— Видел, Андрюха! — ответил его напарник. — Да только не нашего это ума дело. Сказали охранять, значит, охраняем.
— Ума не приложу, ваше благородие, как так вышло. Ума не приложу… — продолжал сетовать Кузьма Веткин, когда мы покидали конюшню. — Все проверенные люди. Все проходили профилактику после каждого посещения Изнанки. Мастер Зубров так и вовсе там никогда не был.
Зубров это Красный Гребень. Про него вся конюшня говорила с горечью. Один из безземельных и безденежных аристократов, нашедший себя на фронтире и посвятивший свою жизнь лошадям. Охотник на чудовищ, когда автоматика становится бесполезной. Бесславный конец. Когда я буду вынимать гнилое сердце из груди Шепчущего, то вспомню Зуброва среди прочих жертв подонка с Изнанки.
Главный конюх воспринял моё молчание как недовольство и бросился задабривать:
— Клянусь, мы всё исправим, ваше благородие. Конюшни Фурс… Ой, простите, простите. Баженовские конюшни будут эталоном во всём. Клянусь вам. Вот только Комиссия разберётся, что здесь вообще случилось! А потом, клянусь сердцем лучшего из коней…
— … клятвы не помогут, — сказал я, оглядывая место сражения. Четверо изменённых за один раз, при этом одарённый Мастер, находящийся здесь как раз для борьбы со Скверной. Впрочем, раз она смогла вползти в него, значит, грешки какие-то у павшего Зуброва имелись. Шепчущий Колдун не меняет людей просто так. Он долго кружит головы наведёнными мыслями, он выкручивает реальность выбранного человека, если тот поддаётся его словам. Если жертва преступает через себя, предаёт себя, делает то, что страстно желала, но тщательно скрывала от чужих глаз… Значит, она уже почти отдалась Скверне. Дело за малым, пробудить её. Что мой оппонент и сделал. Атака вышла серьёзная, ещё и со вселением во взятого одарённого охранника. Целей враг не достиг, а я теперь понимал, что у меня под боком находится Шепчущий Колдун, знающий меня. Сестра Ирина была не случайностью, на которую я надеялся, а первым штрихом будущих проблем этого мира. Ещё больших проблем. А ещё у меня появился новый враг. Враг, зашедший очень далеко и выдавший себя.
Большая ошибка с его стороны. Однако и расслабляться не стоит. Потому что неизвестно скольким людям и как долго он нашёптывает чёрные слова… И какие пределы его мощи? После такого бенефиса колдуну придётся восстанавливаться. Вопрос в том, сколько времени у него на это уйдёт? Я сталкивался с Шепчущими, которые могли поставить к себе на службу по десять человек в день. Однако это были исключительные случаи, сравнимые с появлением Демон-Принцев. Этот, вероятно, затаится на несколько недель.
Что ж… Мне хватит.
Я встрепенулся. Пауза затянулась. Мои люди, все верхом, молча ожидали команды. Веткин на мой запрос спорить не стал. Он вообще на всё соглашался, пока я объяснял ему наше совместное будущее. В его интересах было делать это искренне, если хочет продолжать работать.
Тела изменённых покрыли чёрным брезентом, напротив конюшни работники Веткина собирали большой костёр, стараясь держаться подальше от жутких трупов.
— Жалко мужиков, жалко. Но ничего, Имперская Комиссия уже выехала. Она уж точно со всем разберётся, ваше благородие! Не извольте беспокоиться, — сказал главный конюх, повторившись,
— Десять человек мертвы, Кузьма. Я буду беспокоиться, — покачал головой я.
— Конечно, конечно, — склонил голову Веткин. — Я ведь сам всех их знал. Страшная напасть, ваше благородие. Вы же сами видели, сирена на Скверну заработала, как только Толик этим гов… — он торопливо поправился, — … уродом стал. А Зубров так вы сами слышали, весь в скрижалях был, он ведь не сразу ж обратился. Орал, пока свитки не испарились. А ну как любой из нас сейчас в такую тварь обратится?
Он поёжился оглядываясь. Да, теперь Кузьма был совсем не дерзким ухарем. Теперь передо мной был перепуганный человечек из внезапно ставшей уязвимой цитадели. Впрочем, чего там говорить, случившееся заставило всех понервничать. Даже Снегова. Потому что в этом мире ещё не видели ничего подобного такого.
Что дальше ждать? Инфернальных Чёрных Десятников? Я вспомнил, как сражался против них в своей прошлой жизни. Крепкие твари, живущие только ради убийства и воспевающие его. Хотелось бы оттянуть встречу с ними по максимуму.
— Будь чист помыслами и ничего с тобой не случится, — сказал я. — Ты знаком с Зодчим, который работает в Приборово?
— С кем? — переспросил Кузьма, а затем его лицо прояснилось. — Конечно, конечно! Игнатьевский холуй! Блиновский! Очень мутный тип. Не то, что вы, ваше благородие. На всех смотрит как на гов… эм… как на дер… м-да… плохо очень смотрит, ваше благородие.
— Понял. Жаль. Ладно, Кузьма. Дальше, как договаривались. Включаешь полную автономию здесь, а людей ко мне отправляй. По жилью что-нибудь сообразим, — я посмотрел в сторону конюшни. Перепуганные работники смотрели друг на друга с подозрением, и этот страх будет преследовать их всю жизнь. — Конструкт вас защитит. Скверна очень слаба на его территории.
— Неужто можно сберечься от этой напасти? — скривился Веткин.
— Можно. Влияние Конструкта на Скверну — это основа магической физики, Кузьма, — успокоил я его.
— Верьте ему, мужики, — проговорил Вепрь. Он сидел в седле, бледный, но улыбающийся. — Господин Баженов знает, что делает. Вы же видели, не простой он человек.
Охотник наотрез отказался от сопровождения. Мол, царапина не стоит такой возни, которую я хотел развить вокруг его личности. Пришлось смириться. Я ему не нянька.
— За пару недель, надеюсь, отстрою вам конюшни, и сможете перевести лошадей, — напомнил я о нашей договорённости.
— Такое хозяйство бросать, ваше благородие, — посмурнел Веткин. — Столько сил и денег вложено.
— Хозяйство твоё никуда не денется. Но пока зона Конструкта сюда не дотягивается — оставаться здесь опасно, — заметил я.
— Конечно, ваше благородие. Я поговорю с мужиками. Хотя, конечно, сейчас бы и сам оказался бы где-нибудь подальше. В славной Монголии, например, — признался Кузьма.
— Ты такой не один. Но если всю жизнь бегать, то просто умрёшь уставшим.
Он понимающе вздохнул, а я обратил свой взгляд на стоящего рядом с Кузьмой человека:
— Господин Боярский, я бы хотел предложить вам работу управляющим на этих землях. Простите, что делаю это вот так, в поле, но некогда проводить ритуальные пляски и ухаживания. Мне нужен человек, знающий эти земли и способный сказать нет тем, кто идёт против закона. Вы, как мне кажется, прекрасно с этим справились, работая на Фурсова. Что скажете?
Боярский поправил покосившиеся очки, глядя на меня снизу вверх. Лошадь подо мной переступила с ноги на ногу и всхрапнула.
— Это честь для меня, господин Баженов.
Я наклонился, протягивая визитку, и мой новый управляющий взял её с небольшим учтивым поклоном.
Глава 18
Вепрь был бледен, но бодрился. Он даже пытался воспротивиться, когда мы приблизились к подворью Святой Варвары, но держался недолго. В дороге его знатно растрясло, и лидер вольных охотников заметно ослаб. Повязка налилась красным.
На территорию матушек я не пошёл, памятуя их просьбу. Сестра Ирина, которой нашёптывал тёмные мысли Колдун, находилась в группе риска. Нечасто, конечно, монашки проявляют ко мне такие интересы, однако необычность происходящего и, чего уж скрывать, некоторая пикантность ситуации не должны помочь ублюдку из Изнанки обратить одарённую на свою сторону.
— Вы ведь знаете, что происходит, ваше благородие, — сказал Снегов, когда мы отправились к себе. Витязь покачивался в седле массивного жеребца-тяжеловоза, косматая чёрная грива спадала на глаза животному, что совершенно не мешало тому степенно вышагивать по дороге.
— Знаю, — не стал отпираться я.
— Позвольте полюбопытствовать — откуда?
— Простите, я не могу вам этого сказать, — максимально загадочно сказал я.
— Подписка о неразглашении? — понимающе кивнул витязь.
— Что вы имеете в виду, ваша доблесть?
— То, что вы либо большой талант, либо оказались здесь не просто так, ваше благородие, — не дрогнул Витязь.
— Мы все здесь не просто так…
— Вы слишком много знаете и умеете, для своих юных лет, — витязь смотрел прямо и честно. — Такому в Академии Зодчих не учат. Зато учат в других местах.
— Хм…
— Понимаю. Простите, ваше благородие, — поклонился Снегов, по-своему восприняв моё хмыканье. — Глупо было бы настаивать на своём. Однако позвольте поделиться, что я впервые слышу о таких преображениях. Можно было бы предположить, что они принадлежали к секте, состоящей из Призывателей, но у троих обратившихся не было зарегистрировано наличие дара. Я проверил.
— Если мы ничего не предпримем, то услышите ещё не раз, ваша доблесть, — я увидел, как по дороге из Орхово пылит вездеход охотников. Машина мчалась на непривычной скорости, приближаясь. Мои телохранители пришпорили лошадей и выдвинулись вперёд. Перстни на руках засверкали пробуждающейся магией.
— Перестаньте. Это Тень, — произнёс я охранникам. Однако оба меня будто не услышали, внимательно наблюдая за машиной. Вездеход же чуть притормозил рядом с нами, чтобы не напугать лошадей, а дальше снова дал по газам. За рулём, ожидаемо, сидела дочка Вепря с необыкновенно мрачным лицом. В нашу сторону она даже не глянула. У подворья машина с юзом повернула к вотчине монахинь и скрылась с глаз.
— Я думал она непрошибаемая, — сказал Турбин. — А она вон как к батьке летит. Он ведь в ногу ранен, а не в голову.
— Сколько женщину из себя ни выгоняй, а натуру не исправишь, — заметил Капелюш.
— Это ты так говоришь, потому что к тебе так никто не спешил, наверное? — поинтересовался я.
Мастер воды открыл было рот, чтобы ответить, а затем опустил глаза. Дальше ехали молча, хотя Снегов то и дело поворачивался ко мне с задумчивым видом. И только когда мы поднимались на томашовский холм, витязь, наконец, созрел.
— Ваше благородие, вы сказали, что мы можем что-то предпринять с этими обращёнными. Что именно? — осторожно поинтересовался он. — Или этим займутся специальные секретные службы, и я зря тревожусь?