Архитектурная школа Ухтомского (она располагалась в доме Сенатской типографии в Охотном ряду) была и остается значительным явлением в художественной жизни России XVIII века. Школа мыслилась ее руководителем как основа будущей архитектурной академии – учебного центра русских зодчих. Именно поэтому весь учебный процесс носил регулярный и последовательный характер и строился на теоретической и практической основе. Так, ученики занимались различными математическими дисциплинами; много времени уделяли черчению и архитектурному рисунку, о чем говорят сохранившиеся в архивах прекрасно исполненные чертежи П. Никитина, М. Казакова, В. Яковлева и других. Большое место в учебном процессе занимала история архитектуры и ее теория, изучение трудои Витрувия, Палладио, Вииьолы и Блонделя. По тем временам это было новым явлением. Однако теоретические знания у Ухтомского не отделялись от практических. Заканчивая курс наук, ученик получал конкретное задание, а в случае его успешного выполнения направлялся для наблюдения за строительными работами, занимался проектированием зданий, составлением смет, ремонтом домов, их осмотром [Ученики Ухтомского первые из московских архитекторов стали вести широкое строительство и в провинции (Нижнем Новгороде, Ярославле, Ростове и т. д.), что способствовало распространению передовых архитектурных идей и методов строительства]. Все это способствовало развитию у молодых зодчих не только строительных навыков, но и глубокого понимания архитектуры.
В годы учения у Ухтомского, а затем работы под руководством П. Р. Никитина (он с 1761 г. возглавил школу и команду) Казаков приобрел большой строительный опыт: участвовал в создании Головинского дворца, Триумфальных ворот на Страстной площади в честь коронации Екатерины II, галереи Оружейной палаты. Принимая участие в осмотрах зданий, он прекрасно изучил древние постройки, особенно кремлевские, что позволило ему вести ремонт и восстановление Черниговского собора и церкви Спаса «на бору». Последнюю он изобразил на акварельном рисунке и офорте, положив тем самым начало своим архитектурным рисункам и гравюрам. Одновременно Казаков преподавал в архитектурной школе, обучая младших учеников «рисовать фигуры и орнаменты».
Впервые дарование Казакова как архитектора раскрылось во время его участия в восстановлении Твери после пожара в мае 1763 г. В планировке и застройке этого города, осуществленной под руководством ученика Ухтомского, талантливого русского зодчего П. Р. Никитина [Племянник портретиста петровского времени Ивана Никитина, Петр Романович Никитин помимо Твери много строил в Москве, подмосковных усадьбах (Ярополец), РТовгороде и других городах; является автором плапи-ровки Калуги и проектов зданий центральной части этого города], нашли свое отражение принципы русского градостроительства XVIII века. Это выразилось и в трехлучевой системе планировки, и в регламентации ширины улиц и высоты домов, и в застройке главных улиц «сплошной фасадой». Интересно, что именно после восстановления Твери был издан указ «О сделании всем городам, их строениям и улицам специальных планов».
Никитин вызвал Казакова в Тверь осенью 1763 г. и сразу же привлек его к разработке проектов наиболее крупных административных зданий города. Так, совместно они создали проект перестройки сгоревшего архиерейского дома в Путевой дворец, по которому было возведено сооружение, типичное для середины XVIII века: в центре – главный корпус, два боковых – сильно выдвинуты вперед; объемы очень пластичны, богато декорированы. Казаков обстраивал и спроектированную Никитиным Фонтанную (8-угольную) площадь. Созданные Казаковым проекты (под руководством самого архитектора были выстроены лишь Соляной двор и Магистрат) говорят о стремлении автора придать постройкам торжественный характер; зодчий добивался этого ритмическим повторением одинаковых форм, строгостью решений фасадов, где выделялся лишь небольшой фронтон. Несомненно, работа в Твери, где он впервые столкнулся с градостроительными проблемами, имела для Казакова немаловажное значение и во многом способствовала его становлению как архитектора-классициста, умеющего решать сложные вопросы взаимосвязи отдельных построек и целых ансамблей с городской средой. Однако окончательное становление Казакова как архитектора относится ко времени его работы в Экспедиции Кремлевского строения в Москве под руководством В. И. Баженова.
Несмотря на то что в течение шести лет работы в Кремле (1768-1774) Казаков не занимался самостоятельным проектированием и строительством, его деятельность была столь разнообразной и насыщенной, что дала ему. возможность определиться как оригинальному мастеру. Свидетельством этого могут быть слова из характеристики, данной молодому зодчему Баженовым: «Казаков по знанию архитектуры столько приобрел, что не только при начале строения, но и впредь к большим делам способен…» До 1770 г. архитектор занимался составлением чертежей проекта дворца, обеспечением строительства материалами. Одновременно он обследовал кремлевские постройки – и те, что предполагались к сносу, и те, что сохранялись [Казаков составил один из наиболее точных обмерных планов Кремля XVIII века]. Этим он углубил свои приобретенные еще в юности знания о выдающемся ансамбле, осознал огромную значимость древнерусских построек. С 1770 г. Казаков принимает участие в подготовке к закладке дворца и в начальном этапе строительства. Эти грандиозные работы, прерванные в 1774 г., нашли отражение в двух его рисунках, которые приобрели сейчас исключительное историко-архитектурное значение. Находясь в коллективе архитекторов и строителей, проникнутом новыми архитектурными идеями, работая под началом В. И. Баженова – зодчего, отразившего в своем творчестве проблемы, стоявшие перед русской культурой во второй половине XVIII века, Казаков сформировался как мастер, способный отразить в своих творениях, с одной стороны, утверждение античных классических начал в русской архитектуре, с другой – творческое следование традициям национального зодчества.
С середины 1770-х годов Казаков начинает самостоятельную архитектурную деятельность, в процессе которой он впоследствии создаст целый ряд значительных в архитектурно-художественном отношении общественных и культурных сооружений, городских особняков и усадеб.
Знаменательно, что начало самостоятельной работы зодчего совпало со временем становления классицизма в русской архитектуре, с его обращением к новым градостроительным задачам, к проблемам архитектурного ансамбля, к разработке различных типов общественных сооружений, среди которых одним из первых было здание Сената в Московском Кремле (1776-1788) [В Государственном научно-исследовательском музее архитектуры имени А. В. Щусева находится акварель мастерской Ф. Я. Алексеева, созданная в начале 1800-х годов, – «Вид Сенатской площади со зданиями Сената и Арсенала»]. За год до начала строительства «Дома присутственных мест», как именовался Сенат в проекте, был утвержден генеральный план строительства Москвы, в котором получила осмысление и развитие исторически сложившаяся кольцевая планировочная структура города. Глубокое понимание градообразующих идей, заложенных в плане, позволило Казакову подойти к зданию Сената как связующему звену между древними сооружениями Кремля и новыми постройками за его стенами.
Это наиболее наглядно выразилось в ориентации завершения композиционного центра Сената – ротонды с куполом – на Красную площадь: он помещен по оси Сенатской башни, расположенной в середине выходящей на Красную площадь кремлевской стены.
Прекрасно понимая общественную роль возводимой им постройки, Казаков как истинный архитектор-классицист придал ей монументальный характер. Образуя в плане равнобедренный треугольник с тремя многогранными дворами внутри, протяженные корпуса здания имеют четко выраженные объемы. Гладь стен подчеркнута простым ритмом мощных лопаток, между которыми помещены высокие удлиненные окна. Ощущение торжественности создает и использование ордера как в колоннах портика главного фасада, так и в пилястрах боковых ризалитов. Казаков применяет ордерные элементы и в обработке срезов углов, благодаря чему убирается излишняя жесткость в местах соединения корпусов. Торжественно и строго решены Казаковым и интерьеры здания, из которых наиболее интересным является центральный круглый зал, украшенный коринфскими колоннами и барельефами на темы правосудия и просвещения.
В 1780-х годах Казаков построил второе свое крупное сооружение общественного характера – Московский университет. Несмотря на то что фасад горевшего в 1812 г. здания был значительно видоизменен архитектором Д. Жилярди во время восстановительных работ 1817-1819 гг., оно сохранило до наших дней свои первоначальные объемы и элементы декора. Об облике университета в первые годы его существования можно судить по прекрасной акварели неизвестного мастера, выполненной, вероятно, в конце XVIII века (Государственный Эрмитаж). По-новому использовав традиционную схему – большое здание с открытой к улице небольшой площадкой, архитектор возвел монументальное сооружение, П-образное в плане, неглубокий двор которого, образованный скругленными снаружи боковыми крыльями, был отделен от улицы ажурной оградой. Восьмиколонный портик ионического ордера с аттиком; купол в центре, венчающий большой круглый зал; рустовка нижней части здания, лопатки верхних этажей – все эти элементы говорят о развитии в творчестве Казакова классицистических принципов. Значительна градостроительная роль университета – одного из опорных сооружений в системе полукольца центральных площадей города по плану 1775 г. Участвуя, с одной стороны, в формировании облика площади перед Кремлем, он, с другой стороны, вместе с домом А. Пашкова (стоял на месте здания так называемого нового университета, построенного Тюрипым) оформлял парадный выход на площадь одной из главных улиц – Большой Никитской (современная улица Герцена), подчеркивая тем самым центральную ось площади.
Одновременно со строительством здания университета Казаков работал над домом Дворянского собрания (ныне Дом союзов), расположенным на Моховой улице (ныне проспект Маркса). И здесь зодчий выступил как мастер-классицист. Он придал своей постройке монументальный строгий облик, умело расположил ее на стыке двух центральных улиц. Дарование Казакова с особой силой раскрылось в Колонном зале Дворянского собрания, где он создал новый тип праздничного зала большого общественного значения. Вдоль степ прямоугольного в плане зала расставлены стройные белые кол