Другой пример ученой полемики против иудаизма в ту же эпоху — «Послание инока Саввы на жиды и еретикы»[470]. Мотивы антииудейского дискурса Спиридона-Саввы можно объединить в три основные группы. В первой приведены мотивы, характеризующие основные черты, свойства, качества евреев, какими они видятся Спиридону. Вторая касается судьбы евреев и их отношений с христианами. Третья включает собственно теологические (теоретические) мотивы антииудейского дискурса Спиридона-Саввы (Иисус Христос был подлинно Сыном Божиим и Богом; Новый Завет исполнил, превзошел и отменил Ветхий Завет; христиане, а не иудеи составляют после пришествия Христа истинный Израиль). В трех тематических группах мы находим в общей сложности 16 мотивов антииудейского дискурса, которые тесно переплетены и перетекают один в другой[471]. При этом послание представляет собой компиляцию, сделанную на основе «Толковой Палеи» и «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона, а собственное перо Саввы практически ничего к этому не добавило. В итоге его взгляд на иудеев и иудаизм в ряде важнейших пунктов существенно отличается от современных Савве католических противоиудейских обличительных сочинений. При этом бесспорно, что голос инока Саввы — это голос мейнстрима русской православной культуры.
Среди до сих пор не изученных русских памятников антииудейской полемики есть написанное в середине XVI в. иноком одного из русских монастырей Ермолаем-Еразмом[472] «Слово на жиды и еретики от пророческих сказаний…»[473]. Иудеи здесь — главный и фактически единственный предмет полемики. Автор начинает «Слово…» с заявления: «Жидове бо, и иже от них ересем навыкшии, уподобишася нравы сатане, иж не на своем создании хотел престол царствиа созидати, извержен бысть от небес в бездну. Також и сии на Святого Духа основании пророческих речений своя безаконныя нравы мнят исполнити»[474]. Но дальнейшее обличение «беззаконных нравов» иудеев сводится к опровержению мнения, что в пророчествах Исаии речь идет о царе Езекии, а не о Христе, и соответственно — к защите догмата о Боговоплощении и обоснованности праздников Рождества и Сретения. Попутно Ермолай-Еразм откликается на пророчества из книги Зоровавеля (речь идет об иудейском апокрифе VII в. — «Апокалипсисе Зоровавеля»). Тональность полемики вполне адекватно передается, например, таким оборотом: «Жидове ж и иже их ересь держащии, Святому Писанию не любомудрцы, но любоперцы. Христа убо сами отвергшесь и Писание в свой путь отовращают, но не могут, токмо недугуют разумы. И сие о Христе пророченное на Езикею претворяют…»[475]. Они обвинены в «юродстве» («Что ж юродством глаголют яко о Езикеи сиа прорече?»)[476], во «лжи», в том, что не способны «воззреть на истину сердечными очами»[477] и потому проецируют пророчества Исаии то на Езекию, то на Манассию, то на Зоровавеля… В целом, как и у Иосифа Волоцкого, топос иудей сводится к топосу еретик[478], и дальше этого Ермолай-Еразм не идет.
В посланиях известного русского церковного деятеля XVI в. старца Артемия[479] часто встречаются упоминания евреев (жидов) и иудаизма (точнее, Ветхого Завета, «Закона Моисеева»). Приведем несколько характерных примеров.
В послании молодому Ивану IV Артемий писал, что Бог учит хранить слово, завещанное им, не отнимать ничего от него и не прибавлять, и апостол учил не внимать иудейским басням и заповедям человеческим, отвращающим от истины[480]. Посты и «прочая вся иудейска» Бог ненавидит, если они сочетаются с нарушением заповедей.
В посланиях литовского периода оппоненты Артемия обвиняются им чаще всего в «жидовствовании», т. е. пренебрежении Евангелием в пользу Ветхого Завета, и понятие «еврей» сближено с понятием «еретик». Так, в первом послании известному польскому реформатору Симону Будному[481] читаем: «всему вы божественному священнодейству церковному ругаетеся, яко жиды и вси безбожныи еретици»[482]. Во втором послании Будному этот мотив звучит снова: «Прелестникову же образу и дух дастся, и усты глаголати будут действом сатанинским, попущающу Богу по онех сердцу, рекше жидов и еретик и всех плотская мудрствующих»[483]; «Но онех лепо язычники звати, котории жидовствуют или еретичествуют»[484]; еретические нападки — действие антихристова беззакония, слуги дьявола прикрывают «именем христианским», как овчиной, «жидовский разум волка»[485].
Практически всякое отступление от правоверия и церковных традиций старец Артемий квалифицирует как возвращение к иудаизму. Тот, кто отвергает внешнее крестное знамение, молится не по-христиански, а «по-жидовски или погански», скорее даже насмехается над Христом («ругается Христу»)[486].
Еретики (протестанты) ставят Моисеев Закон выше учения Христа и предпочитают еврейских пророков апостолам[487]. Они «держат отступную ересь жидовского смысла»[488].
Будного Артемий призывает к покаянию, «если еще несъвръшенне жидовствуеши»[489], и к отказу от «люторской ереси», которая ведет к «жидовству» и оскорбляет все благочестивые христианские обычаи («Наука бо их ничтоже ино, разве на жидовство приводит помалу, а всем благочестивым христианским обычаем ругается»)[490]. Те из еретиков, кто отрицает Троицу, — «съвръшенне жидовствуют, точию еще не обрезаются»[491].
То же отождествление протестантизма и иудаизантизма мы находим в других посланиях Артемия[492]. Соответственно истинное, евангельское, христианское последовательно и настойчиво противопоставляется иудаизму. Полемизируя с протестантами, Артемий настаивает, что «христовых же служеб священнодейство образ суть небесным», а не «законная служба», которая, по мнению «люторов», «образ бяше службам христианским»[493]. «А еже кроме церкви в простом дому приношению бывати кроме великиа нужда, сиа Арианскиа ереси предание, а не православных велений, еже приаша и ныне Жиды необрезаныя или, паче рещи, Татарове крещеныя, враги креста Христова, и всем христианским богопреданым благостоянием съпротивстоятеле»[494].
Итак, еврей для Артемия — это прежде всего религиозный оппонент, нехристианин, «нехристь», отказ которого от христианства болезнен именно потому, что христианство родилось из иудаизма. Каковы другие черты образа еврея в посланиях Артемия? Каковы «атрибуты» еврея?
Изображение угодников среди иудеев было недопустимо по той причине, что «род жидовский» («понеже жидовский род развращен есть») стал бы изображать «началников» и обоготворять их[495]. Византийское иконоборчество есть результат иудейского влияния, потому что введший иконоборчество Лев Исавр был «прельщен от жидов»[496]. Проповедуя «жидовская же десятословия, а не евангелие», еретики творят радость «христоубийцам»[497]. Они соблазнили своим учением некоторых людей, вступивших в их «жидовску съборищу […] десятословия ради»[498]. Упоминается Артемием и «жестосердие жидовское»[499].
В целом, однако, во взгляде старца Артемия на евреев доминирует, безусловно, христианский богословский антииудаизм, не перерастающий ни в этническую фобию, ни в характерный для западного Средневековья мифологический (химерический согласно понятию, введенному Г. Лангмуиром[500]) антисемитизм.
Прекрасным материалом для изучения нормативных взглядов на евреев и иудаизм мог бы стать зафиксированный в требниках чин «како подобает приимати приходящих от жидов к правей Христианстей вере». Судя по одному из русских требников XVI в.[501], от обращаемого требовалось «обличати всяк закон жидовский и обычай, и наказание. Отвсюду показати яко от всего сердца и веры истинныа християнин восхоте быти и отрещися пакы яве пред церквью всего служения июдейскаго…». Заявив о приверженности христианской вере, нужно было отречься от «всякыа жидовьскиа веры, и обрезаниа и закон их всех, и опреснок, и пасхы, и жертвы агнеца […] и прочих всех праздник жидовскых, и жертв, и кроплений, и очищении, и пощении, и субот, и новомесячных, и ядениа, и питиа их, и просто отрицаюся всякого июдейскаго законнаго обычая, и начинаниа над сими проклинаю, яж от июдей ереси». Чин отречения предполагал довольно основательное знакомство с праздниками иудейского календаря, разнообразными обрядами и именами еврейской постбиблейской религиозной традиции.