Хазарии, но и с «давлением» на венгров формировавшегося Русского государства и печенегов. В это время Киев и Днепровский путь, видимо, оказались свободными. Вероятно, «руси» (Аскольду и Диру?) удалось утвердиться в Киеве к 860 г. и совершить поход на Царьград в период венгеро-печенежского конфликта, но левобережье Днепра еще оставалось под номинальной властью Хазарии (и союзных ей венгров). Аскольд и Дир, по летописи, не претендовали на хазарскую дань, собираемую со славян в левобережье.
К началу 880-х годов, видимо, относится восстание венгров с примкнувшими к ним каварами против власти хазар: во всяком случае, совместный поход венгров и каваров на Запад, вплоть до Вены, датируется 881 г.[219]; франки в это время должны были сражаться против норманнов, захвативших Корвейское аббатство, о чем повествуют опять-таки Бертинские анналы[220].
Уходом на запад венгров и каваров смог воспользоваться Олег, наследник Рюрика, явившийся в Киев из Новгорода в 882 г.[221] С пришедшим в Киев Олегом было войско из варягов и словен, которое, по летописи, прозвалось русью.
Присвоение русским князем хазарской дани, собранной с северян и радимичей, и формирование на подвластной Хазарии территории днепровских славян Русской земли — домена киевского князя — очевидно привело к конфликту с Хазарией и к торговой блокаде Восточной (и Северной) Европы: в последней четверти IX в. наблюдается кризис поступления туда восточного серебра; Т. Нунен предполагал, что кризис связан с вторжением в хазарские степи печенегов[222]. Но поступление серебра возобновляется в 910-е годы, когда печенеги, по летописи, достигли Руси[223]; монета поступает через Булгарию Волжско-Камскую из государства Саманидов, минуя хазарские степи: тогда же поток восточного серебра достигает Киева[224].
Поступление монеты на Русь (теми же саманидскими дирхемами насыщался и скандинавский рынок) привело к распространенным со времен Ключевского историографическим построениям о роли международной торговли и денежного обращения в раннем Средневековье Восточной Европы, которые опирались, в какой-то степени, и на содержавшиеся в источниках сведения о дани, которую платили радимичи и вятичи хазарам — последние «по щьлягу от рала»