Дипломный проект города-сада в Останкине (1922 г.) дал молодому архитектору право на поездку в Италию. Гимназическая латынь оживала в архитектурных образах. Гольца восхищали и античные постройки, и работы мастеров Возрождения. В Италии он по-настоящему оценил гений Ф. Брунеллески, которому адресовал впоследствии одну из лучших своих работ — скульптурный двор Изокомбината. И все же его привлекали не только оригиналы, он упивался «списками», прелестью свободных цитат, той восхитительной простотой и вольностью, с которой использовали наследие неизвестные итальянские зодчие XVIII—XIX вв. И отнюдь не искусствоведческим описательством, не академическими дневниками римского пенсионера — легкой и веселой архитектурной прозой стали опубликованные в 1925 г. очерки Гольца «Неаполь сегодня», «На раскопках Помпеи». Семь месяцев путешествия по Италии Гольц считал «вторым этапом своего творческого развития».
Хотя Гольц и узнал все богатство сочетаний, дарованных классикой итальянским городкам, он оставался в те годы футуристом и вхутемасовцем, а значит, вдвойне новатором. Его пребывание в ОСА оказалось кратковременным, но первые значительные работы, выполненные вместе с М. П. Парусниковым и И. Н. Соболевым — Госбанк в Иванове (1927 г.), Госбанк в Минске (1927 г.), прядильная фабрика в Ивантеевке (1929 г.) — принадлежат конструктивизму во всем: от объемов и планов до проектной графики. Оформляющая функцию асимметрия, разнообразные сетки колонн, легкие стены, фасады на грани промышленного предприятия и общественного здания... Но среди ранних проектов есть один, уже несущий многие черты его зрелых работ — проект котельной КиевГРЭС. Он был выполнен Гольцем и Парусниковым в 1929 г. Сугубо утилитарное сооружение (всего лишь машинный зал) превращено в произведение искусства, строгое и эмоциональное одновременно. Главный фасад решен просто и мощно на контрасте двух стеклянных экранов-витрин и тяжелой кирпичной стены, увенчанной карнизом. На заднем фасаде рефреном темы становятся четыре экрана и четыре круглых окна-иллюминатора. В этой работе уживаются два понимания архитектурного организма. Едва ли не к урокам Н. А. Ладовского восходит повышенная, функцией не оправданная эмоциональность простой формы, ясное противопоставление стекла и камня. По-конструктивистски решен задний фасад, где архитектурными деталями выглядят воздухозаборники и дымовые трубы. Но на главном фасаде характерная для конструктивизма игра объемов уступает место симметричному, плоскостному решению стены, строгому и «классическому», о чем напоминает простой карниз. Это первый шаг к архитектурному рисунку на стене, который в разных формах (ордера, рельефа, фрески) охотно использовал Гольц. В чем-то эта работа предвосхищает знаменитую стену-фасад с тремя арками, возведенную А. К. Буровым для московского Дома архитектора.
С 1932 г. началась работа над комплексом зданий изогородка Всекохудожника в Москве (Балтийская ул., 14, и Часовая ул., 28). К 1936 г. были построены скульптурный корпус, литейная, склады, к 1937 г.— здание изоучилища и корпус мастерских. Двор скульптурного корпуса с его изящной аркадой не только дань Италии, гению Брунеллески. Сам замысел двора с периметральными лоджиями предполагает создание особого внутреннего пространства — парка скульптуры, музея, выставки. Несомненно, Гольц адресовался и к тем слепкам — античным и «под античность», которые должны были вскоре заселить двор, создать небывалое разнообразие поз и жестов, взглядов, одежд, серийных повторов, авторских работ. Пространство двора, организуемое помимо архитектуры и этими гипсовыми, алебастровыми, мраморными, бронзовыми мизансценами, становилось живым, постоянно обновлялось. Технологический прием открытого двора (организация освещения, хранение крупных отливок и скульптурного материала) приобрел тонкое, слегка ироническое воплощение города статуй, театра скульптур.
Архитектурные формы были лаконичны и просты, но во всем обнаруживали вкус и мастерство. Легкие арки на восьмигранных колоннах, темные тона карнизов и капителей накладных полуколонн второго яруса, асимметричность башенок на крыльях корпуса. Критика отмечала «удивительное единство и музыкальность» фасада. Это была работа, которую хотелось анализировать до мелочей, здесь замечалась уже некоторая тайна, которую следовало постичь. Говорили о многом. Например, Н. П. Былинкин писал о цвете: «Здание оштукатурено известью. В известь введена умбра, поэтому фасады приобрели теплый золотисто-коричневый фон — тон, меняющийся на протяжении дня. Коричневая окраска колонн, поясков, рамки строенных окон, теплые тона раскраски карниза — все это дает пример тактичного использования цвета архитектором, чувствующим архитектурную сторону красок земли». Гольц действительно мастерски владел цветом как в архитектуре, так и в живописи. В 1940 г. он применял графитовые и сиеновые добавки в бетон при строительстве дома на Большой Калужской (ныне Ленинский просп., 22). И все же в Изокомбинате художественный эффект не раскладывается на составляющие. Или, вернее, все они равнозначащи, внимание можно обратить на любую деталь. Вот круглое окно. Как отличается его форма от иллюминатора КиевГРЭС. Слуховое окно скульптурного корпуса — это коническая ниша-раковина, раскрывающая тело стены, обрамленная поясками. По своему расположению на гладкой оштукатуренной плоскости это почти скульптурный медальон. Но на скульптурном дворе Изокомбината банальным показался бы обычный рельеф, и Гольц создает «архитектурную скульптуру», напряженную форму — из воздуха.
Круглые окна насосных станций на Дербеневской и Тульской набережных (работа, современная Изокомбинату, 1937 г., угол Павелецкой наб. и 3-го Павелецкого пер), накладываются на круглую форму ротонды, рождая на пересечении немыслимые кривые. Появляется иллюзия пластического движения стены между двумя опоясывающими ротонду карнизами. Изофабрика — огромный комплекс, но в нем доминирует легкость. Насосные станции — маленькие объекты, меж тем монументальны, мощны, величественны. Гольц обращается здесь к традициям парковой архитектуры — павильонам, беседкам, уединенным храмам, точно вписывая ротонду в абрис холма.
При строительстве насосных станций Гольц внимательнейшим образом следил за исполнением деталей. По словам Н. Н. Третьякона, обнаружив какие-то незначительные отступления от прорисованного шаблона, Гольц заявил: «Это уже не мое!» Это обостренное внимание к мелочам тем более удивительно, что сами насосные станции были лишь мельчайшей частью грандиозного проекта застройки набережных Москвы-реки. По Генеральному плану 1935 г. набережные были отданы под жилую застройку. Большой отрезок речной магистрали проектировала мастерская Гольца. Работая над главным речным фасадом столицы, Гольц показал себя мастером городской панорамы, изысканным градостроителем. Он понимал, как важно открыть реку городу, не отгораживая ее сплошной стеной 9—16-этажных домов, и в то же время решить застройку не точечными высотными зданиями, а протяженными жилыми корпусами. Из ярко выраженных индивидуальных жилых домов он создал удивительно цельную панораму, в которой равнозначащей становилась застройка, разрывы между домами, гигантские арки, зелень.
Попытки градостроительного оформления крупных ландшафтных реалий — типическая черта архитектуры 1930-х гг. Проект реконструкции набережных предусматривал создание величественного ансамбля, сформированного вдоль динамической оси реки. Его художественная выразительность удвоена гладью воды, мосты связывают две линии застройки, появляются новые точки обозрения плавноизвилистых берегов. Замысел Гольца — прекрасный архитектурный парад от Кремля до Южного порта, объединенный ритмом «шествия» немногочисленных высотных акцентов, гранитной набережной, высотными кулисами.
Проект не был воплощен. Кроме насосных станций построены лишь Большой Устьинский мост (1936—1938 гг., архитекторы Г. П. Гольц, Д. М. Соболев, инженер В. М. Вахуркин) и шлюз на реке Яузе, набережная Туполева (1937—1939 гг., архитектор Г. П. Гольц). Здание изокомбината — это классическая реплика, образец виртуозной стилизации, насосные станции — это уже классика, шлюз на Яузе — высокая классика. Небольшой ансамбль абсолютно совершенен. Здание управления — образец тончайшего пропорционального решения стены. Такого не найти и в увражах. Восемь окон на гладкой плоскости, по штукатурке нарисованная раскреповка[1 В данном случае — изображение каменной кладки.], фонтан... Фонтан —как подарок, как нотка изящной мелодии Яузы. На островке московской речки «работает» стереоскопический воздух Эллады: чудесным образом соединяются устойчивость и зыбкость. Начинаешь понимать, почему, говоря о Гольце, современники чаще всего употребляли мнимопротивоположные пары: «простота и богатство», «сила и легкость», «мощь и изящество».
Портики, фрески, полукруглые лестницы, спускающиеся к реке... Дорические колонны поставлены прямо на землю, мы как будто слышим шелест разговора театрально беседующих статуй. Что говорить о культуре детали — здесь она доходит до звучания карнизов и наличников, впечатления драгоценности простой штукатурки. Три соединенных ажурным мостиком павильона между водой и небом — лучшее произведение Гольца, и понимание классики в этом случае уже неотделимо от сотворения классики.
Яузский шлюз демонстрирует не только высочайшую проектную культуру, но и умение в совершенстве выразить идею, провести ее последовательно — от большего к меньшему, от объема к детали. Это и имел в виду А. В. Власов, когда писал о Гольце: «Его композиции интересны, остры и закончены в намеченном им плане». Сам архитектор, артистически исполняя чертежи и перспективы, основное внимание уделял постройке, Гольц отмечал: «Проект —это еще не образ и не архитектура. Архитектура — это выстроенное сооружение».
Далеко не всегда удавалось Гольцу воплощать свои проекты. Из 30 работ, созданных им для Москвы, осуществлено лишь 9. Необычайно интересны жилые дома, но построен лишь один, наиболее ординарный (для Гольца, разумеется), на Калужской улице (ныне Ленинский просп., 22). Меж тем он отмечен Государственной премией СССР. Остается лишь предполагать, сколько потеряла Москва, оттого что время не позволило реализовать проекты застройки набережных, дома на улице Горького, на площади Пушкина, на Можайском и Ленинградском шоссе. Гольц спроектировал восемь театров, каждый из них был удивителен, ни один не построен. В чертежах остались 2-й Дом Совнаркома в Зарядье, здание Наркомвоенфлота, многочисленные градостроительные проекты для Сталинграда, Киева, Владимира, Смол