Оказывается, Эндрюсом интересовался и Пол Эйвери. Он даже поручил своей подруге достать образцы его почерка. Но Эндрюс узнал и заявился в «Кроникл» с протестом. Образцы Эйвери все же добыл, три или четыре слова, но они не совпали с почерком Зодиака.
— Тоски тоже знает Эндрюса, — добавил звонивший. — Но он оставил его в покое, потому что когда пришел к Эндрюсу домой, то увидел на окне печатный текст непечатного содержания, совершенно не в стиле Зодиака. И Тоски махнул на Эндрюса рукой.
А еще мой анонимный собеседник рассказал, что Дон рос с мачехой, отец его отличался религиозностью, в семье постоянно возникали конфликты.
Я слушал рассказ незнакомца более часа. Он пользовался заметками, часто явно зачитывал информацию с листа, я слышал шорох переворачиваемых страниц. Больше всего меня заинтересовало сообщение о том, что у звонившего имелся нарисованный лично Доном Эндрюсом плакат размером тридцать на сорок дюймов. Он был выполнен маркером для Бернелла.
Когда мой анонимный информатор положил, наконец, трубку, я призадумался. Слишком уж много этот человек знал о Зодиаке. И еще — он позвонил мне по номеру, которого не было в телефонном справочнике.
Суббота, 26 августа 1978 года
В этот жаркий день я посетил в Сакраменто Шервуда Моррила. Мы расположились в креслах, я включил диктофон и задал ему несколько вопросов. Через некоторое время эксперт попросил меня выключить диктофон. Он хотел еще кое-что рассказать.
— В прошлом месяце ко мне прикатил на «фольксвагене» какой-то крупный мужчина с женой. Меня не было дома, и он спросил Розу, мою супругу, где может меня увидеть. «Я очень интересуюсь делом Зодиака, — сказал этот человек, — и могу сообщить мистеру Моррилу сведения, полезные для нас обоих. Я простой гражданин и затратил много времени на дорогу из Йонтвиля. Речь идет о последнем письме. Я точно знаю, что его написал Зодиак, а не Тоски».
Мы с Дэйвом де Гармо, еще одним графологом, как раз сидели тогда за ланчем. Роза предложила незнакомцу с женой подождать, она знала, что я вернусь в полтретьего.
Этого человека звали Уоллес Пенни.[27] Он был очень возбужден. Я заметил, что руки у него тряслись. Что бы я ни сказал, он меня тут же прерывал: «А вот послушайте это!» Мистер Пенни жаждал изложить мне свою теорию. «Я займу пять минут вашего времени», — пообещал он в начале разговора. Но пять минут растянулись на полтора часа. Он сказал: «Сегодня инспектор Тоски наконец сможет спать спокойно» — и назвал мне имя Зодиака.
Тут я остановил Моррила и спросил, не поделится ли он со мной этой информацией. Когда графолог назвал имя — Дон — у меня возникла догадка, и я, перебив его, воскликнул:
— Бог ты мой! Да это же мой подозреваемый, Дон Эндрюс!
И таинственный подозреваемый Кена Нарлоу.
Образцы почерка, доставленные Моррилу посетителями, совпадали с письмами Зодиака, кроме начертания буквы «k».
Эта супружеская пара знала множество подробностей, которые могли быть известны только самому убийце. Когда они наконец уехали, Моррил поделился с женой:
— Если Зодиак не Дон Эндрюс, то эти двое тоже вполне подходят.
Роза Моррил содрогнулась и прошептала, глядя на мужа:
— Тогда ты только что пожал руку Зодиаку?
— И знаешь, Роберт, — прищурился Моррил, — все время у меня было ощущение, что этот человек хотел в чем-то покаяться.
Вторник, 29 августа 1978 года
Я отправился в Вальехо к лейтенанту Джиму Хастеду, начальнику отдела сбора информации тамошней полиции. Заинтересованный возвращением Зодиака, он обещал познакомить меня с двумя своими подозреваемыми.
Хастед вынул из металлического сейфа палку и начал рассказ о первом из них. Повышенный интерес к кино, квалифицированный шифровальщик, дома обнаружены подозрительного характера вещи….
— Его оштрафовали в Тахоу за превышение скорости в белом «шевроле», как раз когда исчезла Донна Ласс.
Я узнал Энди Уокера, первого серьезного подозреваемого по делу Зодиака.
Пятница, 25 августа 1978 года
Сегодня у меня состоялся телефонный разговор с Уоллесом Пенни, человеком из Йонтвиля, нарушившим семейный покой в доме Моррила. Голос его я узнал сразу: голос человека, анонимно сообщившего мне о подозреваемом Кена Нарлоу, Доне Эндрюсе. Он описал Эндрюса как «нервного, легко возбудимого, темпераментного». Эндрюс часто выказывал враждебность по отношению к женщинам, но, похоже, все-таки имел подругу. «У меня есть кое-что получше секса», — сказал он как-то.
— Поклонник Гилберта и Салливана, часто цитирует их и другие стихи, — сообщил Пенни.
В доме Эндрюса имелась швейная машинка. Не на ней ли сымпровизировал себе Зодиак тот шутовской колпак палача?
Пенни также сказал, что Эндрюс показывал ему эскизы бомбы — той самой, при помощи которой Зодиак намеревался взорвать школьный автобус. Схема была выполнена на базе книги, имевшейся у Эндрюса. Рисунки бомбы Зодиака нигде не публиковались.
— Дон Эндрюс собирает киноклассику. И перечеркнутый кружок он позаимствовал с пометок киномеханика на пленке… Левой рукой владеет не хуже, чем правой… Он как-то высказался: «Внешне я ничего, но внутри…» Это отвечает фразе из письма Зодиака: «Я безумен, но это не остановит игру».
Еще одна деталь описания Зодиака подходила к Эндрюсу: очки, удерживаемые резинкой.
— А фамилии он менял так часто, что соцстрах предложил ему придерживаться какой-нибудь одной. В шестьдесят первом году он поехал с каким-то подростком по имени Джим в Монтану за новым свидетельством о рождении. И получил — на имя Джим Эндрюс.
Единственный из подозреваемых, Эндрюс оборудовал дома фотолабораторию. Был у него и телетайп — телетайпную бумагу Зодиак использовал для первого письма. Я вспомнил, как отзывался о нем Кен Нарлоу:
— Да этот Дон для нас — просто конфетка. В подвале стоит телетайп, модель 15АР «Телепринтер». И я вас уверяю, Роберт, что тот, кто рисовал бомбу, знаком с конструкцией этого телетайпа.
Нарлоу имел в виду эскизы к проекту устройства для взрыва школьного автобуса. Поворотная система замыкания контактов на рисунках Зодиака разительно напоминала систему вращающихся щеток в арматуре телетайпа. Морские элементы в наряде убийцы (штаны с напуском, ботинки на шнурках, ветровка) легко соотносились с военно-морским прошлым Эндрюса.
За месяц до отправления первого письма Зодиака Эндрюс познакомился с Марвином Бернеллом. Этот человек вручную, маркером рисовал афиши для своего кинотеатра, и буквы на афишах весьма напоминали характерные буквы в письмах Зодиака. Возможно, убийца перенял манеру письма Бернелла.
В заключение Пенни еще раз высказал предположение, что кошмарные «сувениры» убийцы могут храниться в жестянках с кинопленкой в подвале Бернелла:
— Рубашка Стайна, ключи его машины, может быть, даже целый фильм об убийстве на Лэйк-Герман-роуд. На этикетке четко обозначено: «Осторожно, не вскрывать, нитратная пленка!»
Пенни сказал, что видел эти коробки в Сан-Франциско. Возможно, полиция их так и не проверила, так как Бернелл переехал в Южную Калифорнию, где у него свой кинотеатр.
Суббота, 26 августа 1978 года
Я подъехал к дому Эндрюса. Едва вышел из машины, как увидел несущегося мне навстречу мужчину.
— Чего вам надо?
— Я ищу Дона, — ответил я, уже заметив, что вид у дома совершенно нежилой.
— Его нет. Он во Фриско.
— Черт побери, — проворчал я, доставая блокнот и ручку. — А где он там живет?
— Если он вам друг, то сами и ищите.
Этот тип стоял поперек дороги, уперев руки в бока, и вызывающе буравил меня глазами, пока я не отъехал. Осталось ощущение, будто он специально поджидал меня.
Насчет навыков Эндрюса в обращении с оружием Нарлоу ничего не выяснил, однако это не мешало ему считать Дона своим главным и «лучшим» подозреваемым.
Я спросил насчет отпечатков пальцев.
— Проверили. У нас ничего против него не было. Чем больше мы на него напирали, тем более болезненно Эндрюс реагировал. Нормальная реакция. Первые два раза мы беседовали свободно. Потом дошло до того, что он заявил: «Слушайте, или делайте что-нибудь, или оставьте меня в покое». В самый первый раз мы с ним несколько часов разговаривали. Развитой парень, открытый. Прошлого своего не таил.
Понедельник, 28 августа 1978 года
Пенни рассказал, что Дон Эндрюс, страстный любитель кино, одно время работал у своего друга Марвина Бернелла в принадлежащем тому крохотном кинотеатре в Южной Калифорнии. Бернелл когда-то играл на орга́не в театре немого кино. Дружба Эндрюса и Бернелла завязалась еще в начале шестьдесят седьмого и не угасла до сих пор. Но выйти на контакт с Бернеллом у Пенни не хватило духу.
Я прибыл в Лос-Анджелес вечером, из аэропорта сразу направился на Норт-Хайлэндз-авеню в кинотеатр Бернелла. Немых фильмов в этот день не показывали, но сам Бернелл был в зале, на демонстрации стереокино.
Даже во тьме ложи я узнал Бернелла в первом ряду. Черная кожа его наряда скрывала очертания фигуры, голова казалась парящей в воздухе, как у волшебника в сказке о стране Оз.
Я подошел к владельцу кинотеатра во время перерыва и представился. Он застрекотал, как скорострельная пушка, сопровождая поток слов размашистыми жестами. Почти берриморовский профиль роднил его с персонажами фильмов, которые он когда-то сопровождал музыкой своего громоздкого верлицевского орга́на.
На седьмом десятке Бернелл несколько располнел, фигура плотная, лицо широкое. Ближнее зрение слабое — чтобы записать адрес, он надел очки в темной оправе.
— Без очков ничего не вижу, — сокрушался он. — Есть у меня кой-какие деловые планы на отпуск, но в сентябре вернусь.
Пятница, 1 сентября 1978 года
Заехал в Сакраменто к Моррилу, обсудить вариант «Зодиак — Эндрюс».
— Говорил я тут с одним парнем из Бюро криминалистической экспертизы. И с Тоски беседовал. Тоски сказал, что Эндрюса и Пенни проверял Армстронг, так что сам он не очень в курсе. Кстати, вам он очень благодарен, бедняга. В начале разговора аж слеза в голосе пробилась, жаль мне Тоски, конечно. А что касается Пенни, я ведь тоже сначала подумал, когда он уехал, уж не сам ли он Эндрюс? Но Дэйв заверил, что это разные люди. И еще Пенни гово