Украинско-белорусская православная книжность XVI в., во-первых, намного скуднее книжности русских земель; во-вторых, пока она изучена очень поверхностно. Среди сохранившихся памятников есть и такие, в которых речь заходила об иудаизме и евреях[502].
Один из них — «Особное мовене до жидов…»[503], которое входит в состав сохранившегося в собрании М. П. Погодина в Петербурге рукописного сборника 1580-х годов из Супрасльского монастыря. В рукописи есть запись о том, что антииудейский трактат составлен в 1578 г. Издавший этот текст А. Попов выявил, что трактат опирается на «Палею», «Житие Кирилла Философа», «слова» Иоанна Златоуста против иудействующих, «Житие Григория Омиритского» и материалы древнерусских хронографов. Фактически единственная тема сочинения — доказательство, что Иисус Христос был мессией, провозвещенным ветхозаветными пророками и воплощенным Богом, а рассеяние евреев стало результатом их неверия в Христа как Сына Божия. Соответственно на смену Ветхому Завету пришел Новый, отменивший прежние обрядовые традиции[504], а христиане заняли место древних иудеев[505].
Иудеи — весьма частые фигуранты на страницах рукописных учительных евангелий, созданных или переписанных в последней четверти XVI столетия в украинско-белорусских землях. Это обширный массив памятников, изучение которых только-только начинается[506]. Один из них — учительное Евангелие конца XVI в. из собрания Ю. А. Яворского[507].
Важно отметить, что в этом памятнике много острополемических пассажей. Автор решительно выступает и против «пана Лютра», и против «еретиков» вообще. Он не раз упоминает о том, что соборы прокляли Ария, Савелия, Фотия, их «злочестивых товарищей» и «всех весполок геретиковь»[508]. Эти проклятия распространяются и на современных автору диссидентов: «также и днешних часов геретиков проклиняют, ижь чужими себе от Сына Божия чинят, которыи ся отрекают от святого тела и церкве Христовой, и соут гнилыи и мръзъкыи Богу милому»[509]. К ним относятся и последователи Лютера[510], и ворожеи[511]. Важно, таким образом, что тон нашего источника весьма далек от примирительно-иронического настроя. В какой степени эта враждебность распространяется на евреев и иудаизм?
Упоминания евреев рассыпаны в разных местах текста, а две проповеди практически полностью им посвящены[512]. При этом прежде всего нужно подчеркнуть, что в тексте нет ни одного прямого выпада против современных автору евреев, хотя в целом это учительное Евангелие вполне живо откликается на запросы своего времени.
Что же касается библейских евреев, то это «неверный народ фарисеев и лицемерников». Они закрыты для истинного учения и придерживаются «облудной» веры[513]. Они виновны потому, что убивали пророков, а затем убили и самого Христа и насмехались над ним и над его почитателями: «И еще больше кды на кресте прибыт был, якое наруганя албо насмеваня было от жидов. А ононы святыи мироносице тръпети мусели, яко им ононы вшетечныи неуцливыи жидове примавляли, насмевалися и мовили: Отож имате вашиего месию»[514]. Ссылаясь на пророка Исаию, автор пишет: «Людие жидовскыи прелестятся, и ослепнут злостми своими»[515]. Но — помимо этой традиционной для христианской полемики брани — евреям не ставится в упрек ничего, кроме отказа признать божественность Христа. В этом они уподобляются язычникам, и автор иногда прямо приравнивает иудеев к «поганам»[516].
Евреям был дан закон Моисеов, «поневаж сам Христос оумоцнити рачил быль их оплотом, можностю своею, абы иньшии языци и царство и иньшее паньство не владноуло тым народом. А так, обачивши его святая милость жидовъскую неверность, и потюм отнял от них тот плот и розогнал их из месця обецяного им. Котории то блукают по розмаитых местех аж до сего часу»[517]. Сторожи виноградника из известной евангельской притчи — суть «старейшины книжници жидовьскыи, котории себе менили быти справедливыми в старом законе, але потом оучинилися злыми оубийцами»[518].
Библейские евреи преступны в том, что убивали пророков («Посылаль до них пророки пръвое и второе, оупамятаючи их, и хотячи от них имати сталоую веру въ Христа. А они едных пророкоув камением побили, а другых позабивали. Мехея пророка забили, Захарию пророка […], а пророка Исаию пилою деревяною перетерли, и иньших пророкъ много побили, помордовали»[519]), а потом убили и Христа («Послал же южъ отець небесный едтнороднаго сына своего, къторого жидове ненавидели за тото, иж мертвых въскрешал, хромым ноги давалъ» и проч.[520]). За это им грозят жестокие наказания в день Страшного суда[521].
Однако первоначально это был народ, достойный самого большого уважения. Толкуя притчу о блудном сыне, автор сравнивает язычников с младшим сыном, а иудеев — со старшим. Народ израильский (старший сын) «…был народом верным обетнице Божий, а не отходиль никды, едно ведлоуг воле и росказаня Божего был в наоуце. Бог святый назваль их сыном пръвородным»[522]. Однако, после возвращения блудного сына, старший сын из зависти к тому, как принимают младшего, не хочет войти в дом, «завидячи братоу своему ласки отцовьской». «На том месци показуеть Христос жиловскых старейшин злость, архиереов и лицемерников, которым ся отзывали быти старшим пръвородным сыном, послугуючи оферами и законом старым в день и в ночи»[523]. «А прото фарисее всегды гневалися на Христа, иже приимовал грешникы и погани завидячи им спасения. И для того не хотели ити в церковь Христовоу». А отец вышел и просил их войти: «Тыми словы Господь нашь Исус Христос выметует на очи пыху оных фарисеов, яко они того жадали, абы сам Отец небесный исстоупил з неба и просил их, абы ся не гневали и не завидели спасения братии своей. Але иже жидове отзывалися быти з народоу Авраама и племене, а не имали веры Авраамовы, которой им было потреба. Для которой веры Авраам оусправедливен быль и сталь ся дедичем царства небеснаго. Так же было им потреба напред оуверити в месию правдивого, а кды оуверили, тобы на них то та обетниця стяглася»[524].
Автор нашей рукописи постоянно возвращается к утверждению, что вина евреев состояла в отказе признать Христа мессией, несмотря на то что уже в Ветхом Завете содержится масса предзнаменований его явления.
Ключ к осмыслению проблемы взаимоотношений христиан и евреев для автора нашей рукописи — привычное для восточнославянской культуры противопоставление Ветхого и Нового Заветов: «А кды ишли жилове изь Египтоу, теды быль пред ними з неба стольпь светлый, а в ночи огненый, а фараоноу и з египтяны темность была. То значило темностю старый законь, а светлым столпом, то есть новый милый законъ Исуса Христа Сына Божия»; «Не есть есмо юж под законом, але под благодатию. В законе бо грех пановал, а въ благодати правда панует, и царствует, избавляет нас от восякого греха»[525].
Как объяснить взгляд автора данного учительного Евангелия на евреев и иудаизм? В том ли дело, что автор придерживается в той или другой степени веротерпимых принципов, несмотря на отмеченные выше острые выпады против «еретиков», «лютров», «ворожей»? В этом отношении позиция автора неоднозначна. Назвать ее прямолинейно нетерпимой было бы неверно, потому что тип предлагаемых им этических норм предопределяет отказ от насилия и ненависти к противникам. Христос заповедал, пишет наш автор, «абы и мы молитвою и постом, а покорою своею звитяжили тых, которыи нам напасти чинят, видимых и невидимих врагь нашихъ»[526]. Тем не менее еретикам нужно помнить о ждущих их после смерти наказаниях, а христианам — всячески сторониться диссидентов[527]. Он припоминает слушателям слова Христа в Евангелии от Матфея: «Рече Господь так ангелом своимъ: въ день соудный, поведае(т), недбалого слоугу, възмете и въвръзете его въ тму кромешуноую. Там будет плач и скрежетаня зубом». Поэтому нужно бояться геенны и стремиться к Царствию Небесному[528]. Эту позицию можно назвать враждебно-терпимой, т. е. такой, в которой враждебность к иноверию сочетается с отказом от навязывания христианства, с готовностью именно терпеть присутствие в мире еретиков и неверных, с призывом бежать от «нечестия», а не искоренять его. Иными словами, было бы неадекватным назвать такую позицию нетерпимой.
Однако подобное терпимое или враждебно-терпимое отношение к «иноверцам» вовсе не исключает убеждения в том, что подлинная церковь — едина. Комментируя слова 117-го псалма о «главе угла»[529], автор поясняет — «то есть голова церкви, и зединяючи языкы въ едину веру въсехъ призывает. Оуголь сей дивен есть от Господа Бога. Дръжит нас церковь и единоу отповедает веру от Господа, и есть дивна многим неверным, поневаж на добром фоундаменте заложена, на сыне Божим. И дивна есть пред очима жидовскими»